Кваздапил. История одной любви. Окончание

Голова гудела. Как поступить с Машей, как вести себя с ней? С точки зрения родителей и закона, она – ребенок, но сегодня выяснилось достаточно, чтобы снять розовые очки. Передо мной ребенок, вообразивший себя взрослым. Даже я в свои годы чувствую, насколько не разбираюсь в жизни, что же говорить про переполненную самомнением мелюзгу? Если бы я понимал, как поступать, то давно сделал бы это. Если бы она понимала, как поступать нельзя, то не делала бы этого. Вывод: мы оба еще дети, обоим еще взрослеть и взрослеть, получая от жизни очередные тумаки.

Дверь в кухню распахнулась. На пороге стояла Маша – бледная и испуганная. Она изо всех сил храбрилась, но поза говорила за себя: случилось что-то, в чем виновата именно она. Подтверждением оказался протянутый ремень:

– Саня, прости, у меня ситуация из той же оперы. Можешь еще раз выпороть, я заслужила. – В направленных на меня глазах плескалась боль, океан боли. – Только не так сильно, а то придется к врачам ехать.

– Рассказывай.

Я сел и сложил руки на груди, боясь, как бы действительно не схватиться за ремень. Мало ли, что сейчас вскроется. До этого я тоже не собирался бить сестренку, даже подумать о таком не мог.

Машенька опустила глаза.

– В том телефоне у Захара, который вчера, во дворе… Там тоже были мои фотографии.

– А раньше об этом вспомнить было нельзя?

Я поднялся. Нужно что-то делать, причем срочно. Одеваться и бежать. Куда? Наверное, в полицию. Всего несколько дней назад ноги уже несли бы меня к другу, где нашлось бы решение любой проблемы. Для того и нужны друзья.

Таких друзей, с которыми проблемы переставали быть проблемами, у меня больше не было.

– Захар только сейчас написал, что не все стер из того, что мы не сегодня, а раньше…

– Балбес. И это самое мягкое из того, что висит на языке. Он в полицию заявил?

– Не хочет. Я тоже не хочу. Полицейские увидят фото, я несовершеннолетняя, они расскажут родителям, это все пойдет в дело…

– Если найдут, то да, возможно. Но ведь надо еще найти. А если кто-то неизвестный выложит снимки в сеть – думаешь, будет лучше? Как называются такие сайты и группы? «Шалавы нашего города»?

По лицу Машеньки пошли пятна:

– Я же не шалава… Думаешь, их именно туда?..

– Еще могут на сайты знакомств, если в телефоне контакты забиты.

– Вместе с номером телефона и адресом?!

Сестренка мешком осела на землю. Из-за ее плеча выглянула встревоженная Хадя.

– Ложись спать, – попросил я. – Пожалуйста. Мы сами разберемся.

Вот бы меня так сестренка слушалась. Дверь тихо затворилась.

– Что сделать, чтобы снимки вообще никто не увидел? – донеслось глухо, словно из могилы, где Машенька себя уже похоронила и отпела.

– Не фотографироваться в таком виде.

– Для чтения нотаций у меня родаки есть.

– Прости, просто голова кругом. Связывайся с Захаром. Нужно узнать точно, что и как произошло. Все детали и приметы грабителей – мне сюда, сейчас же.

Через пять тягостно тянувшихся минут Машенька сказала, что Захар хочет общаться со мной лично, и я полез в интернет, а еще через десять минут уже набирал на своем телефоне номер единственного на сегодня знакомого в органах. Сначала Маша пыталась со своего, но я забрал бумажку, а то еще контакт сохранит. Лучше пусть он у меня сохранится. На всякий пожарный.

В последний момент, когда пошли гудки ожидания, я резко отдал трубку:

– Поговори сама, все объясни и назначь встречу.

– Почему я?

– Не факт, что он со мной разговаривать станет.

– А со мной?

В этот миг телефон ответил.

– Прохор? – Машенька отвернулась. – Это Маша. Мария Егоровна. Ну, ты сегодня, то есть вчера… да-да, она самая. Конечно, нужна, и очень, ты же оставил номер именно для этого, я и звоню. К тебе? – На меня метнулся испуганный взор, я кивнул, прошептав в другое ухо: «Пусть даст свой адрес». Сестренка снова развернулась к стене. – Хорошо. Зачем вещи? Только рассказать. Да нет же, не бьет. Это вообще не из-за него. Тут такое дело… не знаю, с чего начать. Понятно, что с начала, но… В общем… Снимки, как те, что были моим доказательством, они и в телефоне, который украли у Захара. У моего парня. Во дворе. Да. Да.

Некоторое время она тихо бубнила, на том конце задавали наводящие вопросы.

– Одна или с братом? – Она оглянулась на меня. – Э-э…

Я выхватил телефон.

– Прошу прощения, не разбудили после смены? Еще раз здравствуйте.

Веселый голос ответил:

– Какие люди! Алексантий Егорович? Сдаваться не собираешься?

Ну, раз со мной на ты, то и я.

– Ты говорил, что у тебя тоже есть сестра. Маша уже рассказала, в какой попала переплет. Нужна помощь или хотя бы совет специалиста. Больше нам в этом городе обратиться не к кому.

– Первое и обязательное в таком деле – написать заявление.

Я перебил:

– Писать заявление оба не хотят, ведь пока дело идет, снимки могут появиться в сети, и Машка выбросится из окна.

– Все так говорят. – Сержант недовольно-задумчиво хмыкнул. – Если бы все делали как положено, то и дело бы шло, и всяких уродов стало меньше, которые чувствуют свою безнаказанность, потому что такие, как вы, не хотят писать заявления.

Кто бы говорил. Это я насчет уродов, которые чувствуют безнаказанность. Кто-то этой безнаказанностью у меня дома просто упивался.

Не время вспоминать.

– Поможешь или искать другого?

Прохор думал пару мгновений.

– Что я могу сделать? Только без криминала. Помни, кто я.