Антиваксеры. Книга 1. Грустный праздник

– Не разрешают нам завтра митинг проводить, – сказал он, – под страхом уголовной ответственности. Ни на площади, ни рядом.

– И как быть теперь? – невольно спросил Олег, который хорошо знал, сколько надежд возлагала партия на завтрашнее мероприятие. Мать за неделю прожужжала ему все уши про субботний митинг.

– Придумаем выход, – ответил Иван Иванович, – а ты нам поможешь!

– И что мне нужно сделать? – спросил Олег.

– Твоя миссия будет простой, но очень ответственной, – сказал секретарь, – я дам тебе сумку, а ты завтра принесешь ее на площадь торжеств и отдашь там человеку, который назовет пароль. Внутри будут лежать очень важные вещи, они понадобятся для завтрашнего мероприятия, задуманного нами вместо митинга.

– А что тут ответственного, – удивился будущий курьер, едва не засмеявшийся, услышав слово «сумка», и сразу представив себе ее возможное содержимое.

– Понимаешь Олег, – сказал Иван Иванович, – завтра за всеми известными членами партии наверняка будут следить, и есть вероятность, что кто-то из нас просто не донесет эту сумку до места назначения. Его могут задержать раньше, чем он дойдет до площади. А тебя никто не знает (тут Иван Иванович, конечно, очень сильно заблуждался), ты спокойно принесешь посылку куда надо и передашь моему человеку.

Секретарь смотрел на Олега своим непривычно серьезным взглядом. Он очень не любил врать, ему самому было противно то, что он сейчас делает, но выбора не было.

– Понятно, – протянул ничего не понимающий Кузнецов.

– Смотри, Олег Спиридонович, – сказал Иван Иванович, – ты должен завтра ровно в одиннадцать пятьдесят стоять справа от входа на площадь, возле фонарика, знаешь где это?

Олег прекрасно знал, где находится известная городская скульптура в виде старинного шахтерского фонаря, и кивнул головой.

– Отлично, – обрадовался Иван Иванович, – на саму площадь не заходи, стой у фонарика. Ровно в двенадцать к тебе подойдет человек, скажет пароль «смерть ваксерам», ты отдашь ему сумку и можешь идти домой. Ну или если хочешь, оставайся смотреть на праздник. Вот и все поручение. И не надо больше никого убивать.

И он от души рассмеялся, а лицо его вновь стало мягким и улыбчивым.

– Хорошо, – сказал Олег, – давайте сумку, где она?

– У тебя дома, – сказал Иван Иванович.

Глава 43. Последняя встреча старых друзей

(пятница, 14:00, 22 часа до Дня вакцинации)

Ровно в четырнадцать часов Вилен Егорович Смирнитский вышел из темного и тихого подвала партии антиваксеров на светлую и шумную улицу. Он неторопливо направился к ближайшей автобусной остановке, держа в руках небольшую сумку. Оперативники, следившие за Иваном Ивановичем, никак на Вилена Егоровича не отреагировали, а зря. Ведь в сумке, которую нес Смирнитский, лежало взрывное устройство, изготовленное секретарем партии, пистолет невезучего Штыка и грозное послание Главе, заботливо уложенное в металлическую коробочку, чтобы не повредиться при взрыве. Таймер взрывного устройства был установлен на двенадцать часов завтрашнего дня.

Несколько минут назад Смирнитский получил от Ивана Ивановича особо важное задание – доставить посылку в квартиру Кузнецовых и передать ее Людмиле Сергеевне, так как сам Олег еще находился на принудительных работах. Хитроумный секретарь антиваксеров решил не отдавать сумку Олегу вечером на аудиенции, а заранее отправить опасную посылку ему на квартиру. Иван Иванович опасался возможной слежки, да и не хотел, чтобы Кузнецов шарился по ночному городу со взрывчаткой.

Добросовестный Вилен Егорович доехал до Калужской, но, выйдя на остановке, пошел почему-то не к дому Кузнецовых, а совсем в другую сторону. И скоро Смирнитский уже заходил в печально известный подъезд, где еще три дня назад проживал покойный Андрей Николаевич. Вилен Егорович прекрасно был осведомлен о происшествии в квартире Бабушкина, и знал, что квартира его друга сейчас пустует, хотя Иван Иванович об этой странной осведомленности музейного хранителя даже и не подозревал. В подъезде стояла непривычная тишина – сосед-алкоголик Бабушкина томился сейчас в застенках ФСБ, а там из него усердно пытались выбить признание в убийстве редактора (Бритвин дал вчера команду колоть задержанного, но в свете последних событий закрутился и совершенно забыл отменить свой уже не нужный приказ).

Вилен Егорович поднялся на третий этаж, открыл дверь и вошел в квартиру №7. Ключ когда-то давно дал ему на всякий случай сам Бабушкин, и тот болтался на общей связке вместе с другими ключами Смирнитского. Вилен Егорович оставил сумку в коридоре, прошел в комнату и осмотрелся. Никаких следов убийства он не увидел – специалисты из ФСБ навели в квартире идеальный порядок, нисколько не хуже клининговой компании. Лишь несколько темных пятен на стене зала намекали на недавно произошедшее здесь страшное преступление.

Тогда Смирнитский принес сумку в зал, сел на диван, расстегнул молнию и начал изучать содержимое посылки. Прежде всего он вытащил на свет металлическую коробочку, вынул из нее воззвание и внимательно прочел. Изучив текст, Вилен Егорович подумал, что в части владения литературным слогом Ивану Ивановичу далеко до его покойного друга, и не зря Рубинштейн оттянул незадачливого поэта сорок лет назад (хранитель музея прекрасно знал ту старинную историю – ее как-то рассказал другу сам Андрей Николаевич).

Потом Смирнитский достал из сумки небольшой сверток и развернул его. Внутри оказался пистолет Макарова. Вилен Егорович в последнее время волей-неволей стал специалистом по стрелковому оружию. Он оттянул назад затвор и увидел внизу на стволе продольный пропил (если бы это сделал сам Иван Иванович, пока пистолет лежал у него в подвале, то наверняка не стал бы класть ПМ в сумку, да и вообще сложив концы с концами вряд ли бы стал устраивать взрыв, поняв, что покойный Штык его попросту обманул).

И наконец Вилен Егорович извлек из посылки увесистый, тщательно обернутый скотчем пакет. Не надо было становиться Шерлоком Холмсом, чтобы понять его назначение. А совокупность всех трех предметов из сумки приводила только к одному выводу – завтра Иван Иванович собирался взорвать несчастного Олега Кузнецова, свалив на него смерть Бабушкина. Судя по весу взрывчатки, массовых убийств секретарь антиваксеров не планировал, но новоявленному террористу-смертнику от этого легче не будет.

И тут Смирнитский сделал нечто очень странное и неожиданное. Он положил взрывчатку и коробочку с воззванием не обратно в сумку, а в единственный оставшийся в зале шкаф, до которого не успели еще дотянуться длинные руки полковника Котова. А пустую сумку набил пачками Зари коммунизма, лежащими на нижней полке шкафа, и которые Бабушкин заботливо собирал для истории. Потом Вилен Егорович сунул пакет с пистолетом в карман, взял сумку с газетами, вышел на площадку, закрыл дверь ключом и собрался уже спускаться по лестнице. Но тут он услышал какой-то странный шорох из соседней квартиры, оглянулся и увидел тень, мелькнувшую в глазке. На несколько мгновений Смирнитский замер, пытаясь что-то вспомнить, а потом хлопнул себя по лбу и решительно постучал в соседскую дверь.

Та распахнулась, и на пороге Вилен Егорович увидел своего старого друга Андрея Николаевича Бабушкина.

– Я всю голову сломал, не мог понять, где же ты прячешься, – сказал Смирнитский, – а ты опять всех перехитрил.

И он вошел в квартиру Хисамовой, закрыв за собой дверь.

– Если я кого и перехитрил, так только самого себя, – хрипло сказал Бабушкин.

Вилен Егорович пристально смотрел на друга и не верил своим глазам. Андрей Николаевич совершенно изменился. Полтора месяца назад, когда друзья последний раз виделись, Бабушкин был крепким подтянутым мужчиной, а сейчас перед Виленом Егоровичем стоял разбитый всклокоченный старик. От него несло перегаром. На полу в коридоре валялись пустые бутылки.

– Провалился мой план, – сказал Андрей Николаевич с болью в голосе, – эх, вернуть бы все на неделю назад…

– Бежать тебе надо Андрюха, – сказал Смирнитский, – и чем быстрее, тем лучше.

– Куда? – спросил Бабушкин.

– На все четыре стороны, только как можно дальше, – ответил Вилен Егорович, – у твоего двойника паспорт есть?

– Есть, – сказал Андрей Николаевич, – только без прописки.

– Да и хрен с ней, с пропиской, бери деньги, документы и вали куда глаза глядят. Тебя сейчас все-равно даже родная мать не узнает. А на новом месте купишь жилье, пропишешься и будешь жить спокойно.

– Спокойно жить я уже никогда не буду, – хмуро сказал Бабушкин, – я уснуть не могу, пока бутылку не засажу. Не знаю, надолго ли меня так хватит?

– Тогда застрелись, – отрезал Смирнитский, – пистолет у тебя есть.

– Пробовал, не могу, – спокойно сказал Андрей Николаевич, глядя в глаза другу.

Вилен Егорович без сил опустился на стул в коридоре. Он совершенно не знал, о чем дальше говорить.

– А ты зачем ко мне заходил, – спросил Бабушкин, – меня искал?

– Нет, нужно было найти спокойное место, посидеть и кое о чем подумать. Я и не подозревал, что ты здесь прячешься. А когда вышел на площадку, только тогда сообразил, что в квартире Хисамовой никого не должно быть. Ты же говорил, она в квартиру сестры съехала, а дочь где-то жилье снимает. Тут я и догадался.

Бабушкин слабо улыбнулся.

– Беги отсюда Андрюха, уезжай, тебе говорю, – горячо произнес Смирнитский, – тебя все равно найдут, а тогда или посадят, или в психушку упрячут до конца жизни!

– Нет, – сказал Бабушкин, – я лучше еще раз попробую, может получится…

Он не договорил, но Вилен Егорович и так все понял.

– Ну хорошо, – сказал наконец Смирнитский решительно, – слушай внимательно, я скажу, что тебе делать!

Он быстро произнес несколько фраз, Андрей Николаевич вяло кивнул, друзья обнялись и расстались навсегда. Вилен Егорович взял сумку, вышел из квартиры и направился домой к Олегу.

Глава 44. Веселый вечер

(пятница, 21:00, 15 часов до Дня вакцинации)