Наперегонки с Эхом

***

Авик лежал на мраморном полу лицом вниз. Чтобы подняться ему пришлось сбросить с себя фигуру темнокожего мага, ничком лежавшую поверх него. Это оказалось нелегко. Он не чувствовал ни напряжения мышц, ни тем более усталости, конечности эленхомени фантасма всегда сгибались с одной и той же неизменной силой. По человеческим меркам – совсем небольшой. Наконец освободившись, он выпрямился и осмотрелся. Ясписный Зал было не узнать. Фигуры магов лежали вповалку одна на другой. Некоторые были разбиты, другие обуглены. Красные следы тянулись от центра зала к выходу, как будто кто-то волочил наружу окровавленные тела. Фигура Шогеста Брандото одна из немногих оставалась стоять посреди хаоса и кровавых разводов. Авик подошел поближе и увидел следы крови на плечах великого мага.

«Защитники библиотеки победили, – с облегчением подумал Авик. – Нападавшие, кем бы они ни были, вряд ли озаботились бы тем, чтобы поднять упавшую фигуру Учителя».

Стараясь не ступать по кровавым лужам, он выскользнул из Ясписного Зала и пошел по галерее. Было позднее утро, город жил своей жизнью, но что-то неуловимо тревожное носилось в воздухе. Выкрики торговцев звучали уже не так бойко как прежде. Горожане больше не прогуливались по улицам, а просто шли по своим делам. Летающий фрегат, как линь в стоячем пруду, неподвижно висел почти над самой библиотекой. Приглядевшись, Авик увидел, что некоторые кварталы сгорели дотла. Дым еще не развеялся над пепелищем. Значит, пожар потушили совсем недавно. Он прошел в Хранилище, здесь было малолюдно. Немногие встреченные маги выглядели испуганными. «Безымянные, безымянные», – донеслось до него из угла. Изображая на лице глубокую задумчивость, Авик прошелся туда и обратно по залу. Все разговоры были об одном и том же: незнамо откуда появившийся внутри стен Вечного Города враг, прорвался в библиотеку. Большая часть боевой магии на безымянных по непонятной причине не действовала. Авик побоялся расспросить кого-нибудь о произошедшем, вместо этого он взял несколько томов «Указателя» и принялся листать страницы. В этот раз он почему-то не сомневался в своей памяти, и даже не взял на себя труд записывать выученные им Имена. И, действительно, память его не подводила. Он быстро и четко разобрал первую половину списка. Имя, которое, как ему показалось, имело какое-то отношение к силе тяготения, обозначало плавательный пузырь рыбы. Он собирался уже сходить за новым томом, когда ему на плечи легли две тяжелые руки. Он хотел было повернуться, но кто-то ловко выкрутил ему руки и развернул по направлению к выходу. Там стояли несколько десятков волшебников всех возрастов. Все глаза были устремлены на него.

– Ваше Мудрейшество, – монотонно произнес на имперском наречии средних лет маг в пурпурной мантии, – нам совсем не хотелось отрывать Вас от Вашей работы, однако сложившаяся ситуация вынуждает нас это сделать. У нас есть основания полагать, что в библиотеке находится соглядатай, выдающий наши секреты вождям безымянных полчищ. Мы понимаем, насколько унизительно для Вас такое подозрение, но мы вынуждены будем проверить, что это действительно Ваше сознание управляет Вашей эленхомени фантасма. Мы не сомневаемся в Вас, но нам следует удостовериться наверняка. – Было видно, что он произносит эту формулу не в первый и даже не в десятый раз. Двое стражников в антимагических доспехах выступили вперед и, взяв под руки личину Нотии, потащили перепуганного Авика куда-то вниз по широким каменным лестницам. Его втолкнули в просторную залу, освещенную холодными огнями. Узкие высокие окна открывались наружу на уровне земли. Кресла, занятые волшебниками, стояли амфитеатром, спускаясь к небольшому помосту. Его повели вниз.

– Мы вынуждены будем подвергнуть вас испытанию Эр-Мергора, – все также монотонно бубнил распорядитель, не дожидаясь пока они спустятся. Авик содрогнулся. Глава древнего восстания, жестокий Эр-Мергор, ненавидел ложь и лицемерие. На потеху своим воинам он придумал развлечение: пару захваченных в плен царедворцев сажали одного напротив другого и заставляли отвечать на вопросы зрителей, или задавать их друг другу. Участь того, кто первый попадался на лжи, была предрешена: с гиканьем и улюлюканьем, лжеца выталкивали из окна высокой башни и смотрели как он, кувыркаясь и вопя, летит навстречу собственной гибели. Желая спасти свою шкуру, многие придворные начинали вытаскивать на поверхность неприглядные истории о других, заискивать перед судьями, чем тешили непритязательное самолюбие грубых мятежников, демонстрируя перед ними собственное ничтожество. Иногда сам Эр-Мергор участвовал в испытании. Он выпытывал подробности дворцовых интриг с таким утонченным изяществом и змеиным коварством, что только лишь два имперских полководца, прямые и твердые, как их стальные мечи, да еще притворявшийся глухим старый казначей, остались в живых после встречи с ним.

Это значит, он будет один на один с другим магом. И они будут задавать друг другу вопросы. И один из них или даже оба умрут.

– Именем яростной бури и попутного ветра, – монотонно произнес распорядитель формулу испытания, заключавшую в себе девиз древних мятежников, – разрешите представить вам судей. Его Высокомогущество грандмаг Фиониксионий, – полный добродушный весельчак помахал упитанной рукой, – Его Высокомогущество грандмаг Корагаст Пиррон, – эленхомени фантасма высокого мага с близко посаженными глазами и клочковатой бородой совершила сдержанный, но учтивый поклон. Третьим судьей будет, – распорядитель замешкался, – наш любезный гость с Летающих Островов, оказавший нам огромную помощь при отражении атаки безымянных. Чтобы подчеркнуть нашу признательность, мы отвели ему эту почетную роль.

Огромная фигура, отделилась от колонны. Авик вздрогнул. На голову выше самого высокого мужчины, с черными как уголь волосами, обрамлявшими смуглое, но очень неподвижное, почти безжизненное лицо с глазами, всегда глядящими прямо перед собой, гость был облачен в серую хламиду, непрерывно шевелившуюся и бугрившуюся на нем, как будто дюжина каких-то мелких животных ползает по его спине и животу под одеждой. Черная бородка, скрывавшая скошенный назад подбородок, была завита в правильные округлые колечки. Кеен не утруждал себя учтивостью.

– Мне не нужны ваши почести и ваши варварские традиции, – произнес он спокойно, но в его голосе звучала сталь. Маги пригнулись, как будто ожидая удара. – Вы должны дать мне то, ради чего я прибыл. Нападение безымянных не было бы отбито без поддержки моего фрегата. Вы думаете, оно было последним? Я не собираюсь работать вашим телохранителем, у меня не хватит энергии на то, чтобы раз за разом заливать ползущих к вам скорпионов жидким огнем. Мои возможности не безграничны, а вы попросту теряете здесь время.

Было видно, что он говорит это не в первый и не во второй раз.

– Ваш запрос находится на рассмотрении в Императорской канцелярии, – пропищал распорядитель, – они должны сверить ваш статус и дать делу законный ход в предусмотренном Кодексами порядке. Мы делаем все возможное, чтобы обеспечить как можно более скорое завершение этой работы. Но Вы же понимаете, последнее слово всегда остается за Государем. Сейчас, когда ересь поразила даже императорские легионы, и на кону каждый солдат…

Кеен откинул голову и издал глухой протяжный стон, видимо он слышал этот ответ тоже далеко не в первый раз.

– Я надеюсь, вы не откажете нам и примете наше приглашение, – почти жалобно произнес распорядитель.

Недовольно тряхнув своей бородкой и подобрав хламиду, великан опустился в глубокое кресло. Авик краем глаза разглядывал его. Он понял, что ни разу не видел ни ног, ни рук незнакомца. И еще странно, что колени, скрытые хламидой, не торчали колом. И это при таком исполинском росте и таком низеньком кресле…

– Выдержать яростный шквал сегодня предстоит двум магам. Это Его Мудрейшество Оноди Нотия и его противник-партнер по испытанию, – краем уха услышал Авик, – достопочтенный грандмаг, Его Высокомогущество Рамис Ацетус.

Авик дернулся и повернулся. В кресле напротив него восседала эленхомени фантасма Рамиса Ацетуса. Чуть улыбаясь, грандмаг смотрел на него глазами, преисполненным теплоты и симпатии, но Авик чувствовал, что в глубине этих рукотворных зрачков холодным пламенем горит бешеная ненависть. Авик бросил взгляд на внутреннюю поверхность запястья, где было выгравировано заклинание возвращения. Он вздрогнул: рун не было, кто-то выскреб то место, где находилась гравировка. Холодная рука ужаса сжала его сердце. Он затравленным взглядом посмотрел на Рамиса, тот мягко улыбнулся ему. Глаза его сияли торжеством.

– Правила вам известны, – продолжал распорядитель, – если хотя бы один судья усомнится в вашей подлинности или заподозрит вас во лжи, эленхомени фантасма будет немедленно уничтожена без права на восстановление.

«Я погиб, я погиб, – думал Авик. – Каким образом он выжил? Догадывается ли он, кто на самом деле сидит перед ним?»

– Позволю себе произнести короткое эээ… вступительное слово, – Рамис Ацетус сделал изящный жест рукой. – Мы с Отиком старые друзья. У меня нет, и не может быть никаких сомнений, что перед нами именно он, эээ… всемерно почитаемый в Хориве маг-отшельник, тот, к кому эпитет «великий» относится безо всяких эээ…натяжек, Оноди Нотия. Мы прекрасно поговорим, не правда ли, Отик? Мы давно не беседовали, так может, используем это эээ… недоразумение для хорошей магической беседы. Ты согласен? – Рамис говорил на своем великолепном имперском, сомнений в том, что это именно он, у Авика не было.

– Конечно, Ряма, – ответил Авик, утвердительно кивая, а сам подумал: «Что за игру ты затеваешь, старый негодяй?»

– Ты не напомнишь мне тему нашего последнего эээ…разговора? – наморщив лоб, снисходительно спросил Рамис, – кажется, это было на приеме в честь ханского посланника.

Стараясь подражать размеренной речи Нотии, Авик негромко произнес:

– Да, скучнейший был прием, но мы тогда неплохо побеседовали, я рассказывал о своих последних работах. Но, кажется, мы виделись и после этого… – как бы в сомнении, он перевел рассеянный взгляд на Рамиса, краем глаза рассматривая судей. Островитянин, склонив голову, неподвижно смотрел куда-то вниз. Двое магов подозрительно всматривались в него, должно быть, его сильный акцент насторожил их. Однако Нотия был настолько нелюдим, что мало кто мог помнить его голос и акцент. Рамис вздрогнул от произнесенных слов: он, видно, ожидал легкой победы.

– Ты говорил о своей последней работе, – быстро сказал он. – Ты обнаружил что-то удивительное. Не расскажешь нам об этом?

– Ну, я бы не хотел распространяться об этом, пока манускрипт не закончен. – По вытянувшемуся лицу Рамиса, Авик понял, что это правильный ответ, – кое-какие детали все еще следует уточнить. – Судьи понимающе закивали головами, аккуратность в магической науке – прежде всего, да и не следует рассказывать о своих открытиях раньше времени.

– А кто еще присутствовал на той достопамятной встрече? – спросил Рамