На железное токовище.
Все себя считают божьими,
Разрешив до конца плохое.
Если вдруг крестились ложью мы,
Что же делать, чего мы стоим.
Ничего – как и все, как прочие;
Стой – откроется, может, правда.
Что там, на небе – слава, почести?
Если только увидишь завтра.
Где же зло, чтоб омылись светом мы?
Где владыка чернейшей бездны?
Нет, не видно. Их – тьмы, и нас тут тьмы;
Спор выходит пустой и местный.
Все себя считают правыми.
Мир наш древле слезами вытек.
Если крепок Грааль отравою,
Оставайся ты дома, рыцарь.
Возвращение короля
Недобры к нам звезды: погибелен дом,
В каком нынче Марс, и Сатурн – тоже в нем.
О боже! Любима любовь. Но с котом
Вкуснее тот суп. И Эдем – на потом.
Язвителен принц при красивом паже.
Сомнителен змей подколодной душе.
Исколоты пальцы. К нам в гости беда.
Прощайте. Наверное… Нет, навсегда.
А может быть… Нет, не проложен маршрут.
Условие множится на икс минут.
А в противофазе – взошли палачи.
Мой след, как задаток, взят ими в ночи.
Надежна надежда и вера верна
В извивищах девятикружного сна.
Вступаю в кромешье. Вергилий, ко мне!
Прекрасного много в моей стороне.
Спираль нисхожденья все крутит, хитрит.
В груди – осложненье. Намечен плеврит.
Карболовый воздух, укол и финал.
А я еще только к тебе привыкал.
Я шел – и я нес тебя, Бог, на руках.
Иконки твои продаются в ларьках.
Копеечный лик на приборной доске.
А Пьер все талдычит французу parsque.
Угадано в окоченелой руке
Пожатие некой иной. Но в тоске
Нам Бродский – не в помощь. Он – сам, я – с усам,
Я вздыбленным повелеваю мостам,
Как царь анти-Петр, Антипатр, Нате Вам:
Довольно уж рвать горизонт пополам!
И жду, чтобы уголь пылающий в грудь
Мне Пушкин с размаху всадил как-нибудь.