Чародей из Серого замка

– Свидетельствовать против упырихи проклятой, что две невинные души прошлой ночью загубила и меня самого чарами злыми опутала, – склонил голову Богумил.

Любые чары разрушаются, как только наложившая их тварь обретет свой истинный облик, колдун хорошо это помнил по лекциям в Сером замке. Яд змея, поди, не слишком силен, потому как люди прикладываются к нему регулярно, с помощью святых символов. Может, и получится задуманное.

О том, что случится, если из его идеи ничего путного не выйдет, Богумил себе думать строго-настрого запретил.

Анну он увидел прямо со входа – волосы спутаны, одежда изорвана, глаза заплаканы, около рта кровоподтек. Поганец не только скрутил руки ей за спиной и сунул в рот кляп, но и привязал к алтарю, а народ вокруг смотрел на святотатство спокойно, будто так и надо. Некоторые еще и шептались о том, что надобно упырихе выколоть глаза, отрубить конечности, искупать в чане со святой водой и уж потом судить.

«Если силой ее кто взять успел – убью потом, превращу в жабу и раздавлю», – думал колдун, медленно дыша. Не показывать ярости, не поддаваться злобе! Нельзя терять контроль!

Преподобный Густав стоял тут же, в окружении дознавателей. Как всегда, в белых одеяниях, благообразен и чист.

– Вы все-таки пришли, Богумил, – упырь шагнул навстречу и вытянул руки, словно готовясь обнять. – Мы думали, вы тяжело ранены.

– Я сильный, отче, – колдун снова склонил голову. – Готов свидетельствовать против кровопийцы, что своими деяниями злыми загубила кучу людей.

– Похвально, – кивнул в ответ ксендз. – Проходите ближе и начинайте говорить.

Анна глядела на него, не отрываясь, и в глазах ее блестели слезы.

Богумил встал около алтаря, стараясь не смотреть на избитую жрицу.

Люди затихли и приготовились слушать. Колдун поднял вперед обе ладони, демонстрируя, что пришел открытым и вооруженным только правдой, а затем, сделав вид, что произносит молитву, шепнул коротенькое заклинание – и с силой толкнул воздух сначала перед собой, а затем в стороны. Звездочки вылетели из рукава, словно живые, закружились в закатных солнечных лучах, падающих из окон-витражей на узорчатый пол…

Меньше, чем через миг дорогое стекло осыпалось на пол сверкающим водопадом. Колдуну не нужно было резать на части живых людей. Но если диковинное заморское оружие легко вспарывало живую плоть и кости, то разноцветные окошки ему тем более не помеха.

Прихожане закричали. Колдун рухнул вниз, перекатился по другую сторону алтаря и выхватил нож из голенища. Удар сердца – падают на пол срезанные веревки, еще удар – Анна оседает ему в руки и натужно мычит сквозь завязанный рот.

– Задержите его! – рычит Богумил ошалевшим дознавателям, затем хватает жрицу в охапку и бежит, бежит со всех ног сквозь толпу. Только бы успеть. Только бы…

Сзади в широком круге света ревет и дымится чудовище. Кажется, что серое уродливое тело расширяется сразу во все стороны, обрастает когтями, зубами и длинными ушами. На белой копне нечесаных волос издевательски поблескивала белая шапочка ксендза.

Богумил вытек на улицу в середине напуганной и вопящей толпы. Отбежал в сторону от дверей, поставил на мостовую драгоценную свою ношу, осторожно поддел тоненьким лезвием кляп у рта. Жрица выплюнула мокрый и окровавленный кусок ткани, тут же полезла себе в рот, с облегчением выдохнула: «Зубы на месте!» и расплакалась, громко и с облегчением, размазывая грязь по лицу маленькими кулачками.

И тогда Богумил взял ее лицо в ладони и поцеловал в маленький вишневый рот. И Анна замерла в его руках, словно лесной зверек, только сердечко стучало быстро-быстро.

Сзади раздался рев. И замедлившееся время возобновило свой сумасшедший бег.

Штригой вылетел из узеньких окон самой высокой башни костела, закружил в воздухе над площадью.

– Колдун, ты где? – заревел он, да так, что люди, бросившиеся врассыпную, с криками попадали на землю. – Я все равно найду тебя! Отдай жрицу по-хорошему!

– Подавишься, сучий потрох, – рыкнул сквозь зубы Богумил, снова схватил Анну в охапку и пустился бежать.

Тварь оказалась намного сильнее, чем он изначально предполагал. Даже солнечный свет ее лишь покалечил, но сразу не испепелил. Вдобавок этот упырь, скорее всего, не боится и серебра. Ядовитый металл только обожжет гниющую плоть, которая затянется, как только небесное светило скроется за горизонтом и наступит ночь.

И тогда даже десяток ведьмаков, охотников на нежить из давно ушедшего Золотого века, с ним не справится.

Значит, надо его убить до наступления темноты. Иначе к утру кровопивец оставит от Чаросвета гору трупов, а сам станет сильнее всех обитателей Серого замка, вместе взятых.

Впереди запестрели опустевшие ярмарочные шатры. Богумил рванул к тому, где торговали духами и дамскими притирками для наведения красоты. У кровососов всех мастей очень чувствительное обаяние, в эту палатку он носа не сунет.

Анна словно почуяла неладное, завозилась в его руках.

– Колдун, ты что задумал?

– Сиди здесь, – шепнул он, занося жрицу внутрь шатра и ссаживая на стул возле ящика, битком набитого сушеной лавандой. – Кровососы не любят подобных запахов, значит, сюда он полезет только с большой голодухи.

– Богумииил! – раздался снаружи тягучий благообразный говор ксендза Густава. Вот ведь тварь проклятая! – Выходи, охотничек. Давай договоримся, мне – жрицу, тебе – свободу и катись на все четыре стороны.

Колдун молча вытянул руку в сторону входа в шатер и сложил пальцы в неприличный жест.

– Я ее ждал, не тебя! – продолжал говорить упырь голосом преподобного отца на исповеди. – Думаешь, откуда ксендз Бродяника узнал про змея в поместье Синекура? Это ведь я ему сообщил. Зачем бы мне было оставлять следы на теле этого брехливого недоразумения, сыночка пана? Неужели ты думаешь, я идиот? Я просто хотел, чтобы ты встретился со жрицей и доставил ее в Чаросвет. Я знал, что все они глупы, как пробки, кого бы из храма Безымянной матушки не прислали. Так и рвутся спасать других от коварных змеев! И я был уверен, что она обязательно зацепится за идею со сговорившимися гадом и упырем, и приедет. Но боялся, что задержится в дороге или что-то с ней случится. Мне нужен был остолоп типа тебя, чтобы ее охранял. Ты свою задачу выполнил, и я щедро тебя награжу. Отдай мне ее и убирайся восвояси. А нет – я вырежу весь город за одну ночь.

– Не слушай его, – шептал колдун Анне, пытаясь зажать ей уши. – Не слушай…

Но услышал штригой.

– Вы здесь, дети мои? – издевательским тоном продолжил он. – Выходите! Мне не хватает для завершения полного цикла обращения только крови жрицы. Семь раз по семь я пил кровь недорослей, отнимая их жизни. Ее жизнь станет последней в цепочке, после завершения которой я смогу превращаться в человека по желанию своему и перестану бояться солнца окончательно.

– Богумил, отпусти меня, – задергалась в его объятиях Анна. – Надо выйти. Он же всех жителей убьет, сволочь…

– Сиди, – рыкнул колдун, прижимая жрицу к себе еще крепче. – С ума сошла? С твоей кровью он тем более убьет нас всех. Только после притворится мною, явится в Серый замок, передавит остальных охотников поодиночке, а затем в образе Радагаста придет к королю Феофану. И максимум через пару недель кровосос будет править всей страной. Ты этого хочешь?

Анна ничего не сказала в ответ. Лишь снова задрожала и прикусила губу, чтобы не расплакаться.

– Цып-цып-цып, – позвал со смешком упырь, кружа вокруг шатра с притираниями. – Ох, ну и смердит же тут. Ненавижу деревья и цветы! Стану великим правителем, да приберу страну к рукам – прикажу здесь выкосить все к чертовой матери.

Колдун замер на месте.

Деревья. На площади ведь огромное количество деревьев! Да, в них нет той жизни, что была в людях и зверях, но они и не мертвые – растут, размножаются, увядают, затем гниют и рассыпаются прахом, давая почву для семян, из которых потом появятся новые побеги. Живое всегда побеждает неживое, что бы не случилось. Вопрос времени.

А время можно ускорить. Не каждому под силу, и цена велика, но что цена? Не дороже жизни пяти сотен горожан.

Анна снова беспокойно завозилась на стуле.

– Колдун, мне не нравится выражение твоего лица.

– Я думаю, – медленно ответил Богумил. – Ты же знаешь, что я незаконный сын аристократа, появившийся на свет благодаря праву первой брачной ночи? Да, папаша мой, Яцек Збруев – редкостный сукин сын, под стать отчиму. Но магический дар, что позволил стать охотником на нежить, я получил именно от него. А значит, панской крови во мне тоже в достатке. И я могу попробовать… поговорить с природной стихией, что нас окружает. Мой отец понемногу питал землю своей кровью, чтобы та рожала вдоволь, а лесные угодья росли и множились год от года. И урожай в деревнях вокруг замка всегда созревал в избытке. Плохо жили мы потому, что отчим пил, как сатана, но это сейчас не важно…

Анна замотала головой, отчего ее всклоченные волосы еще больше стали напоминать воронье гнездо.

– Нельзя, Богумил. Ты не признанный отцом сын, в тебе не хватит силы рода повернуть стихию против упыря.

– Хватит. Если напоить стихию досыта. Я этот ритуал никогда не пробовал, но в теории хорошо с ним знаком.

– Да ты ума лишился, не иначе! В тебе нет столько крови аристократа, сколько нужно, чтобы поднять лес из земли и сохранить себе жизнь! – ахнула жрица. – Я никуда тебя не пущу! Неужели ты не понимаешь, что…

Колдун молчал, поглаживая ее по плечу.