Лишний

Всё так и было. Мысли о смерти не давали ему покоя. Он не боялся смерти, нет, он просто о ней думал. Он размышлял о собственной жизни и понимал, что всё вокруг пустое. Всё пустота. По сути, так оно и было. Не видел смысла, почти не помнил себя в детстве, не видел себя в будущем, да и в настоящем тоже, не находил себе места. Бессмысленность снаружи и внутри. Пустота.

– Ты чувствуешь Запустенье. Близко. Оно дышит тебе в спину. Холодом дышит, – невесело произнесла Настя, ловко спрыгнув с подоконника. – Сопротивляйся.

– Как? – недовольно буркнул Лёшка, встретившись взглядом с молчавшей Аней.

– Тебе нужно найти причину страха, – задумчиво протянул Андрей Андреевич. – Тебе нужен Ключ. Сашка. Он всем нам нужен.

– Что делать нужно, – решительно продолжил Лёшка, заметив, как мгновенно оживилась Анька, вскочила с пола и оказалась рядом с Андреем.

– Нужно в Запустенье идти, найти Александра и вернуть его в Пустоту, – констатировал факт Андрей.

Звучало легко и просто, словно пальцами щёлкнуть. И всё само собой разрешиться без малейших усилий. Всего и требовалось идти, найти и вернуть. И нестрашно. Но, что ждало в реальности. Или, где они там окажутся. И главного Андрей так и не произнёс: нужно выжить, не остаться там заживо погребенными среди разрухи и мусора, выбраться, вернуться.

– Я запутался. Я окончательно и безвозвратно спятил. Я псих, – буркнул Лёшка.

– Иногда Дефекты так заканчивают, – со знанием дела произнёс Илья. – В психушке. Были случаи…

– Илюшенька, заткнись! – перебил его Лёша, зло сощурив глаза. – Или я за себя не отвечаю.

– Покорно умолкаю, – криво улыбнувшись, выдохнул Илья, оглянувшись на Настю, скрестившую на груди руки.

– Тебя я уже ненавижу, – направив на Илью указательный палец, сквозь зубы процедил Лёшка. И тут же резко развернулся к Андрею. – Сколько ваш Сашка ещё продержится.

– Не знаю, – покачал головой тот. – Возможно, он уже мёртв. Думаю, сутки, не больше.

– Где искать-то? – раздражённо бросил Алексей.

Лёшка хотел помочь и не хотел одновременно. Он не знал, как. Не понимал. Он не мог разобраться в себе, потерялся, нет, не в Пустоте, в себе. И выхода не видел. И не пытался выбраться. Никогда не пытался раньше.

– Мы примерно, знаем где, – неуверенно начала Аня, посмотрев на Андрея Андреевича, тот промолчал, и девушка продолжила. – Только идти всем вместе нужно, так безопаснее. Четверо войдем, пятеро выйдем. Должны выйти. Пятеро.

Анька, грустно улыбнувшись, обвела взглядом Настю. Илью и Лёшку. Четверо.

– Четверо? Почему четверо? А вы? – изогнув правую бровь, удивился Алексей, глядя на Андрея. – Вы с нами не пойдете?

– Нет, – мгновенно отозвался Андрей, кисло скривившись, словно кусочек лимона откусил. – Я координатор. Я слежу из Пустоты и…

– Понятно, – отмахнулся Алексей, недослушав. – Вы отсиживаетесь за чужими спинами.

– Я контролирую изменения Запустенья извне, – раздражённо бросил Андрей Андреевич. – Контролирую уровень Запустения, чтобы вас не поглотило. Если потребуется – я вмешаюсь, но это в самом крайнем случае. Нарушение баланса Пустоты и Запустенья опасны. За это приходится платить. Дорого.

Из небольшого кармана сбоку чёрной сумки Андрей достал странное устройство, похожее на фонарик на лямках, какое Лёшка видел на ладони Ани, и протянул Алексею.

– «Тёплый свет», – произнёс Андрей, нажал что-то на устройстве, и оно засветилось тусклым светом, источая пар. – Надень на руку. Помогает отбиваться от Пороков. Они тепла боятся. Помогает, согреть того, кого от Пороков отбиваешь и себя тоже. Будь осторожнее, не позволяй Пороку до тебя дотронуться. Тогда замёрзнешь. Потом таять больно и противно, если живой останешься, конечно. Ну, ты в курсе. Было уже, верно?

– Это, когда водой тошнит, – брезгливо скривившись, произнёс Лёшка. Утренние водные процедуры до сих пор отзывались коликами в животе, и то чувство, когда вода ещё и через нос, заставляли содрогаться. – Когда трясет, как в припадке.

– Да, – отозвался Андрей. – Тебя только немного задело. Бывали случаи, Дефекты больше недели к жизни возвращались. Или не возвращались вовсе. А теперь к делу. Собираемся. Быстро. Время на исходе, и Сашино тоже. Едем в усадьбу.

– В смысле?! Едем?! – озадачился Лёшка, оглянувшись на Аньку. Они с Настей торопливо собирали чашки от выпитого чая по пустой без мебели комнате. Наводили идеальность в совершенном. Безупречность в пустом. В Пустоте. – Вы сказали, в Запустенье нужно. Так ведь? Разве не через эти ваши знаки?

– Конечно, нет, – пожал плечами Андрей Андреевич, широко и добродушно улыбнувшись. – Знаки лишь для выхода из Запустенья предназначены. Войти в Запустенье можно только из самого Запустенья, так сказать, изнутри процесса. И ещё, важное, Алексей: переоденься в чистое, новое, чёрное. Пустота не терпит разгильдяйства. Будь собран. Будь дисциплинирован, Дефект. Будь идеален.

Глава 5. Сопротивляться больно

В чёрном Алексею оказалось удобно и комфортно. В чёрном стало непривычно стильно идеально. Странное устройство, напоминающее небольшой фонарик, освещавшее и источавшее пар, оказалось, имело название – «Тёплый свет». Леша ехидно улыбнулся, скептически поглядывая, как Аня прилаживает этот самый «Свет» к его ладони. То, что вот это мелкое, беспомощно светящее тусклым, может помочь ему в борьбе с холодом внутри и снаружи, невозможностью дышать и с самой смертью, сильно подвергалось сомнению.

– Если почувствуешь, что замерзаешь, – продолжая возиться с застёжками фонарика на запястье Лёшки, говорила Аня. – Приложи светом к груди, туда, где сердце. Тёплый свет вернёт тебе сознание, согреет и поможет не умереть хоть какое-то время.

– Вот «это» может согреть?! – едко бросил Лёшка. – Сильно сомневаюсь! Максимум, что случится…

Но договорить Алексей не успел. Анька одним резким движением прижала его руку со «светом» к его же груди. Лёшку мгновенно пронзила жгучая боль, показалось, что в грудь воткнули раскалённый железный прут. Он изогнулся и вскрикнул, вырываясь из рук Ани и громко ругаясь:

– Что творишь?! Больно же!

– Больно, значит, жив, – буркнула Настя, сидя на полу у стены на коленях, ловко собирая длинные тёмные волосы в хвост высоко на затылке. – Жив, значит, сопротивляйся.

– Вы все здесь безумцы, – сквозь зубы процедил Лёшка, растирая вновь давшее о себе знать повреждённое ещё утром плечо.

– Нужно холод приложить, – предложил Илья, с сильной похлопав Лёшку по больной руке.

– Нет, не стоит, – запротестовал тот, уклоняясь от очередного хлопка ладонью назойливого заботливого Илюши. – Холод мне сегодня уже прикладывали. Думал, затоплю всё квартиру и соседей снизу, когда водой тошнило.

– Не тошнило, а таял, – поправил Андрей Андреевич, который сидя в центре комнаты что-то вот уже почти полчаса набирал на клавиатуре своего ноутбука. – Как ощущения были?

– Непередаваемые, – едко отозвался Лёша, содрогнувшись всем телом. – Спазмы, боль, вода. Думал, что тону сам в себе. Думал, что умираю.

– Это мелочи. Это ты ещё даже не замёрз. Порок тебя лишь слегка коснулась. От такого не умирают, – не глядя на Лёшку, бросил Андрей, продолжая всматриваться в монитор. – Горячий душ, горячий чай, теплая постель, и ты в порядке.

– Серьёзно?! – возмутился Лёшка. – Вот так просто?! А потоп в моей комнате, тогда, что?

– Сколько ты таял, парень, – наконец удостоил усталым задумчивым взглядом парня Андрей. – Минут пять?

– Да, что вы об этом знаете? – фыркнул Лёша. Андрей его снова злил своим равнодушием и бесчувствием, своим философским никому не нужным всезнанием.

– Люди от суток до недели оттаять не могут после встречи с Пороками, – жестко произнес Андрей, напряженно глядя прямо в глаза Лешке. – А кто-то не оттаивает и вовсе. Так, что ты отделался лёгким испугом, Алексей.

– Лёгкой водой, так сказать, – хмыкнул Илья, широко улыбаясь.

Лешка порывисто развернулся и двумя руками с силой отпихнул Илью от себя.

– Ты достал уже шуточками своими! – злобно сощурившись, выкрикнул Лёша, продолжая снова и снова толкать Илью, ухватив за плечи. Тот пятился и не оборачивался. – Это не смешно, слышишь меня, Илюшенька! Мне не смешно!

Новый жёсткий толчок, и Илья, не устояв, пошатнулся назад, правая нога поехала вперёд по идеально чистому совершенно новому полу. Илья запаниковал, растерянно замахал руками, пытаясь поймать ускользающее равновесие, но не успел и, падая спиной назад, лишь смог одной рукой уцепиться за оконную раму, а другой за пострадавшее плечо Лёшки. Тот громко вскрикнул от боли, прогибаясь назад, но волна накатившего леденящего холода заставила его сжаться в комок и сгруппироваться. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Что-то необъяснимое выворачивало наизнанку его тело и сознание, его самого изнутри. Он не контролировал себя, пытался стерпеть боль и не скулить. В глазах потемнело, в голову ударил прилив жара, а звуки казались далёкими, расплывчатыми, гаснущими.

Немыслимая сила тащила Лёшку в непроглядную тьму, в холод, во вневдыхаемую затхлость. Он до боли зажал нос ладонью, чтобы пронзительный запах плесени не пробился внутрь него, и зажмурился. Споткнувшись обо что-то под ногами, Лёшка упал лицом вперёд, приземлившись на бетонный холодный пол, кашляя и хрипя. Ладони его рук в чёрных кожаных перчатках провалились в толстый слой крошева старой штукатурки, тонких деревянных реек и мелких осколков битого стекла. От незапланированного падения в пояснице что-то хрустнуло, а может и не в пояснице. Лёша приложил перепачканную руку к спине и, шипя от боли, осторожно поднялся и огляделся.

Алексей был сейчас не в Пустоте, нет. Он снова был в непонятно где – заброшенный дом, скорее, особняк, только старый, словно из прошлого века, дряхлый и не жилой. Не живой. Три этажа полуразрушенных осыпающихся стен и потолков, покосившиеся, скрипящие от каждого порыва ветра с улицы, окна, нависающая над головой мотками чёрная от пыли и грязи паутина, старинная мебель, заваленная останками когда-то потолка. В центре зала широкая лестница, перила её проржавели до основания, казалось, достаточно одного прикосновения, чтобы они рассыпались в металлический прах. Дряхлое пианино в углу давно рассохлось и потрескалось, часть клавиш валялись на полу среди остатков пола, часть на положенном месте, но вверх ногами. Вот оно – Запустенье. По-другому и не скажешь. Прямо в точку.