Долгая дорога в дюнах

– Эй, там, держись! – Он поплыл, рассекая воду мощными взмахами рук.

Марта тревожно наблюдала за ним с берега, но скоро потеряла из виду – теперь она видела только пляшущие на волнах солнечные блики. Вдруг опомнилась, обернулась к дрожащему от холода молодому трактирщику, яростно крикнула:

– Что ты стоишь? Беги за лодкой… Людей зови…

Спохватившись, Зигис бросился к поселку.

Рихард изнемогал. Он все чаще погружался в воду, захлебывался, едва не терял сознание. Наконец, настолько ослабел, что руки разжались и волна безжалостно отбросила его от яхты. Безумным усилием, отчаянно барахтаясь, он попытался вновь подгрести к посудине, ухватиться за спасительную твердь, но вдруг почувствовал: судорога свела ноги. Не выдержав, закричал дико, хрипло… И в этот момент увидел Бангу, плывущего в толчее волн.

– Держись! – Артур подплыл к яхте. Несколько секунд он яростно боролся с волнами, нащупывая что-то под пляшущим бортом.

– Круг! – крикнул он Рихарду. – Где круг?

Но Лосберг не слышал. Он только мотал головой, отплевывая воду. Банге удалось нащупать круг. Он лихорадочно дергал, выдирая его из гнезда. Выдернул, наконец. Держась за борт, с трудом успокоил дыхание.

– Хватайся! – подгреб с кругом к Рихарду, но заметил его бессмысленный, обезумевший взгляд и гневно прикрикнул: – Держись! Хоть зубами, чем хочешь, только держись!

Они поплыли. Волна подхватила их, кинула в сторону берега.

Зента поставила перед Артуром миску с едой и уселась в углу с вязаньем.

– Ты бы поосторожнее с Мартой, сынок, – мягко заметила она. – Все-таки, не дети уже.

Артур на секунду оторвал взгляд от книги, из которой выписывал что-то в тетрадь.

– А что я? – смущенно пробормотал он. – Мы же занимаемся. Она мне вон книжки дает. Не могу же я каждый раз учителю надоедать.

– Книжки-то – книжки, – вздохнула мать. – Только все же поосторожней бы надо. Не забывай, что Озолс для нас сделал.

– А он-то при чем тут? Разве я Марту обидеть хочу?

– Вот и не обижай. Уж послушай меня, сынок, – не вбивай лишнего в голову ни себе, ни ей.

– Да с чего ты взяла!

– Ладно тебе… Разве я была бы против. Только люди-то верно говорят: руби дерево по себе, чересчур не замахивайся. Не забывай, кто мы, кто они.

– А кто мы? – запальчиво крикнул Артур. – Кто мы? Не люди, что ли?

В доме у Озолса Эрна накрывала стол к обеду на четверых. Вошел хозяин – хмурый, озабоченный. Хотел было пройти к своему месту, но вдруг ухмыльнулся, аппетитно хлопнул кухарку по обширному заду. Та испуганно оглянулась:

– Ты что, Якоб? Мой и так косится…

– С чего бы это?

– Вот именно, – лукаво откликнулась она.

Эта улыбка, словно магнит, притянула его к женщине. Забывшись, Озолс облапил кухарку, с силой привлек к себе, неуклюже зашарил рукой по талии, явно намереваясь расстегнуть юбку.

– Якоб! – испуганно озираясь на дверь, Эрна уперлась ему локтями в грудь. – Якоб, опомнись! Якоб… – попыталась было оттолкнуть, но вдруг поняла, что из этого ничего не выйдет – уж слишком неравными были их силы, – заговорила ласковым, медовым голосом: – Вечером, миленький, вечером.

Смысл ее слов медленно, с трудом дошел до сознания Озолса: он нехотя отпустил женщину, багровый и потный сел на стул, какое-то время разглядывал ее исподлобья затуманенными глазами.

– Смотри же, вечером! Не забудь.

– Не забуду, – Эрна дрожащими руками расставляла на столе тарелки.

– Не забудешь? – И вдруг расхохотался, словно сказал что-то необыкновенно остроумное.

Вошла Марта. Отец пугливо покосился в сторону девушки и, стараясь скрыть смущение, пробурчал:

– Моя дочь вечно опаздывает. Как и твой муж, Эрна. Где хлеб?

Кухарка торопливо протянула ему темно-коричневый каравай, раздраженно крикнула в распахнутую дверь:

– Петерис, ну что ты там копаешься? – Подождала, пока тот займет свое место, разлила суп, присела рядом с супругом. Некоторое время слышались лишь стук ложек да аппетитное чавканье мужчин.

– Ты, Петерис, к жене своей претензий не имеешь? – неожиданно спросил Озолс.

Петерис так и застыл с ложкой у рта, испуганно обмерла и Эрна. А Озолс продолжал:

– А я имею. Опять суп недосоленный.

Эрна облегченно вздохнула, подала солонку:

– На всех не угодишь, хозяин.

Озолс высыпал в тарелку щепоть соли. Марта заметила:

– Я читала, папа, что в твоем возрасте солью злоупотреблять не надо.

Озолс набычился:

– В моем возрасте… Дай бог всем быть такими в моем возрасте.

Снова наступила пауза, которую теперь уже нарушил Петерис:

– А твой парень-то – хват, – обратился он к Марте. – В поселке только и разговоров про него.

Девушка невольно улыбнулась, а Петерис продолжал:

– Гляди, еще медаль получит.

Озолс окинул толстяка ненавидящим взглядом, бросил Эрне:

– Мясо давай! Заснула, что ли?

Кухарка бросилась к плите, подала блюдо с жарким, Она делала мужу какие-то предостерегающие знаки, но тот, словно ничего не замечая, продолжал: