Вслед за тенью. Книга вторая

– Хотела…

– Ну, так слушай, в чем проблема-то?! Вика, давай!

– Понимаешь, каждый в клубе играет роль. Конфиденциальность… – полился мне в уши негромкий грудной голос нашей гостьи.

На слове «конфиденциальность» что-то в моей, кипящей от информации голове щелкнуло. В ушах зазвенело, и я «зависла» от неожиданности, вслушиваясь, как тембр голоса нашей гостьи странным образом постепенно трансформируется в тембр Новикова. Зазвучав откуда-то издалека, он постепенно приближается, набирает силу, будто кто-то прибавляет громкости в радиоприемнике. Перед глазами начинает проявляться недовольное лицо моего несостоявшегося жениха, а на заднем плане – быстро «прорисовывается» номер в «Империале».

«Конфиденциальность состоит в том, – теперь отчетливо слышу я его привычный менторский тон, – что имена гостей – неизвестны. Вернее, известны лишь организатору вечеринки. Для всех остальных – они засекречены. Каждый приглашенный придумывает для себя псевдоним. Лица всех будут скрыты под масками. В общем, я предлагаю тебе поиграть?»

«Поиграть? – лепечу неуверенно, – Во что?»

«В очень интересную игру. Но для начала продумай костюм. Полагаю, тебе подойдет образ женщины—кошки».

Меня передёргивает.

«Не нравится? Жаль. Хорошо, разрешаю выбрать на твое усмотрение. Но образ, который ты изберешь, должен быть полной противоположностью твоего реального. Создай себя новую, милая. Удиви меня».

«Противоположностью реальному… – как истукан повторяю я, рискуя вызвать его гнев, – Что ты имеешь в виду?»

«Клуб, в который я тебе предоставлю доступ – уникален, дорогая! – объясняет он. И тон его голоса меняется. Теперь он говорит, как радушный хозяин, зазывающий дорогого гостя к себе на огонёк. Я аккуратно выдыхаю и пытаюсь улыбнуться.

«Чем же?»

«Там ты сможешь воплотить свои самые смелые фантазии!»

Он начинает смеяться. Громко. Задорно. Как ребёнок. Переход от хмурой сосредоточенности к безудержной радости – так быстр и разителен, что я на пару-тройку мгновений впадаю в ступор.

«Фантазии, – шепчу совсем севшим голосом. И уточняю, заметив, как загораются его глаза: – Ты говоришь о сексе?»

«О нём тоже, но не только. Я позволю тебе сыграть роль, на которую в реальной жизни ты бы никогда не отважилась».

– Что тебя напугало? – в уши врывается настойчивый женский голос. Он полностью перекрывает Мишин. – Катеррина!

Я дергаюсь, как от удара током. Потому что так меня окликала только мама и только когда я была непослушной: громко, резко, с упором на грассирование звука «Р».

– Прости… – пролепетала я, ментально вернувшись в нашу с Машей комнату в общаге. Оглянулась по сторонам и заметила, что стою в стороне от стола, а рядом – Вика. Это она сжимает мои ладони, а вовсе не мама. Я громко вздохнула и выдохнула. Прикрыла глаза и качнула головой из стороны в сторону, чтобы окончательно прогнать из ушей эхо маминого голоса. Разлепила веки и вымученно улыбнулась нашей гостье.

– Не волнуйся. И ничего не бойся. Я встану за тобой. Подстрахую, – с негромкой монотонностью проговорила она, сильнее сжав мои ладони в своих. Это прозвучало довольно странно, но отчего-то успокоило меня. В словах ее и в самом этом настойчивом рукопожатии я почувствовала поддержку. Реальную. Искреннюю. Не показную. Меня будто укутали в теплый мягкий плед. Стало очень уютно и совсем не страшно.

«Буду держаться рядом с ней», – решила я и выдохнула с облегчением.

Глава 50 Лея

– Присаживайся, – снова мягко велела мне гостья, – в ногах правды нет.

– В ногах правды нет, – снова повторила я за ней как попугай и села на свой стул.

– Кать, я тебе ещё чаю налила, – заботливо сказала Маша. Она теперь смотрела на меня с беспокойством. – На, возьми печеньку!

– Спасибо, – улыбнулась я подруге и приняла из ее рук вкусняшку. Съела, потянулась за ещё одной и обратилась к Вике: – Зачем тебе это надо?

– Что именно?

– Ты словно опекаешь меня… Зачем, – устало повторила я, – Зачем ты подобрала мне платье?

– Попросили, – с улыбкой ответила она, пожав плечами в стиле Машиного «ачетакова».

– Попросили? Кто? – напряглась я, не зная, что и думать.

Вика не проронила ни слова в ответ. Она даже замерла на мгновение, как бывает, когда вдруг сболтнешь лишнего. И это напрягло меня же больше. Надо сказать, гостья наша быстро взяла себя в руки, взглянув на меня одновременно и с интересом, и с чем-то, очень смахивающим на опаску.

– Попросил тот, с кем ты советовалась перед тем, как встретиться сегодня с Машей, да? – предположила я.

Тишина стала мне ответом и на этот вопрос. Даже Машка притихла.

– Попросил тот, кто за тобой стоит, да? – не отступалась я с расспросами, вонзившись подозрительным взглядом в причудливые глаза Виктории. Мне навязчиво показалось, что ещё чуть-чуть – и я вспомню что-то важное. Что-то такое, чего не должна была забывать…

Легкий кивок гостьи вполне можно было счесть за ответ на мой вопрос. За ответ положительный.

– А стоит за тобой мама, – продолжила я развивать логическую цепочку, задумчиво приподняв брови, – Ты сама это сказала. Кто она? – Тишина в ответ и всё тот же опасливый интерес в глазах напротив. – Кто я для нее? – настырно продолжила я задаваться вопросами, уже не рассчитывая получить ответ. Мне упорно казалось, что от меня ускользает нечто важное: самый главный пазл в головоломке – ее краеугольный камень. – Зачем твоей маме подбирать для меня платье, Вика? Она меня знает? Она тоже Харитонова, да?

– Браво… Железная логика, – негромко проговорила наша гостья. Усмехнулась и снова слегка качнула головой.

– Железная логика? – переспросила я, «залипнув» на легком движении ее ресниц. На пару мгновений они легли на нижние веки черным пушистым веером и тут же резко взмыли вверх, ещё больше притянув мое внимание к пронизывающему взгляду оливковых глаз.

Ни с того ни с сего резко сдавило виски. Будто на голову натянули тесный металлический ободок.

«Кажется, такой был у меня в детстве… Я оставила его в… Где же?» – затягиваясь в безвременье, изо всех сил принимаюсь вспоминать я. Очень стараюсь вспомнить, но не могу. Снова наталкиваюсь на невидимую стену. В который раз за вечер бьюсь об нее лбом, пытаюсь пробить, но ничего не выходит. – Мне постоянно что-то мешает, – начинаю злиться я, – Что это? Чей это голос?»

Далекий женский тембр отдается в ушах едва различимым эхом. Он звучит отголоском слабого раската грома. Раскат приближается, обретает силу и четкость, и, кажется, я уже могу различить слова. С каждой секундой они гремят все отчетливее и ярче. Звучат уже совсем рядом, хоть самой обладательницы этих слов я почему-то не вижу. Не вижу, но откуда-то знаю, что не всегда понимаю то, о чем она говорит. Но мне можно спросить, если не поняла. Она разрешает. Она называет это «уточняющий вопрос». Есть ещё «наводящий», но такие задаёт только она.

«Девочки, – строго-назидательно журчит в ушах, – ну что это такое? Разве медведь может летать?»

«Может!» – слышу я еще один голос. Настырный. Уверенный в своей правоте.

«Если только кубарем вниз», – отвечает голос невидимой мне женщины.

«А если к нему шарики привязать?» – спрашивает настырный.

«Это невозможно. Он ни за что не взлетит», – отвечает женский голос.

«Ни за что – ни за что?» – не смолкает голосок рядом.

«Абсолютно. Воздушному шару ни за что не поднять Михайло Потапыча в воздух».

«Совсем-совсем ни за что?»

«Абсолютно».