Сказаниада

Соловей с раскрученным кистенем над головой выскочил на дорогу, а у Георгия будто ноги отнялись. Такие игры не для него.

Но другого решения нет. Как и обратного пути. Если не вступиться за женщину, плохо будет всем – и ей, и ребенку, и, чуть позже, самому Георгию.

На дороге павшую от стрел и кистеней тройку воинов добивали на земле, превращая в месиво. Георгий заставил себя встать и с мечом в руке проломился сквозь кусты на дорогу.

– Всем стоять! Я – странствующий витязь Егорий, я беру эту женщину под защиту!

Все застыли, как в немой сцене. Женщина увидела в нем защитника, а разбойники ничего не понимали. Соловей громко заговорил:

– Неужели к нам пожаловал сам Егорий Храбрый?

Женщина заголосила:

– Пусть все заберут, только ребенка не трогают! Спасите моего мальчика!

Соловей продолжил:

– Мы хотели забрать ребенка и потребовать выкуп, но у нас нет желания драться с самим Егорием Храбрым. Многие погибнут. Это ни к чему ни нападающим, ни защищающимся. Есть ли выход из положения? Мне кажется, да. Все знают Егория Храброго как человека, который всегда держит слово. Если он поручится, что сегодня же нам сюда, на это место, доставят выкуп, мы отпустим вас с миром. Если же нет… – Он многозначительно умолк и со вздохом покрутил в руке кистенем.

– Мой муж богат, но он далеко. – Женщина глядела на Георгия с нечеловеческой надеждой. Ее жизнь была в его руках. – Я соберу и отдам все драгоценности!

– Я ручаюсь и сам привезу выкуп, – сказал Георгий.

– Хорошо, – кивнул Соловей. – У меня нет причин не верить несокрушимому святому слову Егория Храброго.

По его безмолвному сигналу разбойники скрылись в лесу.

– Спасибо… – Прижимая к груди ребенка, женщина зарыдала.

Георгий сел на козлы и взялся за поводья. Обращаться с конем его научили, а повозка – дело новое.

– Но-о-о!… – хлестнул он лошадей, как видел в кино.

Лошади понеслись вперед. Основа управления должна быть одна и та же, а с деталями можно разобраться по ходу дела.

Глава 5. Рэкет, оранжевая стрела и Красная Шапочка

Елена объявилась за морем. Слухи утверждали, что ее выкрал Борис, сын двойского дракона. Понятно, что местный дракон не стерпел оскорбления, и по городам и весям отправились гонцы – собирать армию.

Георгий тоже подумывал записаться в солдаты. Соловей слушать не хотел:

– Чего ты добьешься? Смерти на поле брани? Что ты сможешь один там, где, возможно, не справиться целое войско? Подожди немного. После войны оба дракона ослабнут, и мы придумаем, как изъять Елену у победителя. Если победит наш, перехватим ее по дороге.

– А если не наш?

– Всей братией отправимся в веселое заграничное путешествие и наведем там шороху.

– А если победит наш, но перехватить не сможем?

– Придумаем что-нибудь. Во дворце у нас есть свои люди.

Возразить было нечего, и Георгий остался ждать.

После того, как он отстоял сына местного тиуна и привез выкуп, жизнь круто изменилась. Соловей запустил в инфополе государства вирус под названием «Егорий Храбрый». Довольно быстро хитроумная операция принесла плоды. Историю с Антошкой люди тоже пересказывали друг другу, крестьяне в своем кругу, господа в своем. К Егорию косяком пошли просители. Ради такого дела Соловей выделил ему коня, позволил выбрать оружие и доспехи, какие пожелает, и с полным кошелем отправил «странствовать». В кавычках, поскольку маршрут оговаривался заранее.

Георгий ездил по дорогам из одного постоялого двора в другой, селился в определенной комнате, к нему приходили гости – то искатели справедливости, то разбойники. Он стал посредником. Посетители не знали о его истинной роли. Богачи просили доблестного витязя выкупить захваченного родственника или похищенную фамильную драгоценность, простые люди – оградить от бесчинств богатеев. В первом случае разбойники возвращали отобранное за минусом «трат за труды», и богачи были счастливы отдать малое, чтобы вернуть большое. Во втором у несправедливых хозяев периодически сгорало по ночам что-нибудь ценное и дорогое сердцу. Георгий помнил классику: «Сделать предложение, от которого не смогут отказаться». Подкрепленные невидимой рукой судьбы дела обрастали неправдоподобными подробностями, слава «храброго витязя» росла как снежный ком. К истинным достижениям прибавились мнимые подвиги, на которых настаивали упорные слухи. Все это отлично играло на репутацию.

