Сумеречный Фронтир

– Тогда бегом на кухню. Там вам выдадут миску и ложку, которые вам потом нужно будет забрать с собой. Потеряете – будете как собаки слизывать кашу прямо с земли. Всё ясно?

– Так точно, сэр! – уже с приободрившимся настроением ответил строй.

– Тогда вперёд. Набейте свои животы и возвращайтесь сюда. Времени у вас – час.

Так мы и поступили. Полевая кухня располагалась в самом центре лагеря, и пробиться туда было непросто. Пока стояли в очереди за пресной кашей с хлебом, услышали о том, что некоторые личности приходят сюда уже в четвёртый и пятый раз, набирая себе просто гигантскую порцию. А что – все в одинаковых доспехах, лица закрыты шлемами – не разберёшь, был тут этот рекрут, брал он свою кашу или нет. Обидно, конечно, что среди нас присутствуют такие наглецы, но, с другой стороны, у лагеря не убудет. Единственный минус – они увеличивают очередь.

Как и обещал Кроули, нам выдали деревянную миску и ложку. Накормили пресной овсянкой и серым хлебом. Не так чтобы очень вкусно, но порции здесь выдавались ого-го! Думаю, таким куском хлеба, что выдавался каждому рекруту, можно было питаться целый день. Что, видимо, многие и делали, складывая остатки в поясную сумку.

Поев и набравшись сил, мы вернулись к сержанту, который уже приготовил для нас задания на целый день. Сперва он снова устроил нам поединки, но на сей раз друг с другом. Вдоволь наколотившись по своим боевым товарищам, мы перешли к следующей фазе – парные, а затем и тройные сражения. Кроули постоянно кричал, поправлял нас прямо во время боя, останавливал поединки, чтобы разъяснить тот или иной момент. За следующие несколько часов многие из нас успели сменить своё основное вооружение, не удовлетворившись первоначальным выбором, но так и было задумано.

В пятом часу Кроули снова послал нас набить животы. Он неустанно повторял, что хороший солдат – это сытый солдат, и чем больше мы наберём массы, тем мощнее будут наши удары. Разумеется, масса должна была находиться не в объёмном животе, а в верхней части тела – в руках, плечах, шее, груди и спине, но здешний рацион как раз соответствовал такому увеличению мышц. На этот раз вместо каши мы вдоволь наелись варёных бобов, кукурузы и какой-то дичи, которую так и не смогли определить. Возможно, это была мешанина из оленины, мяса вепря и какой-нибудь птицы типа тетерева, но никто из нас уверенным в этом так и не остался.

После очередной трапезы и короткого отдыха сержант отправил нас в лес в полном обмундировании и с оружием наготове. Нашей задачей было как можно скорее пробежать заранее намеченный капралом Алексом Оруэллом маршрут. Никаких тропинок здесь не было: нам предлагалось отыскать необходимый маршрут по едва заметным чёрным лентам, намотанным на сучья деревьев.

Вот мы и растерялись, и, откровенно говоря, сбились с дороги почти сразу же. Хоть начинали бежать колонной по два человека, уже через десять минут каждый был кто где. Наша разрозненная куча двигалась невпопад, каждый держал свой темп, не оглядываясь на остальных. Периодически кто-то находил ленточки и кричал об этом, после чего мы все меняли траекторию и бежали за проводником, но чаще всего эти ленты оказывались… ничем.

В общем, вместо запланированного часа пришлось потратить на этот забег почти три. А когда мы, вспотевшие, задыхающиеся, не помнящие себя от усталости, буквально рухнули ногам капрала, и тот нас пересчитал, оказалось, что кого-то не хватает. Кроули на нас грозно рявкнул и послал обратно – искать товарища, наказав, что без него можем не возвращаться.

Оно и верно. Бросать своих ребят неправильно. И вскоре мы нашли того, кто отстал: им оказался довольно полный рекрут лет сорока на вид, который потерял во время бега сознание и рухнул, не успев ни о чём оповестить товарищей по отряду. Только когда мы приволокли его на плац, Кроули позволил нам снова отдохнуть и поужинать.

На этом наша сегодняшняя тренировка закончилась. Перед нашим уходом сержант сказал, что завтра утром в Лувенор из лагеря направится почтовый дилижанс, и если кто-нибудь желает отправить своим родным весточку, то самое время сделать это сейчас. Я с удовольствием воспользовался советом Кроули, и, вернувшись к нашей с Громом палатке, стал писать письмо своей горячо любимой жене. Вышло не очень поэтично. Видимо, сказывалась накопившаяся за день усталость:

Дорогая Лора! – начал я, но понял, что звучит это слишком официально и скомкал пергамент, начав писать заново.

Любимая моя Лора! Прости меня за наш последний день перед моим уходом. Я правда не хотел тебя ничем обидеть. Разве можно желать обидеть родного человека, с которым ты связал свою жизнь, которого безмерно любишь больше всех на свете? Уверяю тебя, все мои мысли по поводу войны, важности вступления в армию и первостепенной необходимости защитить своё королевство никоим образом не противоречат моим высказываниям о том, как сильно я тебя люблю. Но ты должна понять, что если не я – то кто? У всех есть свои семьи. Каждый хотел бы жить мирно и спокойно, воспитывая детей, возделывая землю, управляя собственным делом. Но если все вокруг решат, что их защитит кто-то другой, то кто же останется воевать на самом деле? Регулярная армия? К сожалению, она у нас не настолько многочисленна, как хотелось бы. Исход войны всё ещё остаётся туманным. И так было испокон веков: Ахариам воюет с Вейхумом, и оба королевства с переменным успехом забирают друг у друга то один город, то другой. И с этим ничего не поделать! Так уж сложилось исторически.

Милая моя Лора! В лагере рекрутов всё очень непривычно. Здесь тысячи таких же, как я, и меня это безумно радует. Радует и то, что не один я имею подобные мысли, которые озвучил тебе ранее. В нашем отряде около тридцати человек, но к концу тренировок, которые продлятся несколько месяцев, состав будет урезан минимум втрое. Надеюсь, что мне не придётся искать себе другое подразделение или возвращаться домой так скоро.

Когда я рекрутировался, то встретил своего родного брата – Громмера. Ты его не знаешь, но, возможно, слышала о нём от моих родителей только плохое. Прошу тебя, передай эту весь отцу и скажи ему, что Гром отправляется вместе со мной защищать свою родину. Он ещё покроет себя славой и смоет с себя все прошлые грехи, я в этом уверен.

Кормят здесь хорошо. Конечно, готовят далеко не так хорошо, как ты, но довольно сытно. Так что, родная, жди меня домой раздобревшим и заплывшим жирком!

Надеюсь, у тебя всё хорошо. Я очень тебя люблю и хочу поскорее увидеть. Насколько я понял, по окончании тренировок нам дадут сутки отгула, и в это время я планирую навестить тебя в городе. О более точных планах напишу тебе несколько позднее.

Прошу тебя, хватит дуться и напиши хоть пару строчек мне в ответ. Только мысли о тебе и поддерживают меня в здравом уме.

С любовью, твой муж Клод Веллер

Закончив строчить послание, я сложил его пополам и засунул в конверт. Написал адрес получателя и отнёс письмо в штаб. Буду надеяться, что оно не затеряется среди сотен таких же весточек.

Вернувшись к палатке, обнаружил уже спящего брата. Сегодняшний день явно его сильно подкосил. Сняв доспехи и оставшись лишь в обычной одежде, я подложил под голову скомканное одеяло и, как только прикрыл глаза, сразу же уснул без задних ног.

Глава 4

На следующее утро мы не повторили ошибок предыдущего дня, встали на целый час раньше и как следует набили свои животы всё той же утренней кашей. Мышцы спины и поясницы ныли просто невыносимо, руки едва поднимались, чтобы набрать в ложку овсянки, а потом ещё поднести эту ложку ко рту, ноги едва волочились по влажной от росы притоптанной траве, а глаза отказывались окончательно открыться, чтобы взглянуть на потрясающей красоты восход, озаривший всё вокруг ало-оранжевым заревом.

Даже Гром, кажущийся очень сильным парнем, всё бурчал себе под нос, что если сегодня будет так же тяжело – он убежит через лес и никогда больше не вернётся не то что в Лувенор, а вообще в наше Ахариамское королевство. Как оказалось, выдержки и силы воли у меня было побольше, чем у братца.

В это утро на плацу нас собралось всего двадцать четыре. Видимо, несколько человек не выдержали вчерашних тренировок и либо перевелись в регулярные войска, где было несколько попроще, либо вовсе покинули лагерь. Что ж, лучше так, чем потом оказаться одним среди врагов, когда все соратники сбежали и дезертировали, оказавшись не готовыми к реальному сражению. Что касается меня, то я абсолютно уверен, что какие бы испытания не уготовили мне судьба, боги и Кроули, у меня получится выдержать их все и с честью отстоять своё право защищать королевство в составе ударного отряда Сов.

Сержант оказался не сильно расстроенным уменьшением численности своих рекрутов. Он был готов к такому повороту событий и в очередной раз напомнил нам, что ничего зазорного в этом нет; если кто-то считает, что его сил не хватит – сейчас самое время повернуть назад. Но желающих покинуть лагерь больше не оказалось.

Кроули довольно ухмыльнулся и продолжил нас мучить. Этот день начался с короткой лекции о том, кто и какие ошибки совершал вчера во время поединков. Подзывая к себе каждого новобранца по очереди, сержант наглядно демонстрировал как правильно нужно было наносить удар, защищаться, парировать и уклоняться, после чего снова проводил короткое сражение один на один, в котором, обычно, рекруту удавалось выстоять несколько больше времени, чем вчера. Когда Кроули вызвал меня, он показал мне пять видов хвата одноручного копья в сочетании с некоторыми стойками, рассчитанными на разных противников и разное их количество: на высокого врага, низкого, пешего, конного, стоящего в строю или одинокого, находящегося в обороне и атаке. К моему удивлению, об особенностях моего оружия сержант рассказывал дольше всего, и ещё дольше показывал различные виды выпадов на манекене.

Я был ещё больше удивлён, узнав, что настоящим, а не тренировочным копьём при должном умении вполне реально пробить одновременно кожаную куртку, кольчужную рубаху и латную пластину, при этом пробив кожу, мышцы, рёбра и даже вогнать острый наконечник в сердце противника. Повторюсь: копьё должно быть отлично слаженным, а моя рука – натренированной, твёрдой и сильной. Кроули также попросил всех очистить плац, после чего с расстояния в двадцать шагов поразил манекен тремя копьями прямо в грудь – метал дротики он просто отменно. Стоит заметить, что манекен хоть и был сплетён из сена, но на нём был надет стальной нагрудник, который оказался пробитым, словно это был не прочный металл, а бумага для письма, которую пронзает пишущее гусиное перо.

После нескольких поединков с сержантом нами было решено добавить в мой комплект вооружение не только запасной клинок, но и запасное копьё. Весило оно не сказать что очень много, но движений особо не стесняло, и, покоясь за спиной, всегда могло пригодиться. К примеру, ещё до начала боя можно метко метнуть один дротик, после чего вооружиться вторым и уже вступить в рукопашную схватку. Если повезёт – одним противником ещё до начала сражения станет меньше. А если снаряд угодит в чей-нибудь щит, то это очень затормозит движение врага: ему придётся отбросить тянущий его к земле элемент защиты.

После разбора наших боёв Кроули отправил нас подкрепиться, а затем послал бегать по лесу. На этот раз бежали мы уже более слаженно, постоянно оглядываясь в поисках товарищей, проводили перекличку и даже успели сделать два коротких привала, чтобы не выбиться из сил. Успели уже не за три, а за два часа, но зато не потеряли ни одного из соратников. Я полагал, что сержант как следует нас отчитает за медленность, ведь предполагаемая дистанция должна быть пройдена всего за час, но этого не произошло. Кроули похвалил нас и сказал, что в любом задании нельзя смотреть только на финишную черту, необходимо мыслить дальше. Если осталось бежать сто шагов – беги к цели, что стоит в двухстах. Если нужно убить десять врагов, рассчитывай убить не меньше двадцати. Если нужно поспать пять часов – настрой себя на восемь. И так далее. Именно по этому принципу он сообщил нам, что дистанция проходится за час. В реальности же к этому времени едва приблизился лишь капрал, отправившийся в лес в одиночку, и давно привыкший к подобной чащобной беготне.

Удивительно, что нам удалось справиться с этой задачей, лишь единожды ошибившись, да и то в пробный раз. Это даже не считается.

Несмотря на то, что отряд наш был ударным, и в регулярном строю нам стоять вряд ли придётся, Кроули всё-таки решил нас научить хотя бы основам строевого боя, что было очень сложно, учитываю разномастность наших габаритов и вооружения. Я ещё могу представить шеренгу, в которой каждый вооружён щитом и мечом или копьём, но когда слева от тебя стоит здоровяк с крюком вместо руки, а справа какой-нибудь лучник или берсерк с двумя небольшими топорами, мне сложно думать о какой-нибудь слаженности в наших действиях.

Но, тем не менее, чему-то мы да научились. Разбились на две группы, встали плечом к плечу, стали ожидать команд наставника. Он подошёл к каждому: кому-то поправил руку, кому-то ногу, кого-то переставил на край строя, кого-то в центр. И таким образом мы бились почти несколько часов, получив огромную кучу ссадин и синяков. Один из рекрутов, кажется, даже сломал себе палец в попытке защититься открытой ладонью от замаха булавы Грома.

И если в самом начале строевых боёв эти сражения заканчивались за несколько минут, то самый последний поединок на сегодня, проходящий уже на закате, длился не меньше получаса. Рекруты были осторожны, берегли себя и товарищей слева и справа от них, больше сил уделяли обороне, нежели бездумным атакам. В итоге этот последний бой наставник прервал, объявив боевую ничью, что, к счастью, порадовало всех.

Закончив, мы отправились ужинать и заниматься стиркой насквозь пропотевшей за два дня тренировок одежды, а также чисткой доспехов и оружия, что заняло у нас времени почти до полуночи. В этот раз мы с другими рекрутами решили скооперироваться и перетащили свои палатки ближе друг к другу, чтобы просыпаться, приходить на тренировки, трапезничать, отдыхать и отходить ко сну вместе. В палатку вмещалось до двух человек, тринадцать белых навесов на кольях мы расставили вокруг большого кострища, пламя которого по вечерам и ночам поднималось на высоту человеческого роста, давая тепло и уют. Нам потребовалось сжечь четыре пары штанов, три рубашки и одну кожаную куртку, прежде чем мы поняли, на каком расстоянии от огня лучше всего вывешивать постиранную одежду, чтобы та к утру успела просохнуть, но при этом не сгореть.

Так что на следующее утро мы прибыли на плац все вместе. Ну, не совсем все: на этот раз строй снова не досчитался нескольких человек, и осталось нас всего двадцать. Такими темпами к концу тренировок сержанту не придётся выбирать, кого вербовать. Возьмёт всех, кто не сбежит. Или просто плюнет на всё это дело и распустит нас к демонам собачьим, чего мне очень не хотелось.

Этот день начался с силовых упражнений. Каждый из нас мутузил манекен до посинения выбранным нами оружием, до тех пор, пока у нас от усталости не перестали подниматься руки. Кроули заявил, что раз мы не можем всего несколько минут бить по неподвижному соломенному чучелу, что же случится во время настоящего боя, который продлится хотя бы час или два? Сержант дал нам выбор – либо прямо сейчас выбрать себе орудие убийства полегче и поудобнее, либо начать тренироваться ещё усерднее, чтобы через несколько дней при повторном подобном испытании удержать клинок, копьё, булаву или топор минимум в течение получаса. Да не просто удержать, а ещё и постоянно осыпать манекен непрекращающимся градом выпадов.

Следом за силовыми упражнениями мы вновь отправились в лес, где прошли дистанцию уже без каких-либо проблем, даже несмотря на то, что капрал сегодня маршрут немного удлинил. Никого по пути не потеряли, из сил не выбились, и даже более – успели насладиться полуденной "прогулкой" по красивому, укрытому в тени деревьев лесу. В этот раз нам удалось даже отыскать родник с прохладной водой, где мы потеряли несколько минут на умывание, питьё и наполнение бурдюков.

За лесной беготнёй последовали поединки как парные, так и групповые. Мы уже более уверенно держались в боевой стойке, гораздо выгоднее занимали позиции, однозначно лучше наносили удары и блокировали атаки соперников, так что под конец дня перед самым ужином Кроули даже произнёс короткую одобрительную речь, в которой уделил особое поощрение рвению нескольких рекрутов, в том числе и меня. Так что мне было чем гордиться.

Вечером снова ужин, стирка, посиделки у костра с неизвестно откуда добытыми бутылками гренуанского красного. Ребята разговорились. В конце каждого дня мы делились впечатлениями, знакомились, обменивались интересными историями и ожиданиями от этой войны. Никто не ругался и не зарывался; каждый относился к остальным с почти братским уважением. Что сказать – служба сближает людей!

Там, на плацу, все были лишь боевыми единицами, созданными для выполнения приказов, не имеющими собственной воли. Точнее, имеющими, но совсем минимально, лишь для того, чтобы правильно оценить обстановку и выбрать план действий, но не более того. А здесь, под звёздным ночным небом и фонарями-лунами, коих в это время года было видно сразу три, возле успокаивающего потрескивающего костра, сняв свои шлемы, эти боевые единицы превращались в Людей с большой буквы, личностей. Каждый был не похож на остальных, но всех нас всё равно что-то связывало. У каждого была своя история, хоть и не все желали ею делиться так скоро.

Необычностей, конечно, хватало. К примеру, сегодняшним вечером все наши мысли занял лишь один персонаж: рекрут, который в самый первый день оказал Кроули самое большое сопротивление. Признаюсь честно, если бы она не заговорила с нами, я бы так и остался в полной уверенности, что передо мной стоит представитель мужского пола. Высокий, стройный, даже поджарый, с узкими бёдрами и подкачанными плечами, совершенно не женской плоской грудью, с резкими и чуть грубоватыми чертами лица и коротким "ёжиком" на голове – чем не мужик? А вот нет. Обычно в армию женщин не берут, но тут был исключительный случай, о котором Сомна Аринем – наша воительница – пока ничего не говорила. Сказала, что расскажет, когда станет больше нам доверять. Что ж, это её дело. Я прекрасно понимаю, что за два-три дня можно стать приятелями, но никак не верными друзьями, которым можно доверить собственную жизнь или чрезвычайно важную тайну.

За днём шла ночь, за ночью снова шёл день, начинающийся с алого зарева, завтрака и построения на плацу. Изо дня в день мы сражались друг с другом на миниатюрном ристалище, учились строевому бою, выполняли командные приёмы, улучшали свою выносливость, бегая в лесу, где дистанция марафона каждый день увеличивалась минимум на четверть. Иногда сержант отпускал нас взять себе еды, чтобы вернуться с ней назад: пока мы обедали, Кроули читал нам по памяти армейский устав, из которого я ничего нового для себя не узнал, хотя остальные в большинстве своём слушали лекцию с удовольствием. Потом мы отрабатывали новые удары, всё быстрее, сложнее и мощнее. Обучались бою новыми видами оружия; к примеру, меня капрал Оруэлл тренировал в метании дротиков. Конечно, за те несколько недель, что мы провели в лагере, невозможно стать настоящим мастером рукопашного боя, но, всё же, прогресс я чувствовал. Всего через пять или шесть дней мне уже удавалось уложить десять из десяти дротиков в манекен, и, хоть большая их часть не попадала в корпус, капрал остался мной доволен. "Неважно, куда ты попал. Потеря любой части тела для воина в бою смертельна" – говорил мне Алекс.

Через некоторое время мы выяснили, что в нашем отряде, как оказалось, был полевой врач, до военного времени зарабатывавший себе на жизнь ремеслом хирурга. И очень хорошего хирурга, как оказалось позже. Кроули просил слепого на один глаз Дукария Оверсона читать нам упрощённые лекции по анатомии. Дукарий был не против: он рассказывал нам, где в теле человека располагаются такие места, в которые необходимо бить в первую очередь, чтобы нанести максимальный урон или как можно скорее вывести противника из строя, обездвижить. Это действительно было очень интересно и познавательно как для осмысления своих ударов, так и для осмысления оборонительных действий.

Капрал Алекс Оруэлл учил нас стрелять из лука. Не всех, а только тех, кто этого хотел, коих нашлось довольно много, в том числе и я. Гром тоже рвался показать, что он чрезвычайно меткий стрелок, что вызвало лишь бурный взрыв смеха. Ещё бы – как стрелять без одной кисти? Оказалось, что можно. Капрал выдал Громмеру учебный самострел, настолько крупный, что я бы его одной рукой не удержал, и мой братец продемонстрировал, что он действительно знает, как убивать людей на расстоянии. Вытянув самострел вперёд и подперев его культёй, он уложил в грудь манекена девятнадцать из двадцати стрел, чем убедил всех нас в его меткости.

Следующим этапом беготни по лесам стал марафон с внезапными нападениями. Нас никто не предупредил о том, что в тот момент, когда мы в очередной раз окажемся у прохладного ручья, отбросим оружие и снимем шлемы, на нас нападёт десяток заранее подготовленных сержантом бойцов. К нашему удивлению, мы сумели справиться с этой атакой без особых проблем и повалили всех нападающих ещё до того, как они успели хоть раз дотронуться до нас своими тренировочными мечами.

Со временем нам удавалось всё лучше и лучше проявлять свои бойцовские качества. Я очень гордился собой, своим братом да и всеми остальными. Мне не терпелось отправиться на передовую и задать жару проклятым северянам! Но однажды произошло то, что пошатнуло у сержанта и капрала веру в нас и наш отряд.

В то утро на плацу нас собралось всего семеро, не считая Кроули и Оруэлла. Все остальные сбежали или перевелись в другие части, и непонятно, почему они не сделали этого раньше, потратив столько сил на наши тренировки. Ещё больше это становилось непонятным от осознания того, что все ушедшие были отличными бойцами, у которых всё прекрасно получалось. Что ими двигало – для меня оставалось загадкой.

Сержант уставился на наш малюсенький строй, упёр кулаки в бока, опустил взор себе под ноги да так и стоял несколько минут. Мы же не знали, что делать. Нужно ли что-то говорить? Как-то оправдываться за тех, кто не справился? Судя по тому, что никто не издал ни звука, перебивать оглушительное молчание Кроули никто не хотел. Один лишь капрал, стоящий позади сержанта, прятал лицо в ладонях и задумчиво пожёвывал какую-то щепку.