Веселый Роджер

– Ты живешь у меня почти месяц, и до этого еще неделю с перерывом. Сама можешь сделать вывод, что нечасто, – говорит он резко, но ее это не обижает.

Если вначале Вера была готова терпеть многое, лишь бы он позволил быть рядом, не оставлял ее одну, разделил страхи, теперь этого недостаточно.

Она отворачивается, прищуриваясь, раздумывает, что сказать дальше. У Вика проблемы на работе, и опыт прошлых отношений говорит о том, что надо дать ему остыть и обсудить претензии завтра. Но, в конце концов, Вере только двадцать три! Она имеет право на ошибки! Не должна она себя вести как мудрая, прожившая жизнь женщина.

– Как там у Алисы дела? – спрашивает, сверля его взглядом.

Белов поднимает глаза, тоже прищуривается, потом кивает.

– А, вы ж меня из больницы забирали. Ты ревнуешь?

Она скрещивает руки на груди и отворачивается.

– Тогда в чем дело? До метро уже темно шлепать, пришлось подвезти ее. Если бы ты не задержалась на работе, мы бы увиделись в восемь, и тогда бы не пришлось Алису провожать.

– Железная логика! – Вера всплескивает руками.

– Вера, что ты хочешь услышать?

– Что-нибудь! – восклицает она и уходит из-за стола, слыша вслед тихим голосом: «Да что ж за гребаный, на хрен, день!»

Какое-то время Вик ужинает на кухне, Вера сидит на диване, ждет. Не в ее правилах хлопать дверью после каждой ссоры, ожидая, чтобы за ней бежали, ловили в подъезде, волокли домой.

Как еще аппетит не пропал! Прожорливый Белов.

– Было очень вкусно, спасибо тебе. – Он целует Веру в щеку, но она отклоняется.

– Мать твою… Вера, ты думаешь, мы с ней перепихнулись по-быстрому за это время или что?

– Надеюсь, что нет.

– Я же тобой сейчас увлечен.

– Просто неприятно. Белье этой девицы валялось по всей квартире. Мне к ней относиться как к твоей бывшей? А я кто? Настоящая? Или вообще кто?

Вик садится рядом на диван, некоторое время смотрит в пол, потом на нее, убирает ее пушистые волосы за ухо, как обычно это делает, когда хочет поцеловать, машинально облизывает губы быстрым движением.

– Нет, не так. Вас не стоит сравнивать. Алиса – это так, легкое увлечение. Без кино, цветов и совместных ужинов.

– Мне ты тоже цветы не дарил.

– И не собираюсь, – смеется он, и Вера нехотя тоже начинает улыбаться, злясь на себя за это.

Серьезная тема, наконец-то этот разговор, дождалась. Нельзя позволить Вику снова превратить все в хохму.

– А обещал.

– Подонок. Грош цена моим обещаниям, – тут же соглашается он. Потом откидывается на спинку дивана, потягивается. – Не люблю я эти разговоры. Ну, об отношениях, знаешь ли. Они сразу ведут к предыдущему опыту. Твой и вспоминать не хочу. Своим тоже хвастаться не буду. Ты ж видишь, Вера, какой я. Со мной иначе не будет. Никогда. Только так. Не по-настоящему.

– Я никогда тебя этим не попрекала.

– Я не буду в тебя влюбляться, – вдруг говорит Вик, пододвигаясь совсем близко, лицом к лицу. – Ты ж видишь, я весь в шрамах, хватит с меня уже, Вера. Куда больше-то?

– Все тело? – спрашивает она тихо, не своим голосом. Не оставляет чувство, что он сейчас говорит не только о физических ранах.

– Практически всё.

– Когда-нибудь расскажешь, что с тобой случилось, Вик?

– Любовь со мной случилась. Сука, так влюбился, что сгорел. – Вик смеется. Но не так, как обычно, а ядовито, с горечью.

Он весь вечер на пределе, Вера же видит это. Чего добивается? Хочет сломать его сейчас? Что ей это даст?

– Если не хочешь, чтобы тебя трогали из-за шрамов, то, милый, – она впервые называет Белова милым, – они меня не отталкивают. Честно. Ты такой, какой есть, меня не отвращает твое тело.

Вик резко поднимается, подходит к окну и начинает опускать жалюзи.

– Дело не только в этом, Вера. Хотя и в этом тоже.

Он вдруг внезапно кидается к ней и падает на колени у ног, вскидывает голову, смотрит снизу вверх. Показывает на затылок.

– Вот тут дело. В голове. – Белов смотрит на нее безумными, дикими, зелеными, как жухлая трава в парке, глазами с узкими зрачками-точечками. Вера впивается ногтями в обивку дивана, чтобы не отшатнуться. – Все наши проблемы и удовольствия здесь.

Он все тычет и тычет в макушку, а Вера смотрит, понимая, что ее глаза начинают слезиться. Но ей нельзя плакать. Она все испортит, если начнет его жалеть, Белов не простит ей этого никогда – это она знает точно. Он вынесет все – и боль, и отвращение, и презрение, но не жалость.

– Со мной не будет иначе, Вера. У меня ПТСР, гребаная, мать ее, психотравма, я не выдерживаю женские прикосновения к шрамам, а они повсюду. По всему телу. Это основной триггер, хотя есть и другие. – Вик проводит руками по груди, плечам, животу, бокам. – Везде шрамы. Ты видела лишь часть, там дальше еще интереснее.

– Триггер?

– Событие, вызывающее приступ. Люк, который открывает яму, стоит его коснуться. Люк в гребаное прошлое, в тот самый момент, когда моя кожа сгорела. Временной тоннель, блин, а не шрамы. Надоело уже падать в нее снова и снова, но я не могу удержаться. Мой врач говорит, что когда-нибудь смогу, но восемь лет уже прошло, а толку.

– Боже, Вик…

– В голове центр боли и центр удовольствий. Я могу получить кайф только от образов, от процесса, без физической стимуляции. Ты знаешь, как я реагирую на тебя. Но чтобы мне стало больно, меня также не нужно физически ранить.

Вера смотрит на него, как загипнотизированная.

– Все это очень сложно, я сам едва разобрался. Но деваться некуда было, пришлось. Просто пойми, у меня однажды съехала крыша, а потом так и не встала до конца на место. – Вик крутит указательными пальцами обеих рук у висков. – Я даю тебе возможный максимум, ты должна это четко понимать. И когда ты захочешь уйти, я тебя не буду удерживать. И возвращать не буду. Потому что предложить мне тебе, Вера, нечего. И да, ты все время намекаешь, и, если так сильно хочешь, я отвечу тебе прямо: я с тобой встречаюсь. Не знаю, как ты относишься ко мне, но я встречаюсь. Только с тобой. Я бы никогда не поступил так, не стал бы параллельно трахаться с кем-то еще.

– Прости… Мне просто хотелось это услышать прямым текстом. От тебя. Я просто… не очень уверена в себе.

Вик смеется, поднимается и садится рядом на диван, вспышка безумия в глазах угасла, он снова такой, как всегда. Забавный, надежный и очень близкий.

– Тогда мы нашли друг друга.

Он все еще смеется, и этот его смех без причины начинает раздражать.

– Я ревную тебя, Белов. – Вера откидывается на диване, сгибает ноги в коленях, он машинально начинает их поглаживать.