Побег. Роман в шести частях

Стараясь предугадать наши маневры, я думал о том, куда мы идем и что может связывать юную Лику с этим сорокалетним малым?

Вскоре мы вошли в подъезд, спустились в подвал и остановились перед запертой дверью. Лика рылась в своей сумке.

– Давай ключи, – сказала она.

– Ключи? – Но, спохватившись, сунул руку в карман. «Ключи», – она сказала? Никаких ключей в карманах Сержа не оказалось. Ключи от чего? – подумал я, склоняясь над замком, – ну, для такого замка и не надо ключей. – Дай-ка шпильку.

– Ты же говорил, что достал ключи…

Что-то подсказывало не открывать эту дверь с ржавым висячим замком, но Лика проворчала что-то вроде: «Эх ты болтун», – и я принял это на свой счет.

– Да на что мне ключи? – посвети лучше.

Лика включила фонарик, и я стал обшаривать пол. Очень странно было обнаружить, что она говорит с этим Сержем не так, как со мной. Она же им просто помыкает, – подумал я, окончательно раздваиваясь, и в этот момент увидал ржавый гвоздь на полу, – а ведь я теперь постарше ее лет на двадцать…

Когда я всунул гвоздь в скважину замка и попытался его отомкнуть, стало ясно, почему Лика так третирует Сержа. У него оказывается просто не руки, а крюки – подобные вещи каждая женщина очень легко просекает. Недотепа ты, Серж, – думал я, ковыряясь в несчастном замке. Своими руками я вскрыл бы его в момент, а этими возился полчаса и весь взмок. Но вот, наконец, язычок замка щелкнул – на нас пахнуло сыростью и смрадом.

– Переобувайся скорей, – прошептала почему-то Лика, прикрывая дверь. – Где твои сапоги?

Я уже знал, что в моей (Сержевой) сумке лежат болотные сапоги, но все еще не мог понять зачем все это. Мы переобулись и, освещая путь фонарем, стали спускаться по каменным ступеням вниз, в подземелье.

Зачем нам туда?! В этой тупой и темной неизвестности меня охватывала настоящая паника, но, скрепившись, я бодрился и строил из себя бывалого путешественника в недра земли.

Не называй это страхом, доблестный читатель, – я достаточно храбрый человек, – но это смутное беспокойство: и в самом деле, зачем этому Сержу сдалось тащить сюда романтическую Лику? Уж не клады ли какие они ищут здесь? – с них станется. Все нисхождение мы совершили молча и вот уже стояли в каком-то тоннеле, в огромной трубе, по которой текла вода.

– Так вот здесь как!? – сказала лика оборачиваясь.

– Вот так, – ответил я, поняв, наконец, куда мы пришли. На подземный берег Неглинки, читатель.

Лика с любопытством оглядывалась, поводя лучом фонаря из стороны в сторону, и я видел осклизлые стены довольно высокой трубы, справа – излучину этой реки, слева – уходящее во тьму подземное русло. Стояла ужасная вонь, слышались непонятные всплески – место крайне неприятное.

– Ну что, посмотрела? пойдем? – спросил я.

– Пойдем, – ответила Лика и направила фонарь совсем не туда, куда мне хотелось (назад), а в темный тоннель. Медленно спустившись на пару ступенек, она осторожно пошла по мелководью во тьму. Делать нечего – я двинул за ней, увязая в неверной трясине. Воды медленно текли нам навстречу.

Я проклинал все романтические натуры вместе взятые. Особо – молоденьких девушек, всё почему-то желающих видеть своими глазами. Они все, как одна, тянут вас, засыпающего от скуки, на какое-нибудь кладбище, или, скажем, забраться на высоковольтный столб. Причем (знаю по опыту), если вы откажетесь, она ведь полезет сама, одна, и вам все же придется быть провожатым. И обратим внимание: делается это без всякой задней мысли, а просто потому, что играет молодая кровь. Женщина поопытней и постарше ведь не полезет на высоковольтный столб, стоящий посреди поля, ибо знает вольты послаще. А девчонка, что ж! – она не знает, как разрядиться. Так объяснял я нашу романтическую прогулку по берегу подземной реки.

Лика направляла фонарик то туда, то сюда, выхватывая из тьмы все те же липкие стены, ту же воду, и всем восхищалась, а я был занят одним: как бы побыстрей вернуть ее к реальности. Что бы такое сказать ей, – думал я, когда вдруг заметил странный феномен: мне показалось, что река теперь течет в другую сторону. Вначале я решил, что здесь водоворот, но потом понял, что дело в чем-то другом.

Я остановился, заподозрив водоворот, и сказал:

– Лика, посвети-ка сюда.

Лика повернулась и направила фонарь мне под ноги. Посмотрел на воду, текущую перед моими глазами слева направо, – нет, показалось – и вдруг (я лишь немного переместил зрачки), – вдруг я увидел, что вода течет уже наоборот: справа налево. Так, стоя над потоком, несколько раз менял я положение зрачков, и каждый раз река попеременно текла то в одну, то в другую сторону – это было, как на картинках Эшера.

– Лика, ты ничего не замечаешь? – спросил, доведя себя уже до ряби в глазах.

– Нет, а что?

– Водоворота.

– Нет.

– Ну ладно…

Мы двинулись дальше по руслу подземной реки, и вдруг там, впереди, перед нами предстала в белесой предутренней дымке болотистая, камышами поросшая местность. Это было предчувствием, ужасом, мистикой, черт знает чем – тело Сержа потоками пота и дрожью отвечало на то, что я видел.

– Вернемся, – услышал я шепот несчастного (собственный шепот), – вернемся, – шептал я, все глядя из-за плеча, ничего не заметившей Лики, на этот пейзаж, и на лодку, плывущую по реке, и на человека в ней, гребущего одним веслом.

Вы не верите мне? – и не надо. Пусть это было обычным видением, вывертом моего расстроенного воображения, молитвой небесного странника – чем угодно! – но только припомните после, поближе к концу, что челноком этим правил древний старец Харон.

Прежде чем исчезнуть в слабом смещении моих зрачков, он поднял весло и указал им в то место, где река делала поворот. Лика направлялась прямо туда, я за ней.

Там, у поворота, в реку впадал маленький ручеек, и дальше уже мы пошли по его руслу – довольно узкому коридору.

– А сюда мы зачем? – наконец спросил я.

– Должен быть другой выход, – ответила она, не оборачиваясь.

И действительно, вскоре мы добрались до мощной железной двери, чуть-чуть приотворенной в нашу сторону. Лика взялась за ручку и захлопнула дверь.

– Ты что, не хочешь идти? – спросил я.

Лика оглянулась, прошептала:

– Какая-то странная дверь.

– Что?

– Я ее толкнула, а она закрылась.

– Ну, а как же ты хотела? – сказал я, – она же открывается к нам.

– Нет, от нас.

– Да бог с тобой, я же видел…

– И я видела.

Тогда я, подошедши, потянул дверь на себя – она не поддалась. Толкнул ее, и дверь под моим давлением приоткрылась немного – в нашу сторону. Что за черт! – нам сразу расхотелось идти дальше.

– А мы шли по течению или против? – спросил я, начиная кое-что соображать.

– Не знаю. А там разве было течение? – ответила Лика. Она все косилась на дверь и передергивала плечами, как от холода.

Мы сидели на корточках: я лицом к двери, Лика – спиной, и молчали. Догоравший фонарик тлел между нами. И вдруг эта дверь заскрипела. Я всей кожей почуял, что кто-то напряженно и пристально смотрит на нас. Мы замерли. Ни шороха больше не доносилось оттуда, но мне показалось, что-то поблескивает. Напрягая глаза, я попытался зацепиться за этот блеск, но ничего не сумел разглядеть в темноте. Наверно минуту длилось это. Я подумал, что в любом случае надо загасить фонарь, сделал движение… и вот опамятовавшая Лика, по щенячьи подвывая, тихонечко поползла ко мне. Я протянул руку, чтобы помочь ей, и тут вдруг бледно-зеленая волосатая лапа метнулась из тьмы, наткнулась на Лику, сгребла, потащила, дернула так, что Лика, крича, повалилась на спину и тут же исчезла за дверью. Лязгнул засов.

Я вскочил, заорал, стал звать Лику, стучать, но бахнул выстрел, и пуля оборвала мне мочку уха.