Когда получалось, Георгий учился у разбойников обращению с оружием и с конем. Успехи поражали, Соловей не верил, что, начав в таком возрасте, можно достичь высокого уровня.

Можно. Если мотивация правильная.

Однажды Георгий обеднел в одночасье – отдал все, что было, за долги крестьян. Их поля потоптали солдаты, и он расплатился с господами, но пообещал в следующий раз наказать любого, кто не уважает чужой труд. Крестьяне его боготворили, а господа побаивались. Но уважали. Врагом он никому не стал, а помог многим. А еще большему количеству мог понадобиться в будущем.

Выяснилось, что деньги ему не нужны. Великого героя везде с удовольствием кормили и размещали на ночь, и все бесплатно. В последнее время он стал останавливаться и у крестьян – они радовались и делились последним. За него чуть ли не дрались, а когда о прибытии Егория Храброго узнавали господа, то присылали просить остановиться у них и даже приезжали лично. Хозяева сватали ему своих дочек, случались кандидатуры очень даже симпатичные, если не сказать прекрасные, а у некоторых поражало приданое. Георгий был непреклонен. В объяснении отказов он ограничивался формулой, тоже игравшей на руку легенде о чудо-витязе: он ищет потерянную любовь, обязательно найдет ее и отстоит, даже если придется сразиться с драконом. Люди качали головами и удивлялись его честности и смелости.

Не раз и не два через Георгия пытались выйти на Соловья: следили, то явно, то скрытно, подкупали прислугу в гостиницах, перекапывали полы в комнатах, где он ночевал. Все без толку. Хотя направление поисков угадывалось правильное: в некоторые постоялые дворы разбойники действительно проникали через подземные ходы, но не сразу к Георгию, а во двор или в другие помещения. Как правило, в хозяйские, так как в большинстве случаев такими заведениями владели сами разбойники. В других местах действовала система курьеров: в оговоренном тайнике Георгий оставлял записку на бересте, кто-то ее забирал и передавал по назначению. Там же оставляли послания для него. Такие точки для связи были и на дорогах, и в стороне от них, и в деревнях.

Постепенно через Георгия разбойникам стали приносить деньги впрок – за то, чтобы с конкретным человеком, его семьей или отправляемым грузом в пути ничего не случилось.

Деньги потекли рекой. Соловей расцвел от счастья и даже немного раздобрел: чтобы заработать, отныне нужно было не работать. Теперь платили за несовершенные преступления.

А у Георгия деньги не задерживались, он сразу отдавал их нуждавшимся. То дети где-то сиротами остались, то единственная корова-кормилица подохла, то урожай погиб. Всегда было, кому спасти жизнь с помощью горстки металла.

Пришло сообщение, что в Гевале формируется войско для отправки в Двою, основные силы уже набраны, осталось скомплектовать последние несколько частей. Георгий не вытерпел.

– Поеду, – сказал он, когда в очередной раз встретился с Соловьем на дороге, где проезжие купцы только что передали им увесистый мешочек «за спокойствие». – Не могу сидеть здесь, когда она там.

– Не поедешь, – отрезал Соловей. – Без тебя все развалится, ты – связующее звено.

– Мы договаривались, что я научусь драться, тогда ты поможешь вернуть Елену. Ждать больше нет сил.

– Ты еще не научился.

– Фома отказывается драться со мной на мечах, говорит – бесполезно, все равно не победить. Остальные соглашаются спарринговать, только если накинутся скопом. Я считаю уровень достаточным.

Соловей обнажил меч:

– Говоришь, научился драться? Проверим.

Он шагнул к Георгию. Звон и стук встретившейся стали разнеслись по лесу. Соловей пришел один, что радовало: нет ничего хуже, чем сражаться с супер-бойцом, когда окружающие болеют не за тебя. Георгий едва успевал защищаться, о нападении не шло и речи. В какой-то миг меч противника коснулся щеки, и если бы не интуитивный отскок назад, нижняя челюсть жила бы сейчас собственной жизнью.

Соловей дрался по-настоящему. Насмерть. Хищный блеск в его глазах убеждал в том же.

На щит Георгия пришелся такой удар, что левая рука повисла безжизненной плетью. Пришлось отбегать и уворачиваться, спасал только вовремя подставляемый клинок – на него обрушивались новые и новые удары.

Георгий отвлекся на обманный финт, и меч, только что бывший в руке, с тяжелым стуком грохнулся в пыль.

В лицо глядел острый наконечник.