Прости мне мои капризы

Я смотрел на Ирину, испытывая, помимо опаски и потрясения – от вида живой, обнаженной плоти – и другие – довольно необычные ощущения. Мне вдруг показалось, что изменилось Время. Словно оно перешло в иное, неизвестное человеку, измерение. Потому что: то небольшое расстояние, которое нас разделяло, Ирина долго не могла преодолеть! Она двигалась энергично, но как будто из воды попала в некую невидимую субстанцию, массу, имеющую вязкую и плотную структуру и сковывавшую ее по рукам и ногам. Казалось, что каждое ее движение вперед – одновременно было и движением назад. Так, на экранном полотне кинозала – огромный, грохочущий по рельсам поезд, надвигающийся на зрителей всей своей многотонной, железной мощью, в реальности никогда на них не наедет.

Без сомнения, это были ее – русалочьи – проделки!

Может, она так и хотела – напугать меня?

Зачем?

Ни зачем! Просто так! Подчиняясь коварной своей русалочьей природе…

А может, весь фокус заключался в том, чтобы я мог получше ее разглядеть? Если это так, то фокус ей вполне удался…

Наконец, Ирина преодолела разделяющее нас пространство.

Приблизилась ко мне.

Почти вплотную.

И тут я заметил еще одну странность.

Странность эта была в удивительной перемене, которая вдруг с нею произошла.

Из девочки-подростка, какою Ирина вышла из воды на берег, – она неожиданно, в одно мгновение, превратилась в молодую, очень красивую женщину.

Я узнавал и не узнавал ее.

Признавал в ней – прежние ее черты, и не признавал.

А что было для меня совершенно внове – это умопомрачительная ее близость, действовавшая на меня так, что я готов был здесь же, на месте, умереть!

Она стала передо мной.

Глянула мне в лицо – так глянула, словно считывая с него, до последней искры хаотичных моих мыслей, нужную ей информацию. Затем проникла в глаза – острым, как каленая, выпущенная в стремительный свой полет, стрела, взором. И ласковым, томным голосом назвала меня по имени:

– Андрей!

Ее, напомнивший мне ту Ирину, голос – привел меня в чувство. Я обрел способность в большей, или меньшей мере владеть собой. И немедленно откликнулся:

– Ирина!

– Да, это я! Ирина! Посмотри на меня! Ты меня помнишь?

– Помню…

– Смотри еще!

Она отступила на шаг.

Медленно повернулась кругом, показав себя со всех сторон.

– Прошло много времени, как мы расстались! – вновь услышал я завораживающий ее голос. – Я уже не маленькая девочка! Правда?

– Правда!

– И могу делать все, что хочу!

– Да…

– Скажи: я хороша собой?

– Хороша!

– Стройна?

– Стройна!

– А как тебе милые мои сестрички? Взгляни: они уже выросли, стали большими!

Ирина подняла руки и, откинув в стороны волосы, прикоснулась влажными ладонями к груди.

– Нравятся они тебе?

– Нравятся…

– Ты можешь их потрогать. Дай мне руки!

Почувствовав, как о грудную мою клетку, с невероятной силой, ударилось и отскочило, и снова ударилось сердце, – я вытянул вперед дрожащие свои конечности.

Взяв мои руки в свои, – Ирина-русалка поднесла их к «сестричкам» и приложила.

Две крупные, твердые «горошины», словно острые язычки пламени, «прожгли» мои ладони. И тотчас – через ладони – уже не язычки, а настоящий «огненный вихрь» распространился по всему телу. Никакой боли, при этом, я не ощутил.

Испытывал я – совсем другие чувства…

Невыразимо приятные, по внешним и внутренним ощущениям, эти прикосновения – к трепетной, пульсирующей плоти, которая почему-то была не холодной (наполненной холодной русалочьей кровью…) и отталкивающей, какою, по моим представлениям, должна была быть, а наоборот, излучавшей естественное, живое тепло, – привели меня в почти бессознательное состояние.

– Тебе понравилось? – отняв мои руки от груди, с чарующей улыбкой, вновь спросила меня Ирина-русалка.

– Да! – одними губами выдохнул я, не сводя с нее глаз.

– Значит – ты пойдешь со мной?

– Куда?

– Туда!

Не сдвигаясь с места, – она повернулась гибким своим станом к реке, еще раз показав себя с «той» стороны, и движением головы указала на воду.

Меня начало трясти, как будто в лихорадке. И я ответил: