Антиваксеры. Книга 1. Грустный праздник

В залитом ярким дневным солнцем кабинете Главы громко вещал телевизор. Соловьев внимательно смотрел свежий ролик местной телерадиокомпании про героев Дня вакцинации. Буквально пять минут назад закончилось последнее совещание, посвященное завтрашнему празднику. Все детали были наконец обговорены, вплоть до цвета воздушных шариков, которыми украсят сцену, и Евгений Васильевич решил ненадолго отвлечься от забот и передохнуть. Ведь впереди его сегодня ждала еще куча разных дел.

Главным героем завтрашнего дня будет конечно Сергей Николаевич Васильев. Голос за кадром рассказывал, как тренер всю сознательную жизнь шел к самому важному своему решению – вколоть еще непроверенную вакцину, и насколько верным и правильным оказался его мужественный поступок. В кадре мелькало то лицо Сергея Николаевича, то плечо, к которому неумолимо тянулся острый шприц, то телевизионная хроника матчей с участием Зари (вставленная по просьбе Соловьева), то виды родного города, то памятник вакцинаторам, а на несколько секунд мелькнул даже и сам Глава, о чем-то рассказывающий в камеру с суровым видом. Фильм сопровождался титрами вырвиглазного цвета и совершенно не подходящей к сюжету музыкой. Но, по местным меркам, сделан ролик был весьма неплохо.

Уединение Соловьева прервали Беккер, Бритвин и Котов, с непроницаемыми лицами внезапно зашедшие в его кабинет и молча севшие за стол. Главу вдруг посетила шальная мысль, что три полковника откуда-то узнали об отмене Президентского указа, и пришли отомстить ему за все свои унижения, поэтому он на мгновение даже испугался. Но Беккер без лишних предисловий начал рассказывать, как силовики придумали оживить убитого Бабушкина, снова его убить и превратить в народного героя.

– Я одного не пойму, – сказал Соловьев, выслушав прокурора, – Вы что, хотите своими руками устроить в День вакцинации теракт?

– Он уже устроен и без нас, – невозмутимо сказал Беккер, – мы предлагаем лишь максимально эффективно обратить его последствия в нашу пользу.

– Но почему взрыв надо проводить именно во время праздника? – спросил Глава.

– Мы же не можем попросить преступника перенести теракт на другой день, – объяснил Сан Саныч, – мы либо заранее его ликвидируем, либо используем в День вакцинации и легализуем убийство Бабушкина.

– А кто он такой, ваш смертник, – сказал Соловьев, – антиваксер? Это все проделки Ивана Ивановича?

– Террорист состоит в партии, но использует антиваксеров втемную, для прикрытия, а действует в одиночку. И у нас есть основания полагать, что именно он застрелил главного редактора Зари, написал Вам письмо, а теперь планирует массовое убийство граждан.

– Вы мне объясните, какой резон устраивать во время праздника взрыв, – сказал Глава, – он же всех испугает и посеет панику, мы потом последствий теракта в жизнь не расхлебаем.

– Паники не будет, – перехватил инициативу Бритвин, – взрывное устройство по нашим данным небольшое, оно рассчитано на применение в толпе, где может принести много бед, а на открытом пространстве энергия взрыва рассеется, изрешетив только самого террориста (он говорил уверенно, так-как сам дал подчиненным задание изготовить такое устройство). Звук при этом будет негромкий, а люди поймут, что это был именно взрыв лишь после того, как мы объявим о нем. Зато потом, когда все узнают, от какой опасности спас их Бабушкин ценой своей жизни, он станет настоящим Героем.

– Мало нам героев, – пробурчал Соловьев, – завтра и так одного будем чествовать.

Глава кивнул на телевизор, где продолжал идти ролик, показывающий гордого Васильева.

– Одно дело герой, все достижение которого в том, что он первым вколол себе непроверенную вакцину, а совсем другое дело – погибший герой, спасший десятки горожан от смерти! – сказал Беккер, – Из подвига Бабушкина можно весьма интересную историю раскрутить. Вакцинированных у нас в городе уже под девяносто процентов. А отдавший жизнь в бою с террористом будет один единственный!

Соловьев и сам начал понимать изящность предложенного плана, тем более с трупом Бабушкина надо будет в любом случае что-то делать, а теракт станет неплохим вариантом решения проблемы. Но план был довольно опасным. А кроме того Евгений Васильевич, хоть его гости об этом и не подозревали, тоже прекрасно знал, что никакого террориста в природе не существует, что Андрей Николаевич Бабушкин жив и здоров, а силовики сейчас просто врут ему. Бритвина мэр больше не подозревал в совершении преступлений, так-как вчера вечером из собственных источников узнал об истинном положении дел. Глава знал даже и про агента Штыка, и про его загадочную смерть. Поэтому Соловьев примерно догадывался, для чего силовикам понадобился завтрашний теракт. Но все свои мысли коварный мэр держал пока при себе.

– А Вы уверены, что именно ваш герой-антиваксер и есть убийца Бабушкина? – спросил Евгений Васильевич, обращаясь к Беккеру, – и в погоне за мнимым террористом Вы не упустите террориста настоящего?

– Мы уверены в одном, – твердо сказал Сан Саныч, – в городе нет никакого другого человека, который планировал бы совершить взрыв на площади торжеств во время праздника. Кроме того, завтра будут приняты такие меры безопасности, что при всем желании никто не сможет с оружием или взрывчаткой пройти на площадь и помешать проведению Дня вакцинации.

И прокурор подробно рассказал о том, как силовики планируют обеспечить завтра безопасность на празднике.

Глава подумал еще некоторое время, а потом сказал так:

– Хорошо, действуйте. С этой минуты организовывайте Оперативный межведомственный штаб по обеспечению безопасного проведения Дня вакцинации, в полиции, или ФСБ, смотрите сами, где будет удобнее. Но штаб должен работать непрерывно до момента окончания праздника. Руководителем назначаю Александра Александровича Беккера. Полковники Котов и Бритвин – его заместители. Вы трое будете организовывать работу штаба и обеспечивать взаимодействие силовых структур в условиях строжайшей секретности. Обо всех нештатных событиях сразу докладывайте лично мне. Завтра с утра разворачивайте штаб непосредственно на месте проведения праздника. И ни одна живая душа не должна узнать о вашем плане.

Соловьев помолчал немного и, глядя на свои руки, спросил:

– У Вас у всех есть табельное оружие?

Три полковника дружно кивнули в ответ.

– Хорошо, – сказал Глава, – тогда возьмите завтра пистолеты с собой, и если вдруг на площади что-то пойдет не так, как задумано, то можете сразу же там и застрелиться.

Евгений Васильевич дождался, пока дверь за ушедшими силовиками захлопнется, в сердцах бросил им вслед несколько нецензурных фраз, а потом кому-то позвонил и попросил своего собеседника срочно кое-что выяснить.

Глава 38. Андрей Николаевич Бабушкин (часть 5)

(вторник, 21:50, четверо суток до Дня вакцинации)

Андрей Николаевич Бабушкин, пока еще главный редактор газеты Заря коммунизма, смотрел вниз из окна своей убогой однокомнатной хрущевки и совсем не обращал внимания на двух мужчин, стоявших возле соседнего дома. Бабушкин прекрасно знал, кто эти люди, и ждал их визита. На кухне, за закрытой дверью, прямо за столом спал Дима, которого Андрей Николаевич заранее напоил водкой с клофелином. В ванной ждал своего часа предусмотрительно купленный моток веревки. Стул уже стоял посреди зала, а на столе лежала пачка чистых салфеток для кляпа. К инсценировке убийства все было готово.

После того, как полтора месяца назад друзья успешно произвели испытание трофейного Вальтера, исчезло последнее препятствие для реализации придуманного Бабушкиным плана. Андрей Николаевич правда, ничего еще твердо не решил, но, однако начал потихоньку претворять свой план в жизнь, успокаивая себя тем, что это просто шутка, и он в любой момент может остановиться.

Сначала Бабушкин навестил Галину Федотовну Хисамову, свою старую знакомую и коллегу, предложив сдать ему ее пустующую квартиру. Хисамова с радостью согласилась, а Андрей Николаевич стал обладателем очень удобно расположенного на одной площадке с ним конспиративного жилья, о котором никто не знал. Вальтер, оставшийся у Бабушкина после поездки в карьер, хранился сейчас именно там.

Потом Бабушкин заказал в областном центре услуги клининговой компании, поставив ее представителям задачу полностью перетряхнуть свое жилище с ног до головы. Ребята из очистки вкалывали целый день, их выезд обошелся Андрею Николаевичу в очень круглую сумму, но результат получился отменный. После клининга квартиру стало не узнать, хозяин заходил туда теперь только в перчатках, не оставляя отпечатков пальцев, а сам жил у Хисамовой.

И наконец Бабушкин в один прекрасный день встретил на обычном месте у мусорных контейнеров своего друга, представился и сказал, что хочет написать в газете цикл статей о жизни городского дна. Дима был ошарашен – Зарю коммунизма он читал, так как все шахтинские помойки были полны ей, и прекрасно знал фамилию Бабушкина. Но бомж даже и не подозревал, что его новый знакомый и есть та самая городская знаменитость.

Андрей Николаевич предложил Диме какое-то время пожить у себя, чтобы подробно и спокойно расспросить бомжа обо всех нюансах жизни людей без определенного места жительства. Бабушкин тонко намекнул, что после опубликования статей Дима будет известным в городе человеком, а Андрей Николаевич, использовав волну, поднятую своим творчеством, сможет даже помочь новому другу с восстановлением доброго имени и прав на утерянную квартиру.

Никто в здравом уме не станет отказываться от халявного жилья и еды, поэтому бомж сразу принял предложение, совсем не подумав на радостях, где обычно бывает бесплатный сыр. Бабушкин отправил Диму в баню, где его отмыли и побрили наголо (сам Андрей Николаевич давно брил голову, скрывая лысину), выкинул вещи двойника, обеспечил своей одеждой, и поселил у себя. Бабушкин сказал бомжу, что обе квартиры на площадке принадлежат ему, в одной разместится Дима, а во второй сам Андрей Николаевич, который по вечерам будет приходить к своему герою и брать у него интервью. Хозяин поставил жильцу одно-единственное условие – никуда не выходить из квартиры.

Дима оказался вполне сносным компаньоном. Он не курил, пил в меру, целыми днями валялся на диване, да смотрел телевизор. Бомж не изъявлял никакого желания выходить из квартиры, а по вечерам вел долгие и обстоятельные беседы с Бабушкиным о своей несчастной жизни. Ростом и телосложением Дима являлся почти полной копией Андрея Николаевича, да вдобавок носил его одежду. Конечно, лицом двойник совершенно не походил на Бабушкина, но это было учтено в планах и проблемы не представляло.

Так, в ожидании мести, прошел целый месяц, а подлый Иван Иванович все тянул с операцией. Бабушкин уже не знал, о чем еще беседовать с Димой, благо тот наслаждался спокойной сытой жизнью и съезжать от Андрея Николаевича никуда не собирался.

Вчера, в понедельник наконец раздался долгожданный звонок Бритвина. Бабушкин приехал к полковнику, познакомился со Штыком, и они обговорили все детали предстоящей операции. Вернувшись домой, Андрей Николаевич вдруг отчетливо понял, что время для шуток незаметно кончилось и ему придется принять завтра очень непростое решение.

Но подсознательно он уже принял решение, хоть и боялся себе в этом признаться.

А тем временем операция началась! Бабушкин, стоящий у окна, увидел, как киллеры направились в подъезд и пошел встречать гостей в коридор. Раздался звонок, Андрей Николаевич открыл дверь, а вошедший Штык сделал вид, будто ударил его. Бабушкин откинулся назад, тут же был подхвачен сильной рукой, притащен в зал и усажен на стул. Андрей Николаевич притворился, что находится без сознания, и спокойно ждал, пока агент ФСБ свяжет его. Наконец Бабушкин почувствовал, как в рот ему засовывают кляп. Это был условный сигнал очнуться.

Редактор открыл глаза и выпучил их в притворном страхе, а сам чуть не засмеялся, когда увидел перекошенное лицо Олега в маске. Убийца видимо боялся происходящего гораздо сильнее, чем жертва. Незадачливый киллер трясущимися руками достал из кармана приговор и тихим шепотом, запинаясь через каждое слово, кое-как его прочитал. Правда Андрей Николаевич не разобрал ничего из услышанного. Редактор подумал: если бы его пришли убивать по-настоящему, то он так и умер бы в неведении, не узнав причину своей казни. От такой мысли Бабушкину стало очень смешно, и он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться Олегу в лицо.

Кульминация приближалась. Штык, стоящий за спиной жертвы, передал напарнику пистолет. Кузнецов навел оружие на лоб Андрея Николаевича, убийцу страшно трясло, а его вытянутая рука ходила ходуном. Наконец Олег с трудом совладал с собой и сумел нажать на спуск. Раздался громкий щелчок. Бабушкин с грустью отметил, что в момент выстрела пистолет смотрел куда угодно, но только не ему в голову. Андрей Николаевич вздохнул, сделал вид что умер, и откинулся назад вместе со стулом.

«Какая партия, такие и киллеры», – подумал он, лежа на полу и слушая звук удаляющихся шагов антиваксеров, после того как агент Бритвина пощупал у него пульс и официально объявил жертву мертвой.

Штык вернулся через пять минут, поднял Бабушкина вместе со стулом, вытащил изо рта кляп и развязал веревки. Убедившись, что с Андреем Николаевичем все в порядке, агент кивнул ему и вышел, не произнеся ни слова за все время операции. Диму, мирно спящего за закрытой дверью кухни, никто из гостей в ходе визита не заметил. Перчатки на руках Бабушкина Штык наверняка увидел, но никак не прокомментировал этот факт.

Настала пора действовать. Андрей Николаевич вошел на кухню, обошел сзади спящего Диму, подхватил его под мышки, и с трудом притащил двойника в зал, где усадил на злополучный стул. Бабушкин тщательно опутал Диму бельевой веревкой, критически посмотрел на результат своих трудов и достал с верхней полки шкафа Вальтер, заранее принесенный из конспиративной квартиры. Но тут внезапно возникла непредвиденная проблема – голова спящего двойника лежала на его же груди, и вместо лица бомжа редактор видел лишь его блестящую макушку. Дима мирно похрапывал и держать голову прямо не собирался. Андрей Николаевич, однако, понимал, что жертва перед смертью должна смотреть на своих палачей, а не спать безмятежно на стуле. Да и выстрелить надо было в переносицу, чтобы максимально затруднить идентификацию трупа, а склоненное лицо мешало сделать точный выстрел.

Андрей Николаевич подошел к спящему Диме, поднял ему голову, но пока он отбегал назад и прицеливался, голова бомжа успела снова упасть на грудь. Тоже самое произошло и во второй раз, и в третий. После нескольких безуспешных попыток уставший Бабушкин плюхнулся на диван и чуть не расплакался. Такой подлянки от бомжа он совсем не ожидал. У него мелькнула было мысль подождать пока Дима проснется, но Андрею Николаевичу очень не хотелось, чтобы бомж увидел своего убийцу. Бабушкину и так-то было очень стыдно убивать Диму, даже во время сна. А если жертва вдобавок проснется и посмотрит Андрею Николаевичу в глаза, то он скорее всего совсем не сможет выстрелить. Переступить через свои моральные принципы Бабушкин не мог.

Но пора уже было заканчивать. Операция и так слишком затянулась. Андрей Николаевич наконец сообразил, как выйти из ситуации. Он подошел к Диме поближе, вытянул левую руку вперед, взял бомжа за ухо и оттянул ему голову назад, придав наконец ей вертикальное положение. Правую руку с пистолетом Бабушкин уткнул Диме в переносицу и выстрелил.

Глава 39. Человек, которого всем жалко

(пятница, 15:00, 21 час до Дня вакцинации)

Олег Кузнецов уже закончил срезать скобы с памятника Первым вакцинаторам на площади торжеств и складывал в вахтовку инструменты, когда капитан полиции, руководящий принудительными работами, собрал осужденных и объявил, что в связи с Днем вакцинации, срок для них сегодня будет считаться отбытым, и все они могут в шестнадцать часов идти по домам. В подтверждение своих слов капитан выдал арестантам соответствующие постановления суда.

Радостная Наташка подлетела к Олегу и сходу позвала его сегодня к себе в гости, отметить досрочное освобождение. Тот собрался уже было принять ее предложение, хотя совершенно не представлял, как объяснит свой поход матери, но тут неожиданно позвонил Востриков. Доцент вызвал Кузнецова к Ивану Ивановичу на восемь часов вечера. Олег с сожалением рассказал подруге о вечернем вызове и развел руками. Тогда Наташка взяла с него клятвенное обещание, что завтра он придет к ней, даже если на Шахтинск упадет атомная бомба. Олег дал страшную клятву, и довольная Наташка упорхнула собирать свои швабры и ведра.