Окно с видом на счастье. I том

Он нечасто демонстрировал свое умение, но уж если в компании брал гитару в руки, девчонки не сводили с черноглазого паренька мечтательных глаз: его хрипловатый голос завораживал присутствующих.

2016 год

За Агатой захлопнулась входная дверь, Катя же продолжала лежать в спальне, глядя в потолок и размышляя. После разговора с дочерью она немного успокоилась: ей, как только удалось хоть чуть-чуть выплеснуть эмоции, стало полегче. Она думала о том, что Агата права, и ей действительно пора позвонить Королькову. Всякие новомодные словосочетания вроде «незакрытого гештальта» Катю раздражали: «Это не какой-то там гештальт проходной или ситуация, которая разрешится одним нажатием кнопки на телефоне, – думала она. – Это моя жизнь… И надо, наконец, встретиться и поговорить с человеком, воспоминания о котором не дают мне покоя вот уже двадцать с лишним лет. Просто поговорить, ведь мы взрослые люди, ну не пошлет же он меня подальше с первых слов».

Катя знала, что Корольков стал прекрасным хирургом. Говорили, что он талантливый врач, в чем она не сомневалась. Знала и то, что слава врачей такого уровня негромкая: рекламных щитов с портретом доктора Королькова, призывающего, к примеру, лечиться только в его клинике или принимать то или иное лекарственное средство, на городских магистралях было не увидеть. Однако слова Ваньки Куприянова, сказанные однажды на каких-то их посиделках, запали Кате в душу: «Корольков? – он обернулся в сторону задавшего вопрос. – Да нормально. Работает. Все людей с того света вытаскивает!»

Катя в этот момент замерла, как бывало с ней всегда, когда кто-то упоминал при ней Сашу, и подумала с гордостью: «А ведь правда! Уже, наверное, население небольшого микрорайона вытащил, за столько-то лет».

«Я найду его телефон, – решила Катя. – Спрошу у Куприянчика, да и все! Впрочем, нет, – тут же остановила она себя. – Так нельзя. Вдруг у Саши и правда все в жизни сложилось: семья, дети, собаки и загородный дом. А тут я такая: здрасьте, Александр Леонидович, помните ли вы Катю Мороз? На личный телефон звонить не годится, придется искать рабочий».

Тут ей вспомнился еще какой-то общий разговор, большая компания и мельком произнесенная кем-то рядом фраза: «Корольков женился давно! Жена, между прочим, говорят, моложе лет на десять», и Катя совсем приуныла.

Однако не в ее характере было отступать от принятого, да еще так тяжело принятого решения, и уже на следующий день в руках Екатерины Николаевны была бумажка с выписанными с сайта горбольницы номер четыре телефонами: приемная, справочная и отделение неотложной хирургии. Узнать же, в какой именно клинике работает доктор Корольков, оказалось совсем легко: поисковик выдал только одного врача в Новосибирске с такой фамилией.

Интуиция подсказывала, что начинать надо с отделения, и Катя с замиранием сердца набрала семь цифр. Судьба не стала слишком терзать и испытывать ее: трубку подняли сразу.

«Корольков на операциях, – немного резковато ответил женский голос. – А хотя подождите, вот и он».

Разговор получился скомканным, однако Катя, с трудом унимая забившееся сердце, успокаивала себя: «Ну а как он должен был ответить? Заплакать от счастья на глазах у изумленной публики? Там ведь люди, я слышала в трубке голоса».

Когда Катя нашла в недрах комода пожелтевшую бумажку с написанными на ней несколькими словами по-латыни, она как-то сразу поняла, что это, и чуть не потеряла сознание, задохнувшись от эмоций, мыслей, воспоминаний… Пока рыдала на кухне, многое вспомнилось, жизнь-то длинная, все думала она. Думала она и о человеке, с которым была такой счастливой и такой… «Да собой я была! – мысленно воскликнула она. – Я была собой, и когда он исчез из моей жизни, из меня словно душу вынули…»

После ее выстраданного звонка Королькову прошло два дня, а она все возвращалась и возвращалась мыслями к его голосу, интонации. Она даже дыхание его помнила – каждый вздох, который слышала в телефонной трубке.

Чувствуя себя вымотанной, словно прогорбатилась весь день на каком-нибудь огороде (коего, к слову сказать, у Кати отродясь не было, и посему такой труд казался ей самым тяжелым), она снова лежала на кровати в своей спальне и думала, думала… Они не договорились созвониться позже. Корольков не спросил номер ее телефона. Не поинтересовался он и тем, как она живет сейчас, по прошествии стольких лет. Но что-то в его слегка дрогнувшем в первую секунду голосе подсказывало Кате, что это не конец. Она чувствовала, что каким-то образом он появится на ее горизонте, и от этого чувства становилось страшно. На дворе вовсю пылал жаркий сибирский июль – настоящий, радостный, с душными ночами и плавящимся от зноя асфальтом, – совсем не такой, каким был их с Сашей июль 1993 года.

Тогда было бессезонье какое-то, вздохнула Катя. Бессезонье, безвременье, безденежье и безлюдье, словно на необитаемом острове.

Однако, несмотря на все эти душевные потрясения, разлеживаться, как выражалась Катина бабушка Октябрина Ивановна, было никак нельзя: через две недели Кате предстоял долгожданный отпуск. Билеты на самолет до Симферополя и обратно были куплены заранее, курортный гардероб продуман и, самое главное, отложены деньги на то, чтобы снять в Крыму какую-нибудь небольшую комнату или номер в скромной гостиничке: пятизвездочный отель она точно не могла себе позволить, а море… Оно же все равно такое ласковое и теплое, размышляла она, живи я хоть в отеле «Интурист» в Ялте, хоть в комнатенке гостевого дома в Коктебеле или в каком-нибудь другом – все равно, в каком – приморском поселке. И хотя до отъезда оставалось еще достаточно времени, Катя, зная, насколько тяжело обычно бывает заставить себя делать что-то по вечерам после работы, поднялась с кровати. Было воскресенье, и у нее в запасе оставалось еще некоторое количество времени – так, пара-тройка часов – до того момента, пока будет пора ложиться спать. Она решила провести его с пользой. Билеты она покупала загодя и по довольно удачной цене, поэтому и туда, и обратно места были полноценные, с багажом. «Обратно поеду, вина наберу, – радовалась Катя. – Коньяк, опять же, чача там отменные в фирменных магазинах. Будет что поставить на стол в день рождения». Она подгадала так, что прилетала из Крыма как раз за день до своего сорокапятилетия.

На залитой предзакатным солнцем лоджии, которую пару лет назад обшили светлой деревянной рейкой, отчего она стала похожа на веранду какого-то экодома в дорогом коттеджном поселке, мастер соорудил замечательные шкафы. Расположенные по бокам от входа, они почти не занимали места, а помещалось в них многое: чемоданы, коробки с обувью, летние цветочные горшки, в которые Катя каждый год высаживала разноцветные веселые петуньи, и еще множество разных вещей, для коих в квартире места не хватало. Катя обожала свою лоджию, выход на которую был из спальни, и устроила там все стильно и удобно. От пыли и ветра лоджию, а вместе с ней и Катину спальню, защищало капитальное пластиковое окно. На желтом деревянном полу красовались половички «как у бабушки» (Катя сама плела их всю зиму – успокаивала нервы), стояли два небольших, но очень удобных мягких кресла и совсем крошечный журнальный столик. На подоконнике буйствовали петуньи. Упомянутые шкафы были закрытыми, поэтому вид «барахолки», расположенной в них, не омрачал картину этого милого уголка Катиной квартиры.

Она вытащила с полки чемодан и положила, раскрыв, на кровать в спальне. Список вещей, которые решила взять с собой на море, был готов уже давно: Катя любила собираться в дорогу – это ожидание праздника, предвкушение было ей всегда в радость.

Катя начала выкладывать на кровать сарафаны, купальник и парео, сланцы и босоножки для вечернего променада по улицам курортного городка. Напевая, она стала скручивать в рулончики майки и шорты, как вдруг зазвонил сотовый. Катя даже вздрогнула, до того неожиданно заиграла мелодия. Странно, но на экране высветилась надпись: «Инуся».

Инна Геннадьевна Сорокина была начальником отдела кадров Управления службы «Единая недвижимость», где Катя трудилась вот уже без малого восемнадцать лет, и Катиной хорошей приятельницей.

– Да, Инусь? – Катя, зажав плечом телефон, все продолжала машинально скручивать майки в «колбаску».

– Катюша, привет! – неожиданно по-деловому произнесла в трубке Инна. – Ты где?

– Да дома я, – удивилась та. – Где ж мне еще быть? Привет.

– Слу-у-у-ушай, Кать… – замялась Сорокина. – Тут такое дело…

– Что случилось? – напряглась Катя.

– Короче, мы посмотрели, а у Федьки квалификационный экзамен не сдан, оказывается…

– А я при чем? – удивилась Катя. – Пусть пересдает, если такой балбес.

– Так мы его на курсы-то не можем отправить! И только сегодня увидели, представляешь! – затараторила Инна. – Мы с моими девочками выходили на работу, в среду проверка из Москвы приезжает, ну ты сама понимаешь…

– И? – снова напряглась Катя. – Не томи, Инусь, что стряслось-то?

– Короче, Кать, – снова приняла деловой тон Инна. – Кроме тебя, некому. Мы и приказ уж переделали, и документы все напечатали, и у руководителя я все подписала, на дачу к нему ездила днем, пробка была ужасная, я сначала думаю, что такое, в ту сторону не должно быть, а там, оказывается, мост за Гусиным Бродом ремонтируют… Билет купишь перед электричкой. «Ласточка» на Барнаул в девять двадцать отходит.

– В смысле? – не поняла Катя. – Какая еще «Ласточка»?!

– Ну ты вместо Федьки на курсы поедешь, Кать, – вздохнула Инна. – Говорю же, кроме тебя некому. А у тебя и срок как раз подошел, и экзамен ты в мае сдала… Я в гостинице на тебя номер перебронировала, там все будут по двое, а то и по трое в номерах, а ты в одноместном! Других не было.

– Ин, вы что, чокнулись? Какие курсы? У меня на завтра пять срочняков лежат, приостановок писать немеряно, я же в отпуск через две недели, все подбираю, чтоб не оставлять, и так народу мало, работать некому… – Катя была в ужасе от услышанного.

– Катюш, Катюш, – начала уговаривать Инна. – Ты не паникуй, руководитель в курсе, все твои дела передадут Любе Бондаренко, она только из отпуска, завалиться еще не успела.

– Да ну, бред какой-то! – возмущенно воскликнула Катя. – Инна! Нет!

– Катя, да, – твердо произнесла Сорокина. – Утром я за тобой заеду, привезу тебе все документы, командировочные и все такое, и увезу тебя на вокзал.

– А обратно-то когда? – обреченно спросила Катя.

– Катя, все ходы записаны, не боись, – засмеялась Инна. – Ты приедешь в обед через субботу, поняла? А в воскресенье спокойно полетишь в свой Крым. У тебя же билет на воскресенье?

– Ну да… – смирилась Катя. – И что мне, два чемодана, что ли, собирать? Один – туда, один – туда, – и она показала рукой, словно Инна могла видеть ее выразительную жестикуляцию.

– Ой, да что там тебе в тот Барнаул-то брать особо! – приступила к практической составляющей Инна. – Шампуни всякие там купишь, ты ж не на Луну едешь. Пару лифчиков кинь да пару маечек…

– Ага, пару маечек! – возмутилась Катя. – Я тебе не на дачу еду, Инночкина! Там люди будут!

– Паспорт не забудь! – напомнила Инна. – Я заеду в полдевятого, будь готова, хорошо?

– Хорошо… – вздохнула Катя. – Пока…

У нее почему-то вдруг поднялось настроение: неожиданная поездка в Барнаул на курсы повышения квалификации воспринялась как немного сумбурное и бестолковое, но все-таки приключение. И Катя, будучи, в общем-то оптимисткой, подумала: «А, будь что будет! Зато не работать эти две недели! Коллеги из разных городов, интересные преподаватели! Лето, другой город, новые люди – чем не путешествие? А потом сразу на море… Здорово, что Инка меня на эти курсы подпихнула!»

И Катя, присев на креслице у журнального столика на лоджии, стала быстро прикидывать в блокноте, что взять с собой в командировку, а что – на море.

Составив список, взялась за дело, и через полтора часа в спальне стоял почти собранный в поездку на море чемодан и небольшая дорожная сумка, как мысленно посмеялась сама Катя, «на Барнаул». Легкие свободные джинсики, майка, комплект белья и удобные кожаные сандалии в дорогу тоже были готовы – надевай и прыгай с сумкой к Инке в машину. Документы и немного денег – пришлось взять из отпускных, сокрушалась Катя, но ничего, там скоро зарплата будет, – лежали в сумочке.

Выдохнув, Катя покурила и немного успокоилась, подумав: «И про разговор с Корольковым буду меньше вспоминать… А там будь что будет, надеюсь, он сообразит, что надо меня найти… Уверена – он помнит, что именно написал тогда по-латыни!»

Вернулась Агата, и они начали бурно обсуждать неожиданную новость про Катину командировку и обговаривать, как она будет хозяйничать, пока мать в отъезде.

– Нет, доча! – застрожилась Катя. – Вернешься в Москву, когда я приеду из Крыма! Я не хочу отдавать кошек Регине Иванне, она их голодом заморит! И вообще, знаешь, как противно возвращаться в дом, где тебя никто не ждет!

Катя и вправду жутко не любила одиночество, и то, что дочь сейчас живет и учится в Москве, было для нее очень болезненным. Однако имелась одна причина, по которой она сама, можно сказать, собственноручно отправила Агату на учебу так далеко, и ни одна живая душа, даже самые близкие Катины подруги, не знали этой причины. Тем не менее Екатерина Николаевна Мороз была в некоторых вопросах кремень: сказала, что будет так, значит, будет. Вследствие проявленной Катей беспрецедентной даже для нее самой твердости Агата в одиннадцатом классе оказалась перед дилеммой: или она едет учиться в Москву, или учится в Новосибирске, но не в медицинском.