Истории-семена

– Если такие смельчаки-дуралеи всё же сыщутся, – с неохотой проговорила она, по-прежнему пряча взгляд от дочери, – то случится неприятность, а то и хуже.

– И что же? – не отступало любопытство Рики.

– Я точно не знаю, я ведь никогда не заходила в лес, когда небеса над ним темнели, но многие рассказывали, да рассказывали. Мечты ворует тот дождь. А у самых неудачливых память. Но сказывали, что бывало и такое, когда пропадали и сами люди.

– Так не бывает, – упрямо вымолвила девочка, косо поглядывая в окно. Там как раз виднелся краешек Хмурого леса, совсем недалеко. – Не бывает пузырей, и чтоб люди теряли мечту. Её нельзя потерять, она тут. – И её ладошка тут же легла на грудь, там, где билось любопытство.

– Эх ты, неверка, – вздохнула мама и наконец, отстала от полки. – Вот бабушка придёт, спроси её. Если мне не веришь, ей-то уж поверь.

Но до вечера так долго! Нет уж, дудки и барабаны.

Потихоньку, пока мама отвлеклась на кустистую толстянку (та, конечно же, успела запылиться за пару дней), дочка-непоседа второпях натянула красные резиновые сапожки (как же они ей шли!) и жёлтый в зелёный горох дождевик. И шмыг за порог дома.

Само собой её шустрые ножки потянуло прямиком в Хмурый лес, благо он так близко. А про мыльные пузыри мама придумала, специально, чтобы Рика в лес не думала идти. Но ей-то уже десять, а не каких-то пять лет, когда веришь всему и всем подряд. И всё же глубоко внутри её сердечка уголёк, подстёгивавший на приключения, разжёг крохотную искорку – надёжду на чудо. А вдруг всё же мама окажется права? Тогда не всё, чем взрослые пугают детей – враки, и их слово чего-то да стоит? Девчушке так остро и жадно захотелось узреть и пощупать чудо кончиками пальцев, что она и не заметила, как перешла на быстрый шаг, а деревья Хмурого леса сомкнулись за её спиной.

Среди кустистых зарослей дикого орешника Рика воображала себя первопроходцем в диких, неизведанных лесах. Под дуновением сыроватого ветерка ветки кустарников игриво покачивались, легонько шлёпая забредшую к ним девчушку по макушке головы. Воздух тяжелел и сырел стремительно, накручивая скорость.

Рика подняла к небу голову: лоскуточек выси, прежде сиявший чистейшей бирюзой, запачкали своими грязными телесами серые тучи. Их пышные, точно у маминых подушек, бока были взбиты на славу. И где-то там, в самом нутре, таились, дожидаясь заветного часа, серебристые молнии, которых мама отчего-то страшилась даже больше, чем раскатистого грома.

Темнело на глазах, но Рика и не думала возвращаться. Раз решила узнать правду, значит узнает. Упрямство ей досталось от папы, так мама говорит. Ну и что, упрямство движет мир – а это уже слова бабушки. А разве не старые люди всё знают на свете?

И всё ж чудно в лесу. Если за лесом от сильного ветродуя гнуло к земле травы и высоченные берёзы, то тут, беспокойно трепетали лишь верхушки гигантских сосен, да дикая малина, что была выше Рики, дрожала от редких порывов ветра. Лес не дозволял себя тревожить, он защищал себя так, как не способны были на то поля и луга. Но даже такой бравый лес как Хмурый не мог устоять перед дождём. А дождь уже подобрался совсем близко.

Вот на лоб Рике упала первая капля, холодная и бодрящая, как талый снег по весне. За ней другая, метившая на кончик носа, соскользнула и съехала на верхнюю губу. Рика тут же слизнула её, вода показалась сладкой на вкус. Падение капель нарастало, на клиновидных листьях бузины тут и там появлялись тёмные пятнышки, их количество стремительно разрасталось. Девочка натянула капюшон дождевика и представила себя одним из кустиков, только капли дождя на ней оставались прозрачными, да и пусть, недаром же на плащике уже имелись зелёные горошины. Чем не капли? Или нет. Рика тут же вообразила себя диковинным грибом, чудным мухомором, и эта мысль так её сильно позабавила, что она рассмеялась. И почему бы и нет? Как можно не любить дождь? Это же так весело! Когда ещё можно пощеголять в резиновых сапожках и ярком дождевике? В солнечную погоду эту красоту не наденешь – какая тоска!

Зонтик Рика не воспринимала, хотя некая краса была и под его разноцветным куполом. Но не было того единения с дождём, того соприкосновения с водой, что падала с небес. А тут можно лицо свободно подставить дождю и ловить языком капли сколь душе угодно, да ещё и руки свободны.

И вот, когда каплепад участился и перешёл в размеренный дождь, ветер ослаб, а затем и вовсе стих. Настала любимая пора – звучный шорох дождевой воды о листву. Девочка застыла на месте, вслушиваясь, – так её завораживала эта музыка, Рика в упоении закрыла глаза.

Где-то вдалеке бахнуло. Гроза. Воздух наполнился свежестью, ароматом озона, который усилил запахи лесных трав и цветов. Рика разомкнула веки, но если где-то и сверкали стрелы молний, то очень далеко. Небо над нею набухло смурой тьмою, тучи собирались задержаться над Хмурым лесом, хорошенько полить его, а заодно выжать из себя побольше влаги. Конечно, так им будет легче дальше странствовать по миру. Гром вновь повторился и снова очень далеко, его взрывной раскат звучал глухо. Рике подумалось, что лес не допускает в свои владения не только ветер, серебристым стрелам молний и их зычным вестникам-громам воспрещался путь в лесные пределы.

«Точно у леса есть защитные чары, которые ограждают его от всяких бед, – мелькнуло у Рики, – а дождь вреда не несёт, вот почему ему можно зависать над деревьями».

Как только она так подумала, дождь принялся мельчать, капли всё реже ударялись о мокрые листья, и когда уже вовсе стихли, с тёмных небес устремились к Хмурому лесу блестящие шарики. Маленькие в выси, ниже они увеличивались и вскоре Рика с удивлением разинула рот: самые что ни есть мыльные пузыри размером с футбольные мячи, а то и больше плавно опускались в безмолвии, даже грома не стало слышно. Его отголоски замерли так же, как и сама Рика. Она ошеломлённо уставилась на пузыри, чьи тонкие прозрачные стенки переливались всеми радужными цветами, точно плёнка бензина в луже.

– Но этого не может быть…, – растеряно прошептала Рика.

Всё больше шаров стремилось к деревьям и тому, что находилось под их кронами. Пузыри всё крупнее смело достигали кустов и трав, лопаясь со звонким треском, оставляя после себя радужную пену.

Очнувшись от созерцания, Рика вспомнила предостережение мамы и огляделась в поисках места, где на неё бы не упал небесный мыльный пузырь. Разросшийся в своё удовольствие куст калины, как раз годился: его клонившиеся в одну сторону ветви образовывали удобную нишу для маленькой девочки. Под калиновый навес Рика и встала, продолжая с любопытством разглядывать подступавшие всё ближе пузыри.

Блестящие, мерцающие радугой мыльные шары всё крупнели. Вот уже пузырь никак не меньше её самой опустился на траву совсем близко. Полежал, будто что-то обдумывая, и с протяжным всхлипом лопнул.

Рика надеялась, что дождь из мыльных пузырей вот-вот прекратится, ведь не идти же ему вечно? Вроде раскаты грома вновь возобновились. Во всяком случае, ей так послышалось, где-то не так даже и далеко.

