Золотой жёлудь. Асгарэль. Рассказы

В зале пахло розами, по потолку двигались выцветшие антикварные фотографии. В мутном аквариуме карликовые дельфины плавали рядом с корабликами, а на подоконнике стояла пыльная икебана с живой улиткой. Модифицированный паразит в голове улитки деликатно переливался в стиле диско, мигая разноцветными огоньками.

Коннор отвоевал себе место у окна, но потом узнал, что оно и так ему принадлежало. Порядка нет, снова рассердился он.

Ввели подсудимого – маленького белобородого старичка. При его появлении все загудели, затопали ногами. Особенно старалась сидевшая перед Коннором Ильичом дама с пышным хвостом наподобие беличьего.

– Попрошу встать! – объявил мужчина в чёрном пиджаке.

Стены поменяли свой цвет от белого к голубому, и в зале появились прокурор и судья (адвокат преступнику не полагался). Прокурором был представительный мужчина со свиным пятачком. У судьи были аккуратно уложенные пепельные кудельки парика, а судейская мантия была дополнена женственным воротником из лепестков розового цвета – это не удивительно, ведь судью звали Розочкой Петровной.

– Рассматривается дело гражданина Деусова.

Чёрный принялся излагать суть. Старичок Деусов без разрешения хранил и пытался распространять гены, какими они всегда были в дикой природе, ещё не облагороженной вмешательством человека. В магазинчике у этого божьего одуванчика были обнаружены образцы буквально каждого растения и животного, когда-либо обитавших на Земле. Нарушая права гемоорганизмов, старик всячески подчеркивал первородность своего товара. Хотя по закону никто не смеет раскрывать генетическую информацию.

«Попади материал в плохие руки – и чем тогда прикажете кормить эту ораву жизнерадостных дебилов?» – Коннор Ильич брезгливо оглядел публику. Какая нищета духа! Давненько он не сиживал в подобной компании.

Можно было просмотреть заседание и не заезжая сюда, да связь барахлила в последнее время. А Коннору Ильичу необходимо было понять, откуда взялся старикашка с таким товаром. Ведь «немо», или немодифицированные организмы, быстро исчезали с лица Земли. Открыто об этом не говорили, но Коннор Ильич по долгу службы знакомился со всеми новостями. Вот и сейчас он одним глазом смотрел в зал, а другим читал свежий выпуск, который поступал на его левую линзу (текст с картинками полз прямо по стене и по бороде подсудимого).

В супермаркете яблоко укусило покупательницу. Коннор знал причину: яблоню скрестили с хомяком, чтобы созревшие яблоки сами спускались с дерева и направлялись на спячку в хранилища. Этот же сорт скрещивали раньше с пауком, чтобы уничтожать вредителей. В результате игры генов на яблоках – сочных и ароматных, если не считать легкого хомячьего душка – зашевелились восемь мохнатых ножек. Ножки нетрудно оборвать, что и делают перед продажей. Но встречаются случаи, когда на яблоке развиваются челюсти, или хелицеры по-научному. Покупатели сами должны вовремя замечать некондицию.

Другая новость пришла из приполярного питомника. Созревшие ананасы попытались разлететься, размахивая своими крошечными бежевыми крылышками. Но ничего у них не вышло – потрепыхались и стали десертом. Необычное поведение ананасов объяснялось тем, что в них присутствовали гены «гинэфоры гренландики». Была такая арктическая бабочка. Её гусеница спала, просыпаясь лишь на короткое полярное лето. Она не могла накопить достаточно сил за один сезон, чтобы превратиться в куколку.

За зиму она промерзала, становясь ледяной, а весной оттаивала, выползала из своего укрытия и сразу принималась за зеленые листочки. И только на четырнадцатый год достигала цели, у неё появлялись силы для окукливания. А дальше всё, как у гусениц – пушистый белый кокон, внутри которого червяк превращался в крылатую красавицу.

