Убьет великая болезнь.
Мы предадимся черной думе –
О, непроглядна глубина!
В каком, товарищ, Эрзеруме,
В каком гробу хрустальном сна
Очнется вдруг твоя надежда,
Сражайся мы все за нее
Не так давно, не так прилежно,
Как мрак – за торжество свое?
Мы разрушались не однажды,
Но восставали вновь и вновь,
Затем, что все – прядут и пашут,
А нам – потворствует любовь
Несправедливейшего дела,
И нет щедрей гордыни той,
Какой природа обелила
Тебя, наглец, тебя, святой.
И будет снова все от рая
До ада – ужасом кишеть.
Твоим огням препоручаю
Заботу о моей душе.
Победа
Ника, лицо твое странно. Глаза – отвернула.
Крылья влачатся в пыли, будто мертвый трофей.
Бродишь с потерянным войском обочиной пули,
Где-то вдали от громов, блеска стали, огней.
Разве не там – твое место? Герой, триумфатор
Рвется вперед и мечтает о славе твоей –
Но не замечен ни меч, ни сто подвигов ратных:
Канут в безвестность, поглотятся сонмом теней.
Знаем с тобой мы – ничтожно и пакостно рвенье,
Пшик этот деятель, пшик все победы его.
Вот почему не торопимся мы на врученье
Премий, наград, орденов и незнамо чего
Только еще, чем не тешится люд мелкозлобный…
Нет, мы с тобою не там. Мы по росной траве
Тихо идем, пробираемы мглой и ознобом,
Там, где, поверженный, ждет свой венок корифей.
Жалкое время
Все себя считают правыми;
Вот и мы не отставали.
Где поэт бродил дубравами,
Мы – в засаде ночной лежали.
Где светило мил-другу солнышко,
Там и врагу оно светило;
Не разобрать по чужому почерку,
Пела ль душа, когда чернила
Пролились на бумагу спешно.
Что за песни у их кострища?
Вместо писем – пойдут депеши