Судьба советского офицера

Попутчик оказался весьма разговорчивым, что, на сей раз, было совсем не по душе Синеусову, которому в эти минуты хотелось побыть одному.

– Какая красавица вас провожала! Признаюсь, я просто залюбовался ею, – сказал Труворов. – В нашем военном нашли? Вы, как я заметил, в военном санатории отдыхали!?

– Нет, она из «Ленинских скал».

– Из нашего подшефного, стало быть. Так, кажется, санаторий «Ленинские скалы» окрестили?

Синеусов едва успевал отвечать. Впрочем, вопросы, которые задавал попутчик, почти не требовали ответа. Сергей Николаевич вёл себя так, будто пытался отвлечься от чего-то, сбросить груз мыслей, одолевавших его. Но опасения Синеусова, что не удастся побыть наедине со своими думами, оказались напрасными. Скоро попутчик ушёл в соседнее купе к жене и дочери, и Александр, взбив подушку, прилёг на диван. В дверном зеркале отражался Машук, ясно видна была антенна ретрансляционной станции, но канатную дорогу уже скрыл зелёный отрог горы. Чем-то родным веяло от этого пейзажа. Прежде Синеусов предпочитал отдыхать на море, но теперь увидел особую прелесть в горах Северного Кавказа.

В Пятигорском военном санатории редко кто из отдыхающих не становится заядлым танцором. Таких даже больше, нежели любителей терренкура. Но у Синеусова были свои причины для полного равнодушия к танцам. Он как-то уже привык считать, что оттанцевал и отгулял своё – слишком круто встряхнула его судьба несколько лет назад. В обыденной жизни ему было не до развлечений. В санатории же он исправно принимал назначенные ему процедуры, изредка прогуливался по небольшому отрезку терренкура, остальное же время проводил в своём небольшом одноместном номере, где на письменном столе постоянно стояла портативная пишущая машинка «Колибри» с постоянно же заряженным в неё листом бумаги. Эту машинку он всегда брал с собой, поскольку места она занимала очень мало. Он всё время что-то писал. Вот и в санатории пытался работать над повестью на тему, как тогда говорили, «современной армии».

И всё же, однажды, сосед по столу в столовой уговорил его пойти на танцы в «Ленинские скалы». Название это санаторий получил от скалы, на которой был высечен портрет известного деятеля, считавшегося (по оглашению) организатором кровавой смуты в России. (По умолчанию, главными были другие…). Впрочем, в те годы перестройка ещё только подкапывалась под подобные «скалы», и название санатория произносилось, если уже и не с благоговением, то пока ещё без издёвки в голосе…

Отправились они с соседом по столу в тот самый санаторий, хоть и имевший название, явно не поэтическое, но слывший подшефным военного, поскольку там отдыхали большею частью женщины. Поход оказался неудачным. Именно в тот день танцевальный вечер заменили концертом.

– Ну, вот, – совсем без огорчения сказал Синеусов. – Значит не судьба.

– Подожди, не спеши, – сказал его приятель. – Взгляни-ка, какие здесь лапушки ходят-бродят. Да вот хоть та, в платье светло-голубом.

– Да, пожалуй!

Девушка действительно была очень мила. Лёгкое светлое платье подчёркивало талию, и высокие стройные ноги.

– Подойди и пригласи к нам на вечер. Думаю, что концерт, который затеяли здесь, её тоже мало вдохновляет, – предложил приятель.

– Как это, подойди? – удивлённо переспросил Синеусов.

– Э-эх, учись у старых бойцов курортного фронта. Пошли.

Синеусов покорно последовал за товарищем. Тот извинился, раскланялся весьма галантно и витиевато заговорил:

– Как печально, что нас лишили возможности потанцевать с такими прелестными девушками. Но есть выход. Не соблаговолите ли принять наше приглашение и проследовать пешим маршем в клуб военного санатория?

– Спасибо за приглашение. Не соблаговолим, – ответила девушка, в светло-голубом платье.

Но тут она обратила внимание на Синеусва, которого в первую минуту не заметила, и сразу как-то преобразилась, лёгкий румянец коснулся щёк. Ответила уже более приветливым голосом:

– Впрочем, мы как раз обдумывали этот вопрос.

– Отлично. Этот добрый молодец встретит вас у входа в наш клуб, – сказал приятель и оставил Синеусова один на один с девушкой и её подругами.

Он, очевидно, полагал, что Александр продолжит разговор. Но не тут-то было.

– Ты что? – удивился приятель, когда Синеусов уже через минуту оказался с ним рядом.

– Так обо всём же договорились. Придут – придут, а коли, нет – так нет.

Минут за двадцать до начала танцев Синеусов подошёл к клубу. Девушек не было. Он некоторое время стоял в раздумье. Потом решил, что, всё-таки целесообразнее их встретить. Понравилась ему статная красавица в светло-голубом платье. Почувствовал, что и он приглянулся ей.

Ирина же, так звали девушку, лишь накануне приехала в санаторий. Поселили её в номер, где уже жила женщина не молодая и очень сварливая. Она сразу предупредила, чтоб никаких гостей в номере не было, и засыпала наставлениями. Узнав, что Ирина собралась на танцы в военный санаторий, высказалась неодобрительно:

– Бабники там одни…

Но Ирина, вспомнив доброе, внушающее доверие лицо молодого человека, приглашавшего её, не придала значения этому предостережению.

В санаториях компании формируются чаще всего по «местническим» принципам – соседи по номеру, соседи по столу, соседи по лечебным процедурам. Ирина получила приглашение, когда была с соседками по столу. С ними-то она и уговорилась пойти на танцы, а встретиться решили у нижнего корпуса санатория с негласным поэтично-грустным названием – «опавшие листья». Но соседки по столу не пришли. Ирина стояла в раздумье возле яркой клумбы, склоняясь к тому, что одной идти не совсем прилично. И вдруг увидела того самого молодого человека, что подходил к ней в клубе. Он торопливо поднимался по тротуару вдоль решетчатого забора военного санатория. Военный санаторий располагался ниже по склону, и верхние этажи его зданий были даже чуть ниже первого этажа «Опавших листьев».

«Неужели за мной?!» – подумала она, и сердце учащённо забилось.

Синеусов, между тем, перебежал улицу, и направился к клубу. Очевидно, он рассчитывал найти её на прежнем месте. Ирина была в замешательстве. Не идти же за ним. И вдруг он, обернувшись, увидел её. Остановился, лицо просветлело. В следующее мгновение он решительно направился к ней. Бывает же так: скрестятся взгляды, вспыхнут огоньки в сердцах двух совсем незнакомых людей и протянется, хоть тоненькая, но прочная ниточка. И тянет, тянет потом их навстречу друг другу какая-то неодолимая сила. Что тронуло её сердце, когда взглянула в глаза этому незнакомому молодому человеку? Если б спросил кто об этом, не смогла бы ответить наверняка. Добрые глаза? По-юношески восторженный взгляд? Одни только глаза – и то отличали его от других мужчин. Такой взгляд не раздражает – такой взгляд притягивает.

Ирина была молода, красива яркой и броской красотой. Редкий мужчина не оборачивался, когда она шла по улице. Не одно мальчишеское сердце было разбито её красотою в школе, не одно юношеское – в институте. Её же сердце оставалось спокойным и равнодушным к комплиментам. А вот теперь Ирина смотрела на этого молодого человека, и сама удивлялась. Ведь она его ещё совсем не знала. Но, вспоминая предупреждение соседки по номеру, одно могла сказать с уверенностью – «бабники» так не смотрят. Его приятель, что первым подошёл к ней в клубе, смотрел иначе. Он, казалось, раздевал глазами. Этот же молодой человек даже чуточку покраснел, глядя на неё.

– Вот я и пришёл за вами, – пояснил он. – Подумал, что сами вы вряд ли придёте.

– Попутчицы куда-то подевались, – подтвердила Ирина. – А одна я, конечно же, не пошла бы.

– Вот я и пришёл, – повторил молодой человек. – Давайте знакомиться. Александр, – представился он.

– Ирина, – назвалась она в ответ, и тут же предложила: – А может ну их – танцы. Погуляем по городу.

– С удовольствием… Тем более такой чудный вечер…

Было ещё светло, но жара уже спала, и в природе медленно наступало умиротворение, которое постепенно передавалось курорту.

Они, не спеша, пошли вниз по улице, пересекли территорию военного санатория. Говорили о пустяках, как обычно бывает в первые минуты знакомства. Затем все-таки тема нашлась сама собой: Синеусов коротко, – он и сам многого не знал, – поведал о санатории, указал на корпус, в котором жил. Говорить говорили, но первое время чувствовали некоторую скованность.

– Вы военный? – спросила Ирина.

– До мозга костей, – ответил он. – А вы, наверное, студентка?

– Не угадали… Преподаю историю в школе.

Они вышли на залитую светом площадку. Спиной к ним стоял памятник стремительно теряющего авторитет вождя, правее был мемориал, уже не охраняемый почётным караулом, то ли по причине позднего времени, то ли из-за пересмотра ценностей, содеянного перестройкой.

– Я ведь только вчера приехала, – сообщила Ирина.

– А прежде бывали здесь?

– Нет, не приходилось.

– Мне тоже не приходилось, – сказал Синеусов. – Но уже кое-что здесь узнал. Пойдёмте, покажу фонтан «Каскад».

От фонтана они повернули вниз, в центр города. Когда поравнялись с Домиком-музеем Лермонтова, Синеусов стал увлечённо рассказывать о поэте и его времени, о дуэли. Ирина многое знала, но слушала с удовольствием. Ей нравилась его манера говорить. Где-то внизу играла музыка.

– Что там? Танцевальная площадка? – поинтересовалась Ирина.

– Поющий фонтан, – пояснил Синеусов.