И надо же ей было отвлечься на звуки грома! К калиновому кусту незаметно подкатился громадный пузырь, выше Рики, и когда она опомнилась, он навалился аккурат на неглубокий навес ветвей, и девчушка тут же оказалась в плену – внутри пузыря. Очевидно, этот гигант был непрост: сразу же сомкнулся за спиной пленницы. Как муха в древесной смоле – вот что промелькнуло у Рики в голове. Правда, не совсем чтобы удачное сравнение – всё-таки внутри не было вязкой и липкой смолы, да и воздуха полно. Но всё же она себя ощущала именно в западне. Её прозрачная ловушка не оставалась на месте, тихонько катясь по влажной траве от дерева к дереву, ловко уворачиваясь от колких веток. Рика с изумлением осознала, что она парит внутри пузыря, не касаясь его стенок, которые на поверку оказались плотными и гибкими, точь-в-точь как надувной воздушный шарик.

Она испугалась и принялась, что есть мочи, пинать прозрачную сферу ногами, силилась проткнуть её нутро пальцами, но всё тщетно – темница оказалась ей явно не по зубам. Страх сковал Рику, когда её воображение принялось рисовать места, куда мог доставить её мыльный транспорт. Она даже готова была уверовать в злую ведьму, живущую где-нибудь в самой чащобе Хмурого леса. Ведь, если дождь из пузырей был волшебным, в чём сомнений не оставалось, то его, безусловно, наслала колдунья, от которой добра не жди.

Тогда-то Рика закричала, что есть сил. И тут случилось нечто совсем странное. Шар завибрировал, заискрился так, будто его осветило яркое солнце, и внутри заиграла (да, да!) чарующая слух музыка. Нежные переливы флейты, такие сладостные и убаюкивающие окутали ошарашенную девочку. Ласковая флейта пела о будущем, обо всех сбывшихся мечтах, которые жили в сердце Рики. Чудесная трель рассказывала о приключениях, какие можно вообразить только в смелых и дерзких фантазиях, в них Рика всегда одерживала верх над трудностями и с триумфом возвращалась под кров родного дома. Год за годом отсчитывала флейта. Рика улыбалась и слушала, дрёма налегла на веки и клонила ко сну, который, как обещал переливчатый напев, обязательно сбудется. Всё случится, обязательно, непременно, не сомневайся, Рика.

Она уже почти поверила, почти доверилась голосу незримой флейты, почти уснула. И тут совсем близко тихую ласковость расколол ревущий глас грома. Как ему удалось протиснуться так глубоко внутрь леса, оставалось загадкой. Рика с тихим вскриком очнулась, и чудная музыка тут же оборвалась. Лопнул и сам пузырь, а его недавняя добыча плюхнулась в мокрую траву.

Рика огляделась вокруг: пузыри похватав всё, что смогли поймать (улиток, мышей и даже несколько неудачливых птах), стремительно поднимались вверх, выше макушек деревьев. Краешек неба светлел, обещая скоро окраситься в синь.

Не раздумывая долее, Рика устремилась назад к дому. Хорошо, что она запомнила дорогу, способность хранить в памяти путь достался ей от мамы. Вот она удивится, когда дочь ей поведает, как побывала в мыльном пузыре, и ничегошеньки-то ей не сталось! Рика уверенно помнила всё, что было с нею до дождя, значит, память при ней. Мечты тоже никуда не исчезли – все при ней. И никуда она не пропала.

Но что за чудо! Если каждая травинка и листок блестели от влаги в лесу, то за пределами его земля и травы стояли сухими, будто дождя и не бывало. Или он прошёлся только над Хмурым лесом. Рика отбросила эту странность в сторону, точно прилипший надоеда-лист: после обдумает, не до того теперь.

Подойдя к дому, она приметила ещё особенность – жилище выглядело постаревшим. Сочная прежде охра кирпичных стен выцвела и разошлась морщинистой сеткой трещинок, а кое-где и раскрошилась, обнажив серые кости дома. Нахмурив бровки, девочка рванула на себя входную дверь и та с неохотой и ворчливым скрипом несмазанных петель поддалась. А ведь, когда Рика уходила на улицу, дверь бесшумно за нею прикрылась, это она точно помнила.

– Мама, я пришла! Всё в порядке! – прокричала бодрясь Рика, наспех скидывая у двери сапожки.

Она пробежала на кухню, надеясь застать там маму, по обычаю корпящую над очередной уборкой чего-либо. Мамы там не оказалось, но зато за столом Рика увидала старушку, старую-престарую. Та сидела лицом к окну, точно что-то там высматривала, и когда девчушка, топоча, влетела в кухоньку, медленно обернулась.

– Кто вы? – воскликнула удивлённо Рика. – И где моя мама?

– Мама? – непонимающе проскрипел старческий голос, кое-какие нотки показались знакомыми Рике. Но откуда?

– Да, где моя мама? – повторила уже не так уверено девочка. Ей вдруг стало ужасно жарко в дождевике, так жарко и душно, что захотелось его сорвать с себя и отшвырнуть. – Это мой дом. А вы кто и что делаете тут?

– Я тут живу, – без улыбки ответила старушка и посмотрела так странно на Рику, со смесью надежды и страха, что той стало совсем уж жутко. – Так интересно. Ты тут живешь, и я тут живу. И как давно ты живёшь здесь?

– Десять лет и пять месяцев, – подтвердила своё право на житие в доме Рика.

– А зовут тебя как, детка?

– Рика. А вас как? Кто вы? Вы знакомая моей бабушки? Вы её ждёте? – от страха вопросы сыпались из Рики, точно горошины из переспелого стручка.

Услышав её имя, старушка изменилась и вовсе в лице: глаза широко распахнулись, заблестели, полнясь слезами, а губы задрожали так, что Рика испугалась, как бы у женщины не выпала вставная челюсть. В том, что у старушки давно нет своих зубов, она не сомневалась – почти у всех стариков в округе челюсти были вставными.

– Рика! Совсем как в тот день, когда над Хмурым лесом зашли облака с дождём… Что же с тобой тогда произошло? Куда же ты пропала на сорок семь лет? Где была всё то время? – запричитала, всхлипывая, старушка и протянула сухие, узловатые руки к девочке. – Я тебя каждый день… в это окно… каждый…

Договорить она не смогла, разрыдавшись, всё ещё простирая к растерянной и напуганной девочке старческие руки.

Рика хотела было тут же отразить, откинуть назад эти странные слова, ведь дождь только что закончился, да и длился-то он не дольше часа. Но этот пронзительный взгляд напротив…

Нет! Не могло того быть! Только не с ней! Рика опрометью выбежала из дома и побежала прочь. Но отбежав немного, остановилась, ноги не слушались, дрожали. Она обернулась и теперь только задумалась и не стала отгонять прочь те странности, что тревожными сигналами донимали её совсем недавно. Сухая земля, постаревший дом, скрипучая донельзя дверь и старушка, чей голос хоть и не был похож, но всё же принадлежал маме.

Может, ведьма и впрямь существует и всё это её козни? Нет, мама её предупреждала, а она не послушалась. Не может быть! Не может? Чей-то голос внутри неё спорил и доказывал обратное. Её голос, стоило прислушаться.

Всё сходилось: пузырь своровал у Рики всё – мечты, которые должны были сбыться, память о будущем. И самое ценное – жизнь в родном доме. Рика должна была день за днём, год за годом взрослеть вместе с мамой и домом. Тогда она бы не заметила, как дом обветшал, как состарилась мама, как изменилась сама Рика.

Дверь протяжно взвыла, в проёме показалась мама, низенькая и дрожащая не меньше самой дочери.

– Ступай домой, дочка, – сглатывая горечь, промолвила старушка и отступила в сторону, освобождая проход в дом, – ступай домой.

Полог чародейства