Звери Стикса. Часть 1. Контрольная служба «Смерть»

«Ах, ты ж черт возьми! Как неудачно! Позер чертов… так мне и надо. И стоило так стараться?!!»

Это было крайне досадно, но сожалеть или ныть, не было времени. От удара пес полетел головой вперед и кувырком на асфальт. И практически сразу перекатился в сторону, потому что на место, куда он шлепнулся, тут же с грохотом снова опустился хвостище. Он вскочил на ноги и неожиданным рывком к нападающей гадине заставил ее отшатнуться назад. Животное встало на задние лапы и, утробно клекоча, разбрызгивая из ран на голове зеленую, но к счастью совершенно ничем не пахнущую жижу, собралось к своему последнему броску на врага. Но осуществиться ему было не суждено – стоило ей нависнуть над псом, как в самую глубь, самую мякоть ее пасти влетела стрела. Выстрел был точным, стрелка ушла по самое оперье, а тварь сдохла мгновенно и безжизненным кулем обрушилась на землю.

«Да быть того не может!» – Фауст не верил своим глазам. Кошка не могла прибыть сюда так быстро. Но, оглянувшись, он убедился, что это действительно она. Поводя острыми ушками, из ивового куста у самой кромки леса, низко прильнув к земле, выскользнула его подопечная кошка.

– Ты как? – она подскочила к нему и стала суетливо складывать у его ног на асфальт свою амуницию.

– Я-то нормально, а вот как ты тут так быстро оказалась?

– Нет времени объяснять. Там ими все кишит, – она деактивировала лук, сбросила перчатку. В эту секунду где-то позади них послышался шорох и звуки нескольких бегущих человек. из-за поворота в город действительно выбежало несколько человек – целая семья, мать с ребенком на руках и девчушкой лет 8ми, отец и сын–подросток. Люди целенаправленно неслись к лесу, волоча на плечах еще и какие-то баулы. Мужчины беспрестанно оглядывались и держали какое-то бесхитростное оружие наготове.

– НЕТ!! – закричала завидевшая их кошка и бросилась им на перерез. – Нет, стойте! Там тоже полно вампиров, назад! Не входите в лес!

Как только люди отвлеклись и замедлились показались и первые настоящие враги. Существо, чей облик можно было назвать человекоподобным весьма отдаленно, быстрыми скачками бежало на четвереньках по стене ближайшего дома, словно муха. Позади него мелькало еще несколько прыгающих теней. Больше всего существа походили на обожжённые или мумифицированные ожившие трупы.

Кира предупредительно запищала и люди успели обернуться, как раз, чтобы увидеть, как вампир одним скачком допрыгивает с третьего этажа до слегка отставшего старшего ребенка и впивается парнишке в горло.

– Назад, мать вашу! – командным голосом рявкнула Кира на несчастных родителей и успела как раз вовремя. Потому что Судья уже был там. Теперь он видел своего истинного врага. Дрянная, омерзительная язва на теле этого мира была прямо перед ним и ничто сейчас не смогло бы остановить его на пути уничтожения. Глубокий низкий рык донесся как будто из самого центра разгневанной земли. Голова вампира лопнула под его челюстями, как перезрелый арбуз, окатив все вокруг темной кровью. Позади первого припрыгала целая шайка загонщиков, и ни один не успел уйти назад в пылающий город. Пес перегрыз, разорвал, зарубил тварей настолько быстро, что они и сами не успели понять, что их странная жизнь окончена. Когда ничего тревожащего его чуткое ощущение баланса в зоне прямой досягаемости не осталось, он хищно обернулся назад и, пригнув голову к земле, угрожающе двинулся к вопящей над укушенным мальчиком семье. Безутешная мать выла и хваталась за одежду сына. Отец пытался как-нибудь остановить кровь. Фауст чувствовал, что рана неглубокая и паренек выживет – и это было ужасно, потому что в этом случае его неминуемо ждало постепенное превращение в такой же уродливый и вечно голодный скачущий комок псевдочеловеческой плоти.

– Не смей! – лицо кошки вдруг ворвалось в пространство между ним и его жертвой. Зверь с трудом сфокусировал свой черный, одурманенный запахом крови взгляд на ней, с трудом припоминая, кто это такая. Чтобы усилить эффект от своих слов и убедиться, что она услышана, кошка осторожно взяла его лицо в руки и насильно отвернула скалящуюся морду Судьи от парнишки. – Не трогай его, слышишь?

– Он станет таким же, – проворчал пес.

– Нет. Я вылечу. Я умею лечить… на первых порах заражения. Я знаю как, поверь мне. Оставь его. Пожалуйста.

