Антиваксеры. Книга 1. Грустный праздник

– Похоже на то, – ответил Олег, не понимая, зачем собеседник все это ему говорит, да еще и с таким мрачным видом. Но он просто ничего не знал о разговоре, который состоялся между Антоновым и начальником полиции полчаса назад.

А полчаса назад Котов позвонил майору и приказал тому приехать на личной машине к управлению ФСБ. Когда следователь подъехал, полковник уже стоял у входа с барсеткой на плече, и, плюхнувшись на сидение рядом, дал команду ехать вперед. Метров через пятьсот Котов велел припарковаться у обочины, положил барсетку на колени, и начал говорить.

– Слушай внимательно, – сказал он майору, – ты сейчас найдешь Кузнецова, встретишься с ним, и передашь ему вот эту сумку. Внутри лежат два предмета. Маячок, по которому мы будем отслеживать перемещения агента, и взрывное устройство, с помощью которого мы завтра его убьем.

Глаза Антонова стали круглыми, а Котов невозмутимо продолжал.

– Ты скажешь Олегу при встрече следующее. Мы допускаем, что Кузнецов после аудиенции в подвале не сможет позвонить нам и сообщить суть полученного задания. И, вполне вероятно, что мы не сумеем визуально отследить его местоположение. Для исключения таких вариантов мы даем агенту сумку с маячком. Так мы постоянно будем видеть его место нахождения, и в любой момент сможем прийти на помощь, если понадобится. Но сумку он должен все время носить на плече. Инструкции на завтрашний день мы дадим Кузнецову позже, по результатам встречи с Иваном Ивановичем.

Котов расстегнул барсетку и продемонстрировал следователю ее содержимое.

– Смотри, – сказал он, – вот тут лежит взрывчатка, а тут маячок. Олегу ты скажешь, что в сумке находятся два маячка, на тот случай если вдруг один из них выйдет из строя. А на самом деле завтра мы выманим агента в условленное место рядом с площадью торжеств и там взорвем.

Майор, который во время инструктажа начальника ошарашенно смотрел на него, наконец спросил:

– Товарищ полковник, но зачем вам понадобилось убивать Олега?

– А затем, – отрезал Котов, и кратко пересказал следователю план по легализации смерти Бабушкина и превращению Кузнецова в террориста. Он ничего не упомянул только про Штыка, так как дал подписку о неразглашении и нарушать ее не собирался, и про то, что Бабушкин на самом деле жив. Голос полковника был каким-то непривычно возбужденным. Обычно он, когда злился, то говорил тихо и спокойно, в своем фирменном вежливо-издевательском стиле. А таким расстроенным и обескураженным Антонов видел начальника впервые. Да и слова Котова вызвали у него шок. Майор за годы службы, конечно, повидал немало разного, и сам принимал участие не в очень законных делах. Но у него в голове не укладывалось, неужели можно вот так просто убить невиновного человека для прикрытия чьей-то смерти? Судя по состоянию полковника, в его голове такое тоже не укладывалось. Однако он выполнял полученный приказ.

А Котов тем временем вдруг негромко и задумчиво сказал, внимательно разглядывая какую-то вывеску на фасаде дома за окном машины:

– Вот если бы Олег как-то узнал, что на самом деле лежит в этой чертовой сумке, он бы тогда, конечно, выкинул ее и убежал куда глаза глядят, чем дальше, тем лучше. Но только откуда ему это узнать…

Следователь очень пристально посмотрел на начальника, но тот продолжал сверлить взглядом так неожиданно заинтересовавшую его вывеску. Наконец полковник очнулся и уже обычным своим тоном сказал:

– Ладно, езжай к агенту, я вернусь обратно пешком. У нас в ФСБ сейчас штаб.

Так и не посмотрев больше на собеседника, Котов вылез из машины и уверенным четким шагом пошел по улице.

А рядом с майором в машине сидел теперь Кузнецов и внимательно слушал инструктаж про два маячка. Олег был очень горд, ведь полиция так сильно беспокоилась за жизнь ценного агента, что даже выдала ему специальную барсетку, с помощью которой может в любое время дня и ночи прийти Кузнецову на помощь.

Но тут Антонов расстегнул сумку и буднично показал Олегу то, что в ней лежало на самом деле. Следователь прекрасно понял прозрачный намек своего начальника, да и в душе был полностью согласен с поступком Котова.

А Кузнецова словно молотком ударили по голове, как недавно несчастного Штыка. Он какое-то время молча сидел и смотрел на майора, хлопая глазами и не в состоянии вымолвить ни слова. Его собеседник тоже молчал, давая возможность Олегу осознать услышанное.

– А разве можно так делать? – наконец спросил агент-смертник каким-то писклявым жалобным голосом.

– Вам, Олег Спиридонович, выпала почетная обязанность исполнить роль главного городского террориста, – ответил следователь, – поэтому вопрос бессмысленно рассматривать в плоскости «можно» или «нельзя». Можно делать все, когда есть веская причина.

– И даже убить человека? – ошарашенно спросил Олег.

– Вы же убили Бабушкина, – пожал плечами майор, – а чем Вы лучше него?

– Ну как, – горячо заговорил Олег, – это же была просто шутка!

– А ты, когда направляешь на человека пистолет, будь готов, что шутка может быстро стать трагедией, – парировал Антонов.

– Так вот оно что… Меня хотят взорвать в отместку за его смерть? – догадался Кузнецов.

– Да нет конечно, – сказал полицейский, – на гибель Бабушкина всем по большому счету наплевать, главное, правильно ее использовать в своих целях. А Вы, Олег Спиридонович, всего лишь оказались в ненужное время в ненужном месте. А может и наоборот, в нужное время и в нужном месте.

Сам того не зная, следователь повторил сказанные три часа назад слова Сан Саныча Беккера.

– Но зачем Вы мне рассказали про взрывчатку? – спросил Олег, до которого наконец дошло, что он не должен знать правду о содержимом сумки.

– А я Вам ничего и не рассказывал, Олег Спиридонович, – вновь пожал плечами полицейский, – Вы сейчас о чем? О двух маячках? Так это для надежности, вдруг один откажет.

Лицо следователя совершенно разгладилось, и не было теперь ни хмурым, ни мрачным.

– Ведь если я скажу, что дал Вам взрывное устройство, Вы же сразу выкинете сумку и убежите куда глаза глядят! – с нажимом в голосе сказал майор, в упор глядя на собеседника, и добавил потом уже спокойным и безмятежным тоном:

– Мне пора, Олег Спиридонович, жду Вашего звонка после аудиенции у Ивана Ивановича. Удачи!

И Антонов уехал, оставив ошарашенного и раздавленного агента на площади со страшной барсеткой в руках.

Глава 42. Аудиенция

(пятница, 20:00, 16 часов до Дня вакцинации)

Внутри знаменитого подвала, куда только что вошел Олег, было светло и шумно – антиваксеры бурно обсуждали отмену завтрашнего митинга, на который возлагались такие большие надежды. Троцкий с жаром доказывал, что нисколько не страшится тюрьмы, и готов вывести народ на площадь невзирая на запрет, однако Иван Иванович охладил его пыл. У него в голове родилась интересная идея, как можно будет нагадить завтра властям. Не хотите митинга, дорогой Евгений Васильевич? Ну так значит будет вам другой сюрприз! Секретарь антиваксеров, заметив Кузнецова, распустил всех членов партии по домам и оставил лишь Троцкого, с которым надо было обсудить завтрашние действия.

О своих планах устроить на праздник взрыв возле площади, Иван Иванович не говорил вообще никому. Это был его личный сюрприз.

О том, что Олег ровно в двадцать часов вошел в подвал, сообщили оперативники, следившие за ним, и подтвердил сигнал маячка, выведенный на отдельный монитор в штабе. Три полковника внимательно наблюдали за передвижениями агента, но ничего подозрительного не увидели. После получения сумки со взрывчаткой Олег с полчаса сидел на площади торжеств, а потом, до восьми вечера бесцельно бродил по Шахтинску. Котов с раздражением подумал, что майор, скорее всего, не рискнул сообщить агенту об истинном назначении сумки, несмотря на прозрачный намек.

– Какие люди к нам пожаловали, – восхитился Иван Иванович, увидев Кузнецова и протискиваясь к нему через толпу выходящих на улицу антиваксеров, – ну что, Олег Спиридонович, памятник вакцинаторам теперь в полной безопасности?

– Тренер то в безопасности, – ответил Олег, – а вот за остальные фигуры я бы не поручился.

Секретарь от души рассмеялся. Он пригласил товарищей по партии к столу, на котором лежало несколько крупных фотографий монумента, снятого со всех сторон.

– Олежек, – попросил Иван Иванович, – а нарисуй нам места, где расположены скобы.

Кузнецов взял предложенный маркер и уверенными четкими движениями поставил метки на фотографиях. Глава партии и ее секретарь склонились над столом и начали внимательно эти метки рассматривать.

– Подожди маленько, – через минуту сказал Олегу Иван Иванович и, вместе с фотографиями и Троцким, скрылся в келье.

Олег сел на стул, поправил сумку и огляделся по сторонам, но ничего нового и интересного не увидел. Он подумал вдруг: с момента суда, который состоялся над ним в этом подвале, прошло всего то четыре дня. Ему же казалось, что пролетела уже целая вечность – так много всего успело произойти в его жизни.

В свете последних событий Олег нисколько не сомневался, что Иван Иванович, как и его оппоненты во власти, тоже планирует сотворить с ним какую-нибудь гадость. Или снова заставит кого-то убить, или для разнообразия убьет его самого, ну или совместит приятное с полезным. Но, как ни странно, никакого страха Олег сейчас не испытывал, чему и сам в глубине души невольно поражался. А за то время, что он провел на площади торжеств со взрывным устройством в руках, будущий смертник о многом успел подумать, и очень многое понял.

Там ему стало совершенно ясно – и партия антиваксеров, замышляющая убийство Бабушкина, и городские власти, планирующие взорвать Олега, ничем принципиально друг от друга не отличаются. И для первых, и для вторых обычный человек был всего лишь винтиком, который всегда можно выкрутить, выбросить и заменить другим, если для этого появится веская причина. А громкие слова и сказки про моральные принципы оказались на поверку пустой мишурой, причем как у хороших вакцинаторов, так и у плохих антиваксеров.

Очень больно ударили по агенту сказанные вскользь слова следователя: «когда направляешь на человека пистолет, будь готов, что шутка может быстро стать трагедией». А Олег к этому совершенно не был готов. Ведь с детства все решал за него кто-то другой, а он лишь делал то, что ему говорили. И Олег понял: сейчас наступило время самому начинать принимать решения и учиться нести за них ответственность.

Поэтому он пришел в подвал и спокойно сидел на стуле в ожидании аудиенции, прекрасно понимая, чем для него может закончиться сегодняшняя встреча.

Тут дверь кельи распахнулась, из нее выскочил оживленный Троцкий, подмигнул Олегу и убежал. Иван Иванович тоже вышел в общее помещение и сел на стул рядом. Лицо его было задумчивым и непривычно серьезным.