«Четырнадцать лет ждать, что получишь крылья, и вот на тебе! В самый главный день просыпаешься ананасом», – Коннор Ильич неожиданно для себя посочувствовал гусенице. Хотя в данный момент не она была важна в истории, а то, что урожай созрел.

Сидевшая впереди хвостатая дамочка жевала без остановки. Перекрестив рот, она запихнула туда кусочки булки, которые запила водой из пластиковой бутылочки, потом умяла бутерброд, достала из своей сумки пакет с жареными семечками и начала грызть их, надкусывая и ловко раздвигая пальчиками кожуру. На полу выросла гора шелухи. Прикончив семечки, дама осмотрела свои ноготки и сосредоточенно вычистила их, доедая остатки семечек. Она вертелась, как настоящий грызун, её просунутый сквозь спинку стула пышный хвост обметал блестящие ботинки Коннора.

Таких «белочек» в зале сидело несколько. Трансгенная инженерия ставила своей задачей всего лишь подарить женщинам пышные рыжие гривы, но пути прогресса неисповедимы. Это как бросать в суповую кастрюльку несовместимые в традиционной кулинарии ингредиенты – результат получается либо отвратительным, либо восхитительным. Беличий хвост до такой степени вошел в моду, что даже те дамы, кто не были белочками, стали пришивать его к своим платьям.

Наконец слово взял прокурор.

– А кево, преступление налицо… иффа-фа… иф-фа… – он пошарил в мантии и, низко нагнувшись, что-то быстро засунул в свой рот. – Из-за одного ретрограда! – с выправленной дикцией крикнул прокурор в сторону подсудимого. Он недавно заимел временную вставную челюсть и теперь привыкал к ней. Его все поощряли, как малого ребенка, который учится говорить – только бы не убирал свою челюсть обратно в карман.

В ответ старик Деусов улыбнулся до ушей. Из его бороды вылетела пчела. Она сделала круг возле Розы Петровны, и та испуганно замахала руками:

– Насекомое! Наверное, опасное!

– Бедные мои, пчёлку первый раз увидели. А ведь она… а ведь без неё… Эх, да что тут объяснять! – старик поймал пчелу и спрятал обратно в бороду.

– Имейте уважение к суду! – прокурор хлопнул по столу и театральным жестом показал на старичка. – Вот этот гражданин захотел отбросить нас во времена, когда люди умирали от голода или плохо питались. Я видел в музее один законсервированный экспонат – кривой и с червяком. Фу, уродство!

– Это было самой природой вам подаренное, – обиженно сказал старик.

В зале посмеялись:

– Природой! А цены на продукты какими были? А сроки хранения? Хлеб черствел через неделю!

Большинство закончило учиться в восемь лет, но народ ещё помнил уроки всемирной истории ГМО .

– Помидоры не могли два года пролежать! – пискнула «белочка», надкусывая помидор: то ли дело сейчас – десять лет ему, а он, как новенький.

Подсудимый, получив слово, сказал, что он всего лишь хотел, чтобы «немо»-продукты были доступны всем, а то нечестно как-то получается – элита пользуется, а остальным не достается.

– Со всей ответственностью заявляю, что мы, собравшаяся здесь элита, не питаемся «немо»-продуктами, – оборвал его прокурор.

– Да вы здесь не при чем, – с улыбкой отозвался старичок. – Я про ваше руководство говорю. Они на Марсе рай без генетических фокусов решили для себя построить. Но у них не получится! Это я вам тоже со всей ответственностью заявляю – как специалист по раю.

Коннор Ильич всегда называл себя просвещённым атеистом, но от последних слов старичка у него мурашки забегали по плечам.

– На Марсе никто не живет! И нет над нами никакого руководства! – рявкнул прокурор, почти с жалостью глядя на неосведомленного старика. – Мы сообща управляем нашей кормилицей ГГМ! Правда, господа?

Тут вся аудитория вскочила на ноги, заткнула уши, и жизнерадостным хором запела: «Гэ-Гэ-Эм, ем, ем, ем, урожай без проблем!». Такие припадки беспричинной радости часто случались с «гемами».

Выбравшись из вопившей толпы, Коннор подошел к старичку.

– Почему ничего не получится?

Деусов посмотрел так, будто знал про Коннора всё – даже то, чего тот сам про себя не знал. А дальше ерунда Коннору Ильичу причудилась. Подсудимый вышел из зала, повлек Коннора за собой – дальше, дальше, и – ох! – всё выше и выше, до нестерпимо густой черноты со звездами. В этой черноте кружилась огромная планета Земля – в виде глобуса с названиями. Коннор затрясся от страха.

– Это тебе не на звездолете рассекать, – строго сказал старик. Он больше не был гражданином Деусовым. – Посмотри, какую красоту я вам подарил. У каждой твари, у каждой травинки было свое предназначение, и смысл был, и секрет. А вы взломали замок, влезли в мою мастерскую, все перевернули в ней, перепутали. Глупые, глупые дети!

Лицо старика почти полностью заслонило мрак космоса.

– Это был последний раз, когда я пытался вам помочь, – торжественно и горько объявил он, погрозив пальцем – то ли Коннору, то ли всей Земле. Старик начал удаляться, пока не стал самой яркой из звёзд.

Коннор с невероятной скоростью приблизился к Земле. Он вошёл в свое тело, как раз когда в зале допевали последний куплет.

Суд удалился на совещание в парк. Там вдоль ограды прогуливался – то крадучись, то переходя на простодушный бег – охранник с очаровательным крысиком на ультразвуковом поводке. В крысике качества таитянского щелезуба и ископаемого плезиозавра были совмещены так удачно, что он один мог за пятнадцать секунд обезвредить десяток преступников. Чтобы вошедший в раж крысик не разделался с хозяином, в их коды были добавлены гены рыбки амфиприона и ядовитого «живого капкана» актинии (существовал такой трогательный союз двух существ в доисторической природе).

А еще в парке ё-тополи шевелили шишечками, соловей пел в пруду, и с неба неслось приятное кваканье стайки лягушек. До чего хорошо. От избытка чувств Розочка щелкнула прокурора по мокрому пятаку, и прокурор хрюкнул:

– Ойнк!

—Ха-ха-ха, – серебристо захохотала Розочка Петровна.

И так несколько раз: «щелк», «ойнк», «ха-ха-ха» – пока судья не устала, у неё даже капельки розового масла выступили на лбу.

Ах, Роза Петровна – женщина-цветок, с головой-бутоном, с гигантскими лепестками вокруг шеи и колючкой на руке! Колючка уже несколько раз проколола прокурорскую мантию. Вообще-то их намного больше, этих самых колючек, но Роза Петровна еженедельно эпилирует свои руки, до самых запястий. А эту просто не заметила… Ведь голова занята общественными вопросами. Вот и сейчас Розочка просунула палец под свой парик, чтобы почесаться.

– Может, простим старичка? Мне кажется, он ничего плохого…

Мысль её осталась невысказанной. Потому что – вот уже, стоит она, Розочка Петровна, с зажмуренными глазами и пальчиками в ушах: «Гэ-Гэ-Эм, ем, ем, ем…»

Её родители-романтики хотели, чтобы девочка пахла розами. Но получилось то, что получилось. А в остальном она женщина. Прокурор знает, что под лепестковым воротником у судьи – ещё не разгладившаяся после ночи морщинка в ложбине между грудями. Любит Роза Петровна поспать на боку – это он тоже знает.

Иногда они мечтают, какие красивые умные дети могли бы у них получиться, но оба понимают – детей не будет. Наступит день, когда лепестки облетят, а вместо бутона на голове судьи окажется сморщенная бесполезная погремушка. Отцветет Розочка Петровна без следа, отмуча… Нет, не надо думать об этом. Не стоит об этом думать! Судья вырвала свою ногу из земли (вот всегда так – постоишь на газоне минуту и сразу начинаешь корни пускать. Особенно, если почва сырая).

– Встать, суд идет!