Долгая дорога в дюнах

– Говорят, молодой Лосберг хочет в газете напечатать про твоего Артура.

Хозяин с грохотом отшвырнул тарелку:

– Что ты заладил, как попугай, – твой Артур, твой Артур! В сваты, что ли, нанялся?

Петерис пожал плечами:

– Да я что? Люди говорят.

– Люди, – зло передразнил Озолс. – Поменьше сплетен таскай.

– Кто, я?

– Ты, именно ты. Дурак!

Петерис изменился в лице, отодвинул тарелку, медленно поднялся:

– Ну, спасибо, хозяин, накормил.

– Дурак и есть дурак, – уже не владея собой, повторил Озолс.

Петерис хотел что-то ответить, открыл было рот, но решительно вмешалась Эрна: подошла к мужу вплотную, едва слышно проговорила:

– Убирайся!

Тот побагровел, посмотрел на жену налитыми кровью глазами, грубо оттолкнул в сторону.

Муж уже давно был за порогом, а Эрна все стояла, охваченная предчувствием беды – гнетущая тишина воцарилась в комнате. Наконец, ни на кого не глядя, глухо проговорила:

– Ладно, мне коровник чистить.

– Иди, – так же глухо согласился Озолс. Он подождал, пока захлопнется дверь, раздраженно повернулся к дочери: – Ну вот что, дочь… мне все это надоело!

– Что именно, отец? – Марта побледнела, но говорила спокойно и с достоинством.

– Пора бы за ум взяться – не девчонка уже. Ладно, детьми бегали…

– А что изменилось?

– Соображать надо. Даже глупая птица, и та свою пару знает. Не сватается ворон к голубке.

– Артур не ворон, отец. Он человек, и ты напрасно…

– Да делай что хочешь! Ты уже взрослая. Только сердце кровью обливается. Думаешь, мне добра жалко? Мне тебя, дурочку, жалко. Да и не простит он тебе ни ума твоего, ни богатства. Сам же первый когда-нибудь и попрекнет.

– Не меряй всех на свою мерку, отец. – Девушка порывисто поднялась из-за стола и бросилась вон из комнаты. Озолс испуганно крикнул вслед:

– Марта, вернись!

Она выбежала на крыльцо и едва не столкнулась с Рихардом.

– А, спасительница. Здравствуйте! – приветливо кивнул он. – Я теперь в молитвах поминаю вас вместе с Артуром. – Заметил ее расстроенное лицо, смущенно умолк. – Простите…

Марта молча прошла мимо, направилась в сад. Рихард растерянно топтался на крыльце.

– Вы ко мне, господин Лосберг? – спросил вышедший вслед за Мартой Озолс.

– Да, но… я, кажется, некстати?

– Ничего, проходите.

Они вошли в кабинет Озолса.

– Нелегко растить девочку без матери, – вздохнул хозяин. – Так чем могу быть полезен?

– Да все история с этой яхтой. Вытащить мы ее вытащили, а идти на ней нельзя, мачта сломана. Отбуксировать надо в яхт-клуб. Не дадите на пару дней моторку?

– О чем разговор? Мы же соседи. Как здоровье вашего отца?

– Спасибо, немного лучше. Все-таки морской воздух ему на пользу. Так когда можно взять лодку?

– Хоть сейчас.

– Вы очень любезны. – Заметил на столе фотографию Марты, потянулся к ней. – Вы позволите? У вас очень красивая дочь, господин Озолс.

Якоб взял фотографию из рук гостя, вгляделся, растроганно ответил:

– Молодые все красивые, – самодовольно улыбнулся. – А ведь похожа на меня, а?

Тишину и теплынь подарила в тот год рыбакам ночь праздника Лиго. По берегу реки пылали костры, озаряя воду багряной рябью, вокруг них веселились кто как мог. Пели, пили, плясали, с визгом и хохотом гонялись за девчатами, чтобы по обычаю похлестать их стеблями осоки по голым ядреным икрам.

Старики кучками стояли поодаль, качали головами, похмыкивали завистливо, сожалели о своей ушедшей поре. Возле одного костра затеяли хоровод, заталкивая в круг парочки, обрученные поселковой молвой. Там сейчас выплясывал Лаймон со своей Бирутой – быстроглазой, бедовой дочкой Фрициса Спуре. Бирута незаметно подмигнула ему, он ей – оба кинулись в стороны, втащили в круг Марту и Артура. И еще неистовей заскакал, загорланил хоровод, проча жениху с невестой совет да любовь, да еще дюжину детей впридачу.

– Вот Озолс везучий, черт! – посмеивались старики. – Какую красавицу вырастил.

– Да уж… На женихе не прогадает. Будьте уверены, такого отхватит…

– Так вон же он, жених. Гляди, как выплясывает.

– Выплясывает-то лихо. А вот выпляшет ли – вопрос. Плесни-ка лучше пивка.

С тихой, задумчивой улыбкой любовалась сыном Зента и печалилась, наверное, что не видит его отец. А там, у костра, уж новая затея: парни с гиканьем прыгали через огонь. Красивая эта забава – удалая, широкая. Будто на крыльях взлетают над пламенем парни, а в награду им – восторженный визг, восхищенные девичьи взгляды, а кому и поцелуй в двух шагах от костра, где ночь надежно спрячет этот маленький грешок.

– Эй, Марцис, чего стоишь? Бороду опалить боишься?

– Отяжелел после свадьбы. Бывало, перед своей Элгой орлом летал.

– Да разве это костер! – презрительно сплюнул Марцис. – Мальчишкам прыгать.