Фауст немного пришел в себя. Вздохнул, высвободился из ее лап и согласно кивнул. Взгляд его снова приобрел ясность.

– Будь по-твоему. Возможно, никто из них до завтра не доживет, позже разберемся с этим. Сейчас мне нужно уйти в город. Они там, много… я чувствую.

– Нет, – Кира опять опустилась на четыре ноги и пригнувшись к земле, скользнула обратно к краю дорожки, где горкой лежало все ее имущество.

– Сначала помоги мне здесь, – она сбросила в горку последний нож и сняла цепочку с каким-то кулончиком с шеи. Затем сошла с асфальта на землю и стала разгребать сухую листву, вырывать траву, расчищая себе голое место. – Я должна очистить лес, подстрахуй меня.

Пес стоял рядом и с некоторой растерянностью наблюдал за ее манипуляциями.

– Что делать-то нужно?

– Просто не дай им до меня добраться, пес, – она подняла на него взгляд. Ее глаза влажно сверкнули в отблеске пожаров. – Встань между мной и лесом и… приготовься. Их будет много. Эй, вы! – это уже полуобернувшись к людям, строго, властно, жестко – единственно возможно, когда говоришь с людьми в панике. – Сядьте вместе у меня за спиной и не сходить с места ни при каких обстоятельствах. Ничего не бойтесь, мы обо всем позаботимся.

Люди быстро похватали вещи, подняли еле живого мальчишку и переместились туда, куда им было сказано.

– Они напали внезапно. Они все там, на площади у фонтана, сгоняют туда всех, кого не убили на месте, словно стадо… – Захлебывалась женщина, – нам удалось, но Флиперры… и Симонты…

– Мы все сделаем, – рявкнула кошка, зыркнув на них желтым глазом. – а сейчас просто сидите молча. И Боги вас упаси приблизиться к лесу до того, как я скажу «можно».

Она сидела по–кошачьи на голой земле и снова взглянула на Фауста.

– Готов?

Фауст не имел ни малейшего представления, что она собирается делать. Но он кивнул и поднял руку, быстро почувствовав соткавшееся из ночи древко своей косы.

Кошка прерывисто, глубоко вздохнула. И начала плавно, кругами водить ладонью по земле, постепенно сужая круг и еле слышно что-то приговаривая себе под нос. Глаза ее медленно закрылись. Так продолжалось несколько минут. Никто не шелохнулся, завороженные странными певуче–шепчущими звуками, которые она произносила. Потом вдруг она болезненно дернулась, ее лицо исказила гримаса боли, но шептать не перестала, только зажмурилась и с силой вцепилась пальцами свободной руки в траву. А вторая рука ее по кисть ушла в почву, но продолжала круговые движения там, словно перемешивая тесто. Фауст присмотрелся и с удивлением обнаружил, что земля вокруг ее кисти не просто каким-то образом разрыхлилась, а вся ходила ходуном, как будто бурлила. В следующее мгновение ее рука провалилась под землю еще глубже, словно кто-то с той стороны дернул ее вниз. И пес с ужасом увидел, как из почвы показались извивающиеся трепещущие корни – они обвивали руку кошки, стягивали ее, впивались в нее и тянули вниз. Ей явно было очень больно, но шептать она продолжала, не меняя темпа.

Фауст сделал нерешительный шаг к ней, всерьез подумывая прервать это жуткое действие и вызволить кошатину из этой хватки, но так и застыл, пораженный совершенно невероятным звуком.

Скрип. Похожий на вой. Или вой, отдаленно напоминающий скрип… Низкий, на грани слышимости и в то же время настолько мощный, что пробирал до сердцевины костей. Пес обернулся к лесу. Вроде бы ничего не изменилось, но стоило ему взглянуть не прямо, а немного скосив взгляд, как будто бы мимо, и он увидел совершенно конкретное движение. Лес черной стеной в одном едином медленном движении расширился, увеличился, выпятился наружу. Словно разбух, распушился и ощетинился, как разгневанный дикий кот. Каждая веточка даже самого мелкого кустика почернела и вытянулась, завернулась и в каком-то хищном ожидании застыла. Ветра не было, ни дуновения. Все, что было за чертой лесного массива, оглохло и погрузилось в густую и очень недоброжелательную тьму. На мгновение обозлившийся лес застыл. А затем в нем зародился гул – шорох, словно все листья ожили, каждая веточка задребезжала на своем месте, затрепетала, ожила. Этот ворох зародился где-то вдали и волной понесся к краям. Пес прижал уши к затылку – никогда еще он не чувствовал себя столь маленьким и беззащитным, как теперь, перед ликом мощи этого скромно притаившегося, спрятавшегося за привычной картинкой безобидного скопления деревьев существа – ЛЕСА.

Где-то в глубине между деревьев мелькнуло движение. Послышался треск, словно кто-то проламывался сквозь заросли и быстро приближался. Вампиры, действительно огромное количество, в панике неслись прочь из своего укрытия. Пес принял боевую стойку и приготовился, но большая часть тварей гасла еще там, так и не выбравшись наружу. Однако некоторые, видимо, наиболее сильные, все–таки выбирались. Они в панике вылетели наружу, ничего не соображая и никуда не глядя, просто стараясь унести ноги. Но здесь их ждало только черное лезвие Судьи. Пес выкашивал вампиров сектором так, чтобы кошка и люди позади него оставались в безопасности. К его сожалению, твари выскакивали по всему периметру леса, где он не мог их достать, и уносились в глубь города. Количество разрубленных тел насчитывало почти дюжину, когда этот поток прекратился. Последний мумифицированный вампиреныш из остатних сил попытался выползти из ощерившегося, почерневшего дикого малинника, но не сумел – так и издох, судорожно вцепившись в траву вытянутыми скрюченными лапками и с застывшим выражением ужаса на безобразной морде.

Все затихло. Обычные лесные звуки, шелест листвы, мерные, вполне естественные покачивания деревьев, вернулись в мир. Но все же стена леса оставалась такой же черной и враждебной.

Кира за спиной у пса, наконец, тоже успокоилась. Он поспешно подскочил к ней и вопросительно заглянул в лицо. Кошка глубоко и тяжело дышала, прижимала пострадавшую руку к животу и была совершенно мокрой.

– Я нормально, – кивнула она ему и обратилась к людям за спиной, которых за время сотворения ее заклинания там существенно прибавилось. – Ступайте в лес и ни шагу из-под деревьев до рассвета – для вас там теперь безопасно.

Беженцы подобрались и послушно потопали под черные стены своего родного незнакомого леса.

– Я пойду с ними, пригляжу и отдохну. А ты теперь давай, лети в город, – кошка устало собирала свои вещи с дороги и облачалась заново. В свете мелькающих отблесков пожаров ее лицо стало хищным, заостренным и каким-то потусторонним. – Они думали взять людей в ловушку и окружить, прячась под сенью моих деревьев… А теперь они сами в ловушке, окруженные. Ни одна из этих тварей теперь не сможет войти в лес. Истреби их всех, пока они не поняли, что заперты и не улетели на своих мрасках.

Пес вздрогнул. Его посетила мысль, что это сама лесная чаща говорила с ним Кириными губами.

– Я уже сегодня отпустил тебя в лес, кишащий вампирами, кошка.

Она посмотрела на него по–прежнему как-то отстраненно.

– И что? Как видишь я здесь, жива и здорова, а они все подохли. Ничто не сможет нанести мне вреда, пока я в лесу, Фауст, пора бы уже выучить.

Пес колебался. На помощь в его решении неожиданно пришла его давняя знакомая. С западного конца города до них донесся ужасающий визг. Сотня разъяренных птеродактилей такого бы не выдала. где-то далеко явно лопнуло несколько окон, и прилетели отзвуки еще каких-то громыханий.

– Ютзи… – азартно улыбнулся Фауст. – Это Баньши, это… наши. В ту сторону соваться не следует, а то зашибет или оглушит ненароком.

Кира толкнула его в плечо.

– Давай, иди уже! Я обещаю из-под защиты деревьев не выходить.

Пес, наконец, решился и согласно кивнул. Он проследил, пока кошка не скрылась между соснами, и обернулся к пылающему городу.

Огонь трещал досками и раскаленным бетоном. Казалось, никаких звуков больше не осталось – только этот треск, да мерные удары собственного сердца. Спектр зрения как-то сам незаметно поменялся, и впереди лежала пустая серая улица с мелькающим то тут то там черно–белым всполохом пожара, насыщенная цветными следами и словно газовыми облаками присутствия вампиров. Нарастающий в глубине груди рык просочился наружу, наполнив пространство дребезжанием, волнением, обещанием грядущего землетрясения. Справа, в недрах трехэтажного типового домика вспыхнул мерзко–желтый всплеск, мелькнул притаившийся враг. Пес вскочил на окно второго этажа, скользнул в кухню, перемахнул через растерзанные тела домочадцев и одним резким движением вцепился, трепанул, словно грелку, мелкую ссохшуюся гадину, которая учинила погром в этом мирном семействе. Вампир запищал и захлебнулся. Зубы непроизвольно сжались сильнее, до треска ломаемых спичек костей, и, наконец, сомкнулись, разделяя жертву на две половины. Взгляд проникал все глубже в энергетическую сетку планеты, так что стены и двери теперь не имели никакого значения. Словно стали прозрачными. Зато впереди засияли новые точки расположения родичей только что сдохшей твари.

И он двинулся вперед. Какое-то автоматическое чувство руководило движениями тела, чтобы открывать двери, разбивать стекла, запрыгивать на уступы, хватать врага, видимого взглядом, как комок сияния, безошибочно и точно. Иногда его словно выдергивало на поверхность восприятия, мир на краткое мгновение снова обретал привычные формы: вот фонтан и лавочки и аккуратно подстриженные круглыми шапками деревца, и два трупа юных подростков лежат в воде с разодранными глотками, и три тощие сухие мумии с черными зевами зубастых пастей увлеченно рвут на части чье-то тело. Хруст, всплеск, рык, маслянистые горячие капли на морде, на носу, на лбу, на шее. Снова все темно, впереди маячит следующий шлейф желтоватого следа. Лапы несут туда, автоматически толкаясь от потрескавшегося асфальта, от припаркованных на обочине тачек, от упругого грунта, усыпанного листвой. Внутрь домика, рывком открыть люк подсобки, умело замаскированный в полу. От него не спрячешься, от Смерти не уйти, не убежать, не схорониться. Новый всплеск и новый хруст. Слабые руки с длинными когтями пытаются пробить его грудную клетку, и, видимо, вырвать сердце. Это отлично получалось с человечками, но теперь они соскальзывают с гладкошерстной бурой шкуры, неспособные ее даже поцарапать. Слишком жесткий, слишком плотный и слишком сильный организм живет под нею. И снова погоня, впереди мелькают новые фонарики. Омерзительные, гадкие фонарики, терзающие его душу одним только желанием – погасить. Уничтожить.

Он бы не смог сказать, сколько длилась эта бойня и даже сколько тварей он перебил. Он просто прочесывал часть города, в которой оказался, не оставляя за спиной никого и чувствуя, что гонит гадов вперед к центральному выезду из поселения. Краем уха и сознания он периодически слышал леденящий вой Судьи Баньши где-то неподалеку и смутно понимал, что и она делает то же самое. Звук колокола застал его на маленькой площади между узенькими переулочками, кромсающим собравшихся здесь в неумелую и корявую засаду толпу вампиров косой, словно колосья в поле. Священная вибрация расползалась откуда-то спереди и в его «рабочем» зрении выглядела, как сильно просоленная вода, которая мягкими мелкими волнами наплывает на глухой бархат тьмы, оставляя после себя белые разводы. Он усмехнулся. Ну, конечно, святая церковь со своими паладинами… пришли к шапочному разбору и, скорее всего в отчетах и вечерних новостях о Судьях КС-СМЕРТЬ, выкосивших предварительно им половину территории, не будет сказано ни единого слова. Зато Святые воины КС–СОЗНАНИЯ, разумеется, молодцы и опять всех спасли. Фауст понимал, зачем так устроено и почему нужно, чтобы одна КС всегда представлялась обывателям «хорошей», а другая всегда «плохой». Равновесие должно быть соблюдено – всегда и везде. Но изнутри это все равно было обидно и неприятно. Он крутанулся на месте, срезав оставшихся окружавших его вражин одним широким движением. Две твари в панике рванули прочь, скача, как вши через крыши и целые улицы, прямиком в руки инквизиции. А Фауст, наконец, остановился и встряхнулся, возвращая зрение в обычный режим видения. Здесь царила ночь, бархатистая темнота, пронизанная запахами гари и приглушенными звуками бедствия, но ни пожаров или каких-либо шевелений не наблюдалось. Стараясь отдышаться, и заодно продумать, как поступить дальше, он присел на землю, оперся руками на косу и прислонился к ней лбом. Тело потряхивало от напряжения, от бури эмоций, от излившейся после долгой голодовки страсти. Сейчас он постепенно трезвел от этого хмеля, в голове прояснялось. Его зверь нехотя, бурча и скалясь, отступал, словно очищающая молитва монахов, слышимая уже совсем близко, прогоняла и его вместе с вампирскими отродьями.

«Надо бы им показаться. В новостях не скажут, но хоть сами чтоб понимали что к чему и откуда столько трупаков».

Решение пришло само собою, легко заняв свежую пустоту в голове. Пес усмехнулся поднимаясь на ноги.

«Развлекаться, так развлекаться – ни в чем себе не отказывай, Судья Фауст».