Хроники Нордланда. Грязные ангелы

– Она хочет в обморок от голода упасть и подставить нас всех! Молодец!

Алиса снова заплакала и схватила молоко. Её тошнило; ну и пусть! Пусть её вырвет, пусть она умрёт, тогда он узнает, поймёт всё, да поздно будет!

– Гэбриэл, ей глотать больно. – С укором заметил Иво. – И надо же ей всё объяснить!

Гэбриэл?! – Алиса уставилась на него широко раскрытыми глазами. Губы приоткрылись, в глазах появились изумление, упрёк и боль. Он не сказал ей… так и не сказал! Но почему?! Она ведь рассказывала ему, как любила его, как вспоминала постоянно, как ждала и тосковала! А он слушал всё, и не подумал признаться. Может, это был не тот, не её Гэбриэл? Или тот?! Но тогда почему, почему он молчал?! Если бы она могла говорить! Возможно, всё получилось бы иначе, потому, что сердце Гэбриэла уже дрогнуло и таяло.

– Ну, так и объясни. – Тем не менее, буркнул он, демонстративно не глядя на Алису.

– Слушай, мы сбежали. – Повернулся к ней Иво. – Но только из Садов; мы всё ещё в замке и всё ещё в опасности. В большой опасности. Ты понимаешь? – Алиса быстро кивнула, и он продолжил:

– Один облажается, и всем конец. Нам нужно делать всё в точности, как Марта говорит, она одна знает, что тут и как. Ты это понимаешь? Ты понимаешь, что если что, нам такой пи»дец придёт, что сказать страшно?..

Алиса кивнула несколько раз. Ах, какая она дурочка! Они сбежали! Вот зачем Гор… Гэбриэл, – отдал её Марте! Вот зачем всё было… И он вовсе её не бросил, наоборот!

– Вот и славно! – Улыбка Иво была чарующе-светлой и яркой. Он был так хорош, что на него было даже как-то неловко смотреть. Марта, так та даже не поднимала на него глаз, остро чувствуя, до чего она уродлива по сравнению с ним. Странно, но красота Гэбриэла в ней такого чувства не вызывала; Гэбриэл вовсе не походил на небожителя, в нём было слишком много земного. И он не улыбался. Алиса, глядя на улыбку Иво, вдруг подумала, что ни разу с того мига, как увидела Гэбриэла в Садах Мечты, не видела его улыбающимся. Видела, как он усмехается, ухмыляется, даже смеётся, но простой улыбки не видела. Стало так больно за него! А Иво продолжал:

– Я рад, что ты с нами. Я с самого начала был за тебя, вот хоть у Гэйба спроси.

– Я лечь собираюсь. – Внезапно почувствовав ревность, сказал Гэбриэл резко. – Время ещё есть, надо отдохнуть!

До рассвета стояла полная тишина. Марта собрала свои вещи, и, похоже, она и Иво всё-таки ухитрились задремать. Алиса спать не могла. Чем больше она всё обдумывала, тем совестнее ей становилось. И что она, в самом-то деле, придумала! Всё было от страха, от глупого страха, что Гор… Гэбриэл, – её бросит. Но ведь он доказал, что не собирается делать этого! Сейчас она для него настоящая обуза, больная, беспомощная, но он и теперь не бросил её! Как она могла так его обидеть, так к нему отнестись! Он выбирался из Садов Мечты, рискуя жизнью – Алиса своими глазами видела его раны и кровь! – и что получил, выбравшись?! Её истерику! Алиса повернулась на лавке так, чтобы ей было видно его лицо, и отчаянно молила его про себя: повернись, посмотри на меня! Говорить она не могла, но верила, что глаза её скажут ему обо всём, что она чувствует. Но он не поворачивался, хоть Алиса чувствовала, что он не спит. Во сне он дышал совсем не так, и лицо его теряло напряжение и суровость, становилось простым и открытым… Он не шевелился, и по лицу его порой пробегала тень, губы приоткрывались – боль в ранах, начиная с той, что нанёс ему Локи, периодически дёргала его тело. Болели сломанные рёбра, мешая забыться. Расслабившись, Гэбриэл с ужасом чувствовал, что расклеивается. Что, возможно, даже не встанет утром… Это была катастрофа. Потрескивал огонь в очаге, звенел первый дождик: начался апрель, и в этот год он выдался необычайно тёплым. Пахло кухней: дымом, травами, жиром, вчерашним жарким… Домашний, обычный запах. Гэбриэл стремительно вспоминал мелочи и забытые подробности жизни до Садов Мечты, разбуженные этим запахом. Ему хотелось, чтобы Алиса к нему подошла; и если бы он посмотрел на неё, она сразу же это сделала бы: она не сводила с него глаз, ожидая малейшего его движения. На рассвете запел петух, и Марта тут же встала, привычно проснувшись с его криком. Гэбриэл сел, и почувствовал, что ему худо. Совсем. Сердце забилось, как сумасшедшее, его пробил холодный липкий пот, колотила дрожь. Иво переодевался в крестьянскую одежду; Гэбриэл шевелиться не захотел. Марта пошла посмотреть, что и как; Иво присел возле Гэбриэла:

– Ты как?

– Хреново… Не трогай! – Болезненно дёрнулся, когда Иво попытался коснуться повязок. – Не стоит… Не сейчас.

– Болит? – Прошептал Иво.

– Очень. – Признался Гэбриэл, с тоской посмотрев на него. Иво впервые увидел у него такой взгляд, жалобный и какой-то растерянный, и сердце его сжалось. – Ты это… – Прошептал Гэбриэл, – если что… не бросай её! Поклянись, что не оставишь её и поможешь!

– Гэйб, даже не думай! – Теперь Иво по-настоящему испугался. – Слышал?! Я тебя не оставлю ни за что!

– Что, вместе подыхать будем?! – Зло спросил Гэбриэл. – И всё зря?!

– Я говорю тебе: не брошу я тебя!

– У меня рука не работает…

– Чтобы залезть в телегу, рука не нужна! Я тебя на себе понесу, если нужно, но не оставлю!

Услышав, о чём они, Алиса бросилась к Гэбриэлу, опустилась перед ним на колени и попыталась коснуться его.

– Я тебе больше не нужен. – Сказал он гордо. – Я понимаю, что раньше ты цеплялась за меня, чтобы уцелеть. Я тебя за это не осуждаю: у тебя не было выбора. И теперь ты вот-вот освободишься совсем… Будь счастлива.

Алиса издала возмущённый вопль, и тут в кухню ввалилась Марта, бледная, с дикими глазами.

– Конец. Всё. – Сказала, прислонясь к стене рядом с Гэбриэлом.

– Что? – Быстро выпрямился Гэбриэл.

– Знают, что кто-то сбежал. Охранников хватились. Щас весь замок шмонать будут! И зачем я связалась с вами…

– Не будут ничего шмонать. – Сказал Гэбриэл.

– Ещё как будут!

– Нет. Если поймают того, кто сбежал – не будут.

– Кого поймают?

– Меня.

– Гэбриэл? – Вскинулся Иво. – Не вздумай!

– Другого выхода нет. – Сказал Гэбриэл. Глаза его были измученные, тёмные и пустые. – Ты же сам понимаешь? И я не собираюсь сдаваться. Я просто сбегу один, а вас потом Марта вытащит. Я суматоху устрою, засвечусь, и про вас просто никто не вспомнит.

– Он дело говорит! – Оживилась Марта.

– Это – вам с … нею. Было у стражника в кармане. – Он отдал Иво мешочек из замши. – Надо пробираться в город Гранствилл, Марта говорит, Хозяин там нас достать не сможет.

– Он туда и близко не сунется, принца Элодисского он на дух не переносит! – Подтвердила Марта.

– Значит, будем пробираться туда. – Сказал Гэбриэл спокойно. – Марта, покажи мне дорогу во двор.

Алиса продолжала цепляться за него, и он сказал:

– Давай, погуби нас всех, валяй! – И Алиса бессильно опустила руки, с ужасом глядя на него. Гэбриэл опрометчиво посмотрел ей в глаза, и сердце тут же ухнуло в пропасть. Он едва не кинулся к ней, но заторопилась Марта, потянула его за собой, и Гэбриэл сказал только:

– Иво, поклянись, что не бросишь её! И придёшь с нею в Гранствилл!

– Клянусь. – Подбородок Иво дрогнул. – Только и ты приходи, слышишь?!

Гэбриэл попытался улыбнуться, но вышла только кривая усмешка. Не глядя больше на Алису, чтобы не передумать, он быстро пошёл за Мартой. Сердце его вновь превратилось в кусочек тёплого воска. Он так её любил! Как он мог с нею быть таким жестоким?! С каждым шагом обида его таяла; скоро Гэбриэл уже ничего не хотел так сильно, как вернуться и поцеловать Алису, сказав ей, что простил и любит. Он хотел сказать об этом Марте, но та показала ему коридор, сказала, что он выведет его во двор, и исчезла, отчаянно труся. С какой-то странной спокойной уверенностью Гэбриэл, не таясь и не прислушиваясь, пошёл дальше один. Галерея вела во двор, крытая слева и сверху; справа, за полукруглыми просветами, был двор, лошади, поившие их конюхи, куры, забыто квохчущие по всему двору, человеческие голоса, всё такое громкое, отчётливое, непривычно врезающееся в уши. Фыркали лошади, скулила собака. Гэбриэл шёл, словно во сне. Он не видел и не слышал всего этого десять лет!.. Спустился во двор по широким ступеням, машинально перешагнул кучку конского навоза, взглянул на небо… Оно было огромное, голубое, с крохотными белыми облачками. В проёме ворот видны были часть скалы, долина, переходящая в холмы и лесные дали, кусок города с красными и свинцовыми крышами. У Гэбриэла перехватило дыхание. Свет, воздух, солнце! Мрачная готовность к смерти, остатки обиды слетели с него, как шелуха. Жизнь была так близко, такая… манящая! Он быстро оглянулся. По стене шли двое стражников в такой же, как у него, одежде; он почему-то сразу заметил именно их, и ещё почему-то так же сразу понял, что они идут закрыть ворота – и тогда всё, конец. Заметил неподалёку от ворот двух осёдланных лошадей, такой же уверенной и спокойной походкой, не прибавляя шагу, двинулся к ним. Отвязал одну, погладил, вскочил в седло. Он не ездил верхом десять лет, но тело само помнило, что надо делать и как.

– Эй! – Окликнули его. Лошадь переминалась под ним, прицениваясь к седоку. Гэбриэл машинально справился с нею, оглянулся. К нему шёл стражник в чёрной одежде, но с открытым лицом, необычным – он был эльфийский кватронец, светловолосый, но темноглазый, с тёмными бровями и ресницами, необычайно красивый. Тяжко заскрипела решётка перед тем, как начать опускаться. Гэбриэл взглянул на неё, на стражника… Сдёрнул шарф с лица и пустил коня в галоп, прямо на стражника, который увернулся, выругавшись. В последний момент Гэбриэл успел проскочить под решёткой, но в спину и в плечо тут же вонзились арбалетные болты. Конь, в которого тоже попали, закричал пронзительно, садясь на задние ноги. Гэбриэл успел заметить тропу, уходившую от моста и от дороги над обрывом, под которым волновались древесные кроны, уже покрытые нежной апрельской листвой, и, превозмогая боль и слабость, бросился туда. Тропа была ненадёжная, опасная, может, и не тропа вовсе, а сток паводковой и дождевой воды, но раздумывать и бояться было некогда. Гэбриэл начал свой сумасшедший спуск, и вроде бы кусты и камни быстро скрыли его от стрелков, но позади раздалось хриплое рычание – за ним пустили псов. Ещё минута, и огромный чёрный мастифф вцепился ему в бедро. Закричав, Гэбриэл проткнул его мечом, но второй пёс справа схватил его за руку повыше запястья, ломая мощными челюстями руку. От дикой боли помутилось в голове, Гэбриэл ещё успел ткнуть мечом куда-то, кажется, в собаку, не удержался на ногах, и заскользил вниз по склону, роняя оружие, цепляясь за камни, увлекаемый тяжестью и в смерти не разжавшего челюстей пса… Сознание милосердно покинуло его, и с обрыва он рухнул, не сознавая, что летит. Трое стражников, почти настигшие его, постояли на том месте, где он сорвался вниз, и один сплюнул ему вслед:

– Готов.

– Само собой. – Второй вложил меч в ножны. – Видишь, сколько крови? Он, поди, уже дохлый свалился.

– Хозяин потребует тело. – Холодно, низким красивым голосом произнёс темноглазый кватронец. – Надо найти.

– Каргов приведут из подвала, и пойдём. Место запомните… Куда теперь торопиться-то?

Гэбриэла спасли деревья. Ветви подхватили его, сдержав падение; благодаря им, он упал не на камни у подножия обрыва, а в неглубокий ручей. Ледяная вода привела его в чувство; он выполз на берег, оставляя кровавый след, но встать и даже приподняться уже не смог. Падая, он поранился о ветви и камни, что-то ещё сломал, кровь заливала лицо. Дрожа в лихорадке, рыча от боли, он лёг на бок, инстинктивно прижимая к груди сломанную руку, с последней осознанной мыслью: увидеть напоследок небо. Но залитые кровью глаза не открылись. Гэбриэл застонал от отчаяния, и тут, совсем близко, раздался пронзительный крик ястреба. Откуда-то пришла уверенность: если он попросит, желание будет исполнено. Немеющими губами прошептал чуть слышно:

– А-ли-са… – И, уже угасая, выдохнул: