Один билет до Савангули

– А зачем? Они же дома. Их мама после войны, пусть и невообразимой ценой, но смогла остаться на родине. А в девяностые их никто уже и не выгонял – тогда люди сами разбегались, да помирали… И правильно, что не поехали… И слава богу… Дома всегда лучше… Мне в Россию? А куда? А что там делать? А работа? Я в советское время рос. Тогда всё было просто: учёба-практика-работа-пенсия. Я к другому не приучен. Да и вообще не все люди бизнесменами и пройдохами рождаются.

– Пройдохами?

– Ну я же говорю, я из другого мира! У меня другое мировоззрение! Для меня, если бизнесмен – значит украл. Если не он, то его предки. Я ведь, если сумею подешевле купить и подороже продать, то это значит, что я обманул кого-то! Если я дерьмо бесполезное сумею завернуть красиво, отрекламировать и продать – значит, я вор!

– Существуют ведь вполне легальные и достойные способы вести бизнес…

– Да причем тут легальные или нелегальные! Как может быть справедливым то, что человек, какой бы умный он не был и что бы он не изобрёл, становится миллиардером, и на него, как муравьи или как рабы, трудятся миллионы людей?

– Это трудная дилемма. Мир так устроен.

– Неправда! Мир так не устроен. Так устроено человеческое общество, да и то не всегда и не везде. А где вы в природе вне человеческого общества подобные примеры найдёте? Представьте, соловей что-нибудь споёт сейчас такое классное, что остальные ему червяков до смерти будут носить за бесценный вклад в искусство соловьиного пения. И его птенцам! И птенцам его птенцов! И так до бесконечности. Какой в этом смысл? Хотел классно спеть? Ну и спел! Ну и молодец! Спел, и иди червяков копать!.. Да бог с ними!.. Ну хорошо, не с пройдохами, а с людьми, имеющими выдающиеся организаторские способности в области промышленности и торговли!..

– Ха-ха-ха!

– Но ведь эти способности не у всех людей имеются! Помню, когда в девяностые всякая всячина наружу повылезала, так кришнаиты в свою – как бы это… поделикатней… не знаю, как поделикатней! – короче, соблазняли в свою веру. Они тогда на своих ознакомительных молебнах – я ведь любопытный, нужно было мне нос туда сунуть – так вот, там рассказывали про древнеиндийское учение Веды, которому уже тысячи лет. Или Веда?.. Так там уже тысячи лет назад понимали, что люди рождаются с разными способностями, и не может кто угодно стать кем угодно. Наверное, кастовая система в Индии – это такое извращённое следствие этой вполне логичной мысли. Конечно, я не знаю, насколько там на этих молебнах правдиво – совсем такое слово не подходит – ну не знаю, чего там было больше: пропаганды или истории? Наверное, всего в меру, раз некоторые клевали на это. Правда, после звенящей пустоты девяностых многие клевали хоть на голый крючок…

– Вы думаете, это была пустота девяностых, пустота после развала Союза? Не пустота, образовавшаяся в умах в советское время?

– Может быть, можно и так сказать. Но мне кажется, что в советское время в головах была всё-таки не пустота, в головах была построена достаточно стройная система…

– Построена?

– Извините за циничность. Как угодно. Я вовсе не пытаюсь оценивать сейчас: хорошо это или плохо. В голове была просто другая информация, и мы не знали ничего, ну, например, о кришнаитах. А когда эта наша советская система была резко устранена кучкой очередных революционеров, тогда пустота и образовалась…

– Кучкой революционеров?

– Ну а как ещё? Помнится, даже какие-то выборы… или опросы проводились перед развалом Союза – народ был за сохранение государства. Народ любит стабильность!.. Так вот, старая система просто исчезла, и только тогда возник вакуум в умах! Вот тогда туда и потекла вседозволенность, анархия и веры всякие экзотические!

– А разве это не позитивный сдвиг, когда у людей появляется выбор, когда люди узнают о том, о чём им не позволяли знать раньше?

– Выбор между кришнаитством и буддизмом – это позитивный сдвиг? Допустим. А выбор между смертью от наркоты или от водки палёной – это выбор? А выбор между голодной смертью и смертью от удара кирпичом от того, кому водки или травки не хватило – это выбор? А выбор между эмиграцией туда и прозябанием тут – это выбор? Это ведь следствие того резкого и, как Вы говорите, позитивного сдвига! Да! Доступность знаний – это прекрасно! Но произошла и масса других, негативных сдвигов! Что-то делали не так! Один микроскопический плюс и столько сопутствующих ему минусов!

– Почему микроскопический!

– Да на кой мне леший это кришнаитство!!! По их вере можно есть одни бананы, а чеснок нельзя! А мы в России чеснок любим! А от бананов аллергия на заднем месте и мухи заморские – у нас и своих мух хватает!.. Да! Извините! Я утрирую!.. Но почему Вы думаете, что того уровня, который Россия имеет сейчас – во всех смыслах – нельзя было достичь поступательно и без революций?.. Ещё раз хочется сказать, слава богу, что не было гражданской войны в девяностые! Да, народ умирал, но всё-таки не убивал друг друга целенаправленно… А как же кришнаиты бананы-то едят? Им же нельзя живность никакую! Как же они этих мух из бананов выковыривают? Вот вопрос!..

– Мне кажется, что Вы каким-то парадоксальным образом… в Вас совмещается и любовь ко всем людям и какое-то… неприятие. Вы постоянно выковыриваете вот этих самых мух банановых!

– Ну почему парадоксальным? Я люблю людей. Но только не тех, которые кормить бананами меня насильно пытаются – ни с мухами, ни без. Вам нравятся бананы? Ну и ешьте! А мне оставьте, к чему я с детства привык. Люди действительно любят стабильность. Я яблоки люблю, да и чеснок тоже… со свиным хрящиком… Слава богу!.. Вы знаете, когда всё это начиналось в Эстонии – в советское время ещё – я тогда переписывался с товарищами по армии…

– Вы служили в советское время?

– Да, два года. Ну и в одном письме я написал товарищу о происходящем в Эстонии, а он на Урале жил, то есть ему всё, что в Прибалтике и в столицах происходило, было вообще, как на Луне. И я написал, дескать, хорошо, что пока на улицах не стреляют. Ну я – Вы заметили – говорю иногда вслух то, о чём другой, может, и промолчал бы. Не знаю, безрассудство это или глупость… или излишняя доверчивость, вера в людей, в добро? Так вот, я написал, а потом, послав, подумал, что не стоило бы так… малодушно, трусливо – товарищ на Урале! он ведь не поймёт! И он действительно мне тогда не ответил, и не писал больше – ну и бог с ним! я не обижаюсь – а сейчас я опять говорю, слава богу, что не стреляли, что не дошло до гражданской войны! Пусть я тут и распаляюсь о каких-то своих мелких проблемах, но смогли же тогда разбежаться без крови! И у меня дети растут, и у них дети… Жаль, конечно, что всякие идиоты заморские палкой в наш муравейник тыкают. И знаете, я думаю, они действительно верят в то, что они избранные и имеют право этой самой палкой тыкать. Мы даже тогда в девяностые к крови не скатились, а они теперь в шестидесяти километрах от российской границы в моём когда-то родном городе Кохтла-Ярве окопов понарыли и палкой оттуда в нас тыкают. Я хоть и знаю, что какие-то страны всегда умели нажиться на чужой крови, но так трудно принять это сердцем… Скорее, я даже и не могу… Ну нельзя же, в самом деле, защищать какой-нибудь там Техас находясь в десяти минутах полёта от Питера. Финны тоже в двадцатые годы пытались себя защитить, добившись границы в двадцати километрах от Питера. Чем это закончилось? Жаль, но они начинают это забывать, вернее, они этого и не признают… Как же можно не понимать, что в двадцати километрах от Питера или в десяти минутах полёта от него ты не защищаешься, а нападаешь? Вам так не кажется? Или я какой-то ненормальный?

– Вы поднимаете тяжёлые темы. Мне, как журналисту, нужно пытаться… зафиксировать факт, а не давать ему оценку. Я стараюсь. Не всегда получается, но стараюсь… Конечно, и у меня есть своя точка зрения, и иногда хотелось бы её высказать, но человеку публичному это делать трудно: нужно постоянно следить за своими словами – последствия от одной неосторожной или необдуманной фразы могут быть непредсказуемыми… Так как же с переездом? Может быть, Вы могли бы в России как писатель и дальше продолжать?

– Звучит заманчиво, но… Вы сказали «писателем».

– А Вы себя писателем не считаете?

– А Вы писателем называете того, кто пишет, или того, кто за это ещё и деньги получает?

– А что для Вас является мерилом успеха?

– Журналист спрашивает, а не отвечает, не так ли?

– Ха-ха-ха!

– Если говорить о какой-то попытке измерить успех, то для меня успехом было бы уже то, что книгу напечатали бы, и текст можно было бы не только увидеть, но и пощупать. Но ведь ещё и жить на что-то надо. Конечно, то, что является достижением для одного, другой и не заметит – всё ведь относительно. И наоборот: желают многие того, что я имею, я же, глупец, о том жалею!

– У Вас высокие запросы?

– Бросьте, какие запросы? Чтобы жить достойно в сегодняшней России, нужны деньги. Мне кажется, что теперь для всего и везде требуется только жилка торгаша. Я ведь не в замочную скважину особняка на Рублёвке подглядываю и не для девочек-подростков тысяча первую пустышку творю. И не детективы: ни женские, ни мужские, ни исторические, ни современные. Да и пишу я медленно. Ни жилья, ни зарплаты, ни связей, ни бизнес-хватки. Это в Советском Союзе в кочегарке по ночам подрабатывали и стихи писали. Сейчас деньги нужны, чтобы жить. Теперь и кочегарок-то, наверное, нет, в которых писатель мог бы без высшего кочегарного образования подрабатывать. Меня в России даже в шахту уже не возьмут. Да если бы я в Россию в своё время переехал и в шахте продолжал бы работать, я бы уже, наверное, на пенсии там был. А в Финляндии мне ещё бог знает сколько лет заменители кочегарок искать, пока от меня не отстанут.

– В каком смысле отстанут? Там тоже есть закон о тунеядстве, как у нас в советское время?

– Там всё к деньгам привязано. Не знаю насчёт закона о тунеядстве – не слышал. Но если пошлют на работу или на курсы какие-нибудь, не очень-то откажешься: денег платить не будут, а жить-то надо на что-то. Кто-то умеет отвертеться. Ну алкаши всякие, беженцы многодетные, цыгане финские. Наши тоже умельцы-пройдохи есть. Я не говорю, конечно, об инвалидах или стариках – тут всё понятно.

– То есть многие люди получают какие-то пособия от государства? Наверное, поэтому у нас такую модель государства называют «скандинавским социализмом»?

– «Кто не работает, тот не ест» – это было при нашем социализме. Но у нас работу всем организовывали – «не умеешь – научим, не хочешь – заставим» – хоть много и не платили. А там капитализм, но тем, кому работы не хватает, с голоду всё-таки умереть не дают. И коробок под мостами там не найдёшь – хотя есть, конечно, оригиналы, которые общество сознательно отвергают, но это исключения.

– Это ведь недешёвое удовольствие для государства?

– Конечно. Это один из плюсов финских, которые Вы из меня как-то пытались выдавить, да я был не в том настроении. Я хоть и сказал пренебрежительно про цыган, алкоголиков да наших умельцев, но, если серьёзно – это ведь всё серьёзные проблемы, которые имеют объективные причины. Алкоголизм – это болезнь, с которой многие люди не в состоянии сами справиться. Так же и наркозависимость. Так что? На помойку их выкинуть? Все ведь люди! Цыгане? Они ведь не лентяи, которые не хотят в общество интегрироваться. Есть какие-то причины, почему так происходит. То же и с беженцами, и вообще с приезжими.

– А откуда берутся средства?

– Налоги высокие и прогрессивные: чем больше доход, тем больше налог.

– А бизнес в тень не уходит?

– Уходит, кто умеет, но их стараются контролировать. Ну и мораль… сознательность какая-то. Наверное, лютеранская церковь влияет, традиции. Как-то ведь старались помогать бедным людям и раньше. Я помню, в «Эмиле из Лённенберги» Астрид Линдгрен – очень добрая книжка – там есть момент, где бедняков описывают в доме престарелых того времени. Там Швеция, но те же лютеранские традиции.

– Помнится, там бедняки не очень себя хорошо чувствовали!

– Да, но сам факт, что о них хоть как-то старались заботиться! Сейчас просто другие возможности – идея ведь та же!

– Ну хорошо… Извините, но складывается впечатление, что Вы, вроде, и хотите переехать, и занятие нашлось бы, и я Вас уговариваю, а Вы упираетесь!

– Вы же мне не рабочее место предлагаете. Всё должно как-то созреть… Ну я же говорил: поступательно, естественным образом, без революций!.. Может быть… Всё может быть… Я просто свои мечты боюсь раньше времени пускать на лужок пастись – а вдруг моих пушистых нежных овечек какая-нибудь дрянь сожрёт бездушная… современная, наглая, напористая, образованная… красивая – как говорится, ничего личного, просто бизнес!

– Ха-ха-ха! Да-да-да!.. Понимаю!.. За пушистыми овечками глаз да глаз нужен!..

А ещё отец любил селёдочку и килечку

…Кому нравится крем-брюле – кому свиной хрящик. Илюхе нравился свиной хрящик, а что такое крем-брюле он и не знал (не знает и до сих пор). Когда дома готовили холодец, для него это был праздник (не говоря уже о том, что холодец к праздникам как раз и готовили). Он усаживался на своё любимое место между холодильником и кухонным столом… Нужно заметить, что на их кухне было два места, закреплённых негласными правилами за отцом и за Илюхой. С тех пор, как Илюха начал что-либо понимать или же, другими словами, с тех времён, до которых он мог дотянуться в своей памяти, стул между холодильником и столом был его местом. Кухня была небольшая… ну не такая уж и маленькая, если сравнивать с хрущёвкой, в которой жил его друг Генка. Илья жил в сталинском доме. Его, вроде как, строили ещё немецкие военнопленные после войны. Так вот, стул Илюхи был между холодильником и столом, а на стуле стояла скамеечка, и таким образом он оказывался на одном уровне с остальными членами семьи, а потом и выше, по мере роста Илюхи. Стол стоял у окна, и на противоположном от Илюхи конце стола было место отца. Остальные места не были закреплены ни за кем. Кто где сидел ранее, Илюха помнить не мог, но стул со скамеечкой перешёл к нему, видимо, по наследству от брата, который был на девять лет старше. Раньше с ними жила баба Паня, мама отца. Потом она получила одну комнату в двухкомнатной квартире в Йыхви напополам с другой старушкой. Это самый последний многоэтажный дом там в самом конце (или начале?) Йыхви, если ехать в Нарву. Там она жила до тех пор, пока не стала совсем старенькой и не переехала к тёте Вале, или к «коке Вале»[72 - Кока – синоним слова «крёстная».], как её звал Илюха, пока был маленький – тётя Валя была ещё и его крёстной… Ну это отдельная история, а вот было ли у бабы Пани своё место за столом, этого в памяти Илюхи не сохранилось. Так вот, холодец! Холодец варится долго, и поэтому разбирать его начинали довольно поздно вечером. Илюха взлетал на свою жёрдочку между холодильником и столом и ждал свиных хрящиков. Для холодца старались купить свиных копытцев, хотя, конечно, варили из того, что было в магазине, но копытца были самыми, по мнению Илюхи, вкусными! Мама или бабушка разбирали… Наверное, нужно объяснить, что такое разбирать холодец – это отделять мясо от шкурок, косточек и хрящиков… Опять же, это смотря что считать главным блюдом! – по мнению Илюхи, разбирать – это отделять косточки, хрящики и шкурки от мяса. Мясо и шкурки в холодец, а косточки, хрящики и… и шкурки на тарелку. Вот их-то и любил грызть Илюха. Конечно, это случилось не вдруг, а по примеру отца. Так что, мама или бабушка разбирали, а отец и Илюха – догрызали. А ещё отец любил селёдочку и килечку. Раньше селёдка продавалась в таких больших банках – килограмма три, наверное. Потом стали и поменьше банки выпускать… А ты видел, как кильку кушают, пряного посола? Нет? Ну, что ты! Это надо испытать каждому человеку хоть раз в жизни! Тебе должно быть стыдно! Вилочка в левой руке, ножичек в правой! Вилочку втыкаем в спинку, а ножичком надрезаем хребеток за глазками. Но не отрезаем до конца! Ни в коем случае! Далее ножичком вспарываем брюшко и выскабливаем потрошка! Вот так! Головка с кишочками на кладбище направо, тушку на склад налево! И следующую точно так же, и так все пятьдесят две штучки. Ну что же, что мелочь! Зато процесс! Процесс какой! На ржаной хлебушек маслица! И килечку сверху! М-м-м! Потом чайком упьёшься с толстым удовольствием!........ О чём это я??? Килечка?.. Хрящики… А-а-а! Илюха!.. Илюха…тётя Валя!..