Хроники Нордланда. Грязные ангелы

– спасти… – Переставая дрожать и погружаясь во тьму.

Разведчиков оказалось двое, эльф и эльфийка. Назвались они Падуб и Омела – эльфы всегда назывались чужим своими прозвищами, которые обычно были растительные. Редко кто назывался Белкой, Лисой или ещё каким зверем, как, например, Кину – рысь. Разведчики проводили Гарета и Марчелло за пределы Таурина, к одной из сторожевых башен. По дороге Падуб говорил на нордском, и Марчелло проникся к нему благодарностью за это:

– Мы нашли её под скалой, у ручья, на самой границе. Она кватронка, потому и смогла выжить. Дайкина бы умерла.

– Что она говорит? – Спросил Гарет.

– Она сама тебе расскажет. Но предупреждаю: смотреть на неё жутко.

– Что с нею?

– Всё. – Лаконично сказал эльф. – Омела говорит, что её подвергли насилию, очень много раз, гоняли и таскали по камням, совершенно обнажённую, и страшно подумать, что ещё с нею делали. Она совсем дитя, не больше пятнадцати. Для нас это имбре суо мет, чудовищно. Мы не понимаем это.

– Кто это с нею сделал?

– Они называют это Дикая Охота. Спроси её – она лучше знает, что это. – Падуб остановился у двери. – Омела приготовит её. Она боится. Вы можете перепугать её до смерти, появившись без предупреждения.

Омела скрылась за дверью, и вскоре оттуда донеслись стоны и жалобы, и нежные увещевания Омелы. Довольно долго пришлось ждать, пока эльфийка не появилась вновь и не сказала на очень ломаном нордском:

– Будет осторожна, она очень слабый. – И села затем у постели девушки, при виде которой даже Марчелло не сдержал глухой крик. Смотреть на девушку в самом деле было страшно: один глаз заплыл и не открывался, во втором от удара лопнули сосуды, и он был ярко-красный. Нос был сломан и распух, всё лицо опухло и было просто чудовищного цвета, губы превратились в огромные бесформенные лепёшки. И, судя по тому, что оставляло открытым покрывало, которым она была укрыта, так же выглядело всё её тело. Марчелло сразу заметил сломанные ключицу, руки, пальцы. Гарет осторожно присел на край её постели, и она задрожала, задышала чаще, быстро поглядывая на Омелу. Та успокаивающе погладила её.

– Меня зовут Гарет Агловаль Хлоринг. – Сказал тот. – Я – сын и наследник принца Элодисского. А как зовут тебя?

– Анжелика. – Прошептала она довольно внятно, что было, наверное, нелегко – у неё не было нескольких зубов, и дёсны тоже опухли.

– Я вижу, тебе больно. – Сказал Гарет, стараясь, чтобы голос его звучал как можно мягче. – Я не хочу тебя мучить, но мне надо знать, что с тобой, и кто это сделал. Я хочу прекратить это и наказать виновных. Ты сможешь мне рассказать, или оставить тебя в покое?

– Я смогу рассказать. – Тихо сказала девочка. – Я хочу, чтобы их убили.

– Я убью их. – Глядя в её страшно красный глаз, Гарет не дрогнул лицом, тогда как Марчелло, хоть и врач, отводил взгляд. – А ты храбрая девочка! Откуда ты?

– Из Крыжа. – Она произнесла, как «Гвыш», но Гарет понял. – Я сирота. Жила с тёткой… Они приехали, выбрали нас и увезли. Дали тётке три геллера.

– Кто?

– Дикая Охота.

– Что это? Я впервые об этом слышу. Что это, Анжелика?

– Это… банда полукровок. И кватронцев. Они по деревням ездят, все в чёрном, лиц нет… Собирают, две девочки и мальчик, увозят на пустошь Старого Короля.

– Зачем? – Спросил Гарет. Анжелика задрожала, и Омела успокоила её.

– Может, ты больше не можешь говорить? – Спросил Гарет. – Я тогда оставлю тебя…

– Нет. – Прошептала Анжелика. – Я скажу. Больше никто не скажет, они боятся. А я скажу. Я… уже не боюсь. Они нас… Раздели, догола, и велели бежать. Свистели вслед… кричали. Потом стало тихо. Я бежала по ручью, думала, они по следам меня не найдут… Они нашли. Окружили, схватили, стали бесчестить… всячески. Потом бросили и велели снова бежать, а сами ускакали. Я снова пыталась прятаться… в овраге, кустах, чтобы верховые не достали. Видела с оврага, как они мальчишку схватили и тоже… бесчестили. А потом привязали за ноги и таскали по камням, пока он кричал и шевелился, а потом поскакали в стороны и разорвали его на части.

Марчелло перекрестился, и начал тихо шептать молитву. Гарет же не шелохнулся, только глаза потемнели. Омела дала Анжелике выпить что-то, та перевела дух и снова заговорила:

– Они меня снова поймали, на круче, над ручьём. Я визжала и вырывалась, им это нравилось, и они меня не убивали. Били только… таскали по земле, бесчестили снова и снова. Не знаю, как сил хватило. А потом они стали меня привязывать, у них верёвка порвалась, я покатилась и упала в ручей. Как не разбилась, не знаю… Как сюда выбралась, тоже не знаю. Они это каждую неделю делают, то здесь, то там. А кто пытается заступиться. Тех убивают. Крестьяне из Гремячего поехали в Гранствилл, к принцу, их по дороге поймали, убили, а деревню сожгли. Жителей на колья посадили… а детей увезли с собой. Их никто больше не видел.

– А твоя тётка?

– А что она могла? Стояла и плакала, деньги в пыль… уронила. Плакала и молчала.

– Ты устала. – Гарет бережно погладил девочке руку. – Ты храбрая девочка, Анжелика! Спасибо, что нашла в себе силы и смелость всё рассказать. Теперь всё зависит от меня, и я найду их и накажу. Они ответят, клянусь тебе!

– Спасибо вам. – Прошептала Анжелика. Она явно устала; дыхание участилось, глаз наполовину прикрылся.

– Я позабочусь о тебе. – Пообещал Гарет. – Как только ты поправишься, я сниму для тебя дом. Никто больше не причинит тебе зла.

– Спасибо… – Вновь прошептала она, уже чуть слышно. И Гарет встал.

– Я мог бы посмотреть её раны, я врач. – Сказал Марчелло. Омела презрительно глянула на него.

– Дайкин! Ты думать лечить? Ты – не лечить! Ты – не врач!

– Пойдём! – Быстро увлёк за собой Марчелло Гарет. Уже на воздухе пояснил:

– Ты великолепный лекарь, друг мой. Но эльфы – лучше. Они лечат травами, магией и минералами, и творят такие чудеса, каких людям, наверное, никогда не достичь.

– Но женщина?!

– Эльфы не предвзяты в вопросах пола. Эльфы-мужчины и эльфы-женщины равны во всём… кроме вопросов наследования. Здесь преимущество у женщин, увы. Вот почему я никогда не женюсь на эльфийке! Но забудь своё разочарование, друг. – Они вернулись в Таурин и поднялись на второй этаж эльфийской гостиницы. Устроились в эркере.

– Мне нужен совет. Что мне делать с этой Дикой Охотой?

– Прежде всего, обратиться к его высочеству…

– Нет. Долго. Я не могу допустить, чтобы эта Охота получила ещё хоть одну жертву. Ты видел эту девчонку; ты её слышал. Что ты думаешь?

– Я мог бы подумать, что для этой Охоты привозят детей в дом Барр… Но зачем тогда забирать крестьян?

– Разумно. И всё же я нюхом чую Драйвера возле всего этого, чувствую его липкие потные ладошки. Не знаю… У меня маловато данных, чтобы увидеть полную картину, но чутьё меня никогда не подводит. Мы должны найти эту Дикую Охоту, Марчелло. Заодно будет ясна причина, по которой мы прибыли сюда. Не в поисках брата, а в поисках этой поганой охоты… И убьём сразу двух зайцев.

– Как мы найдём их? – Приподнял бровь Марчелло.

– Это нам расскажет Гестен. – Усмехнулся Гарет своей самой поганой усмешкой.

Глава вторая: Моисей

Командир крестоносцев, родственник короля Филиппа, высокопоставленный член ордена святого Иоанна, Бриан де Латрей, прибыл в Нордланд, на какой-то затрапезный островок на севере Европы, о котором и не знал-то почти никто, в начале апреля 1387 года по просьбе посла-инквизитора Дрэда, несколько возмущённый и просьбой, и невозможностью отказа, на которую намекнули ему лично от лица Понтифика. И встретившись с Дрэдом, командор прямым текстом поинтересовался у него, что, собственно, происходит, что с этим Островом такое, что тут требуется присутствие не только папского посла, но и командора крестоносцев, и самих крестоносцев?..

– Присутствие самих крестоносцев прямо здесь пока не нужно, – мягко возразил Дрэд. – Да, да. Это может переполошить местный курятник и заставить враждующих дворян объединиться, а нам это не с руки. Но мне нужны крестоносцы где-нибудь в пределах недели пути, готовых явиться сюда в самые сжатые сроки и навести порядок.

– А беспорядки вы обеспечите, верно? – Криво усмехнулся де Латрей.

– Беспорядки, – возразил мастер Дрэд, очень мягко, даже вкрадчиво, и набожно перекрестился, – они обеспечивают себе сами со всем упорством неразумных детей. Церковь не вносит хаос, она стоит на страже и борется с хаосом, и с врагом рода человеческого, коий этот хаос сеет упорно и безжалостно. Вам ли этого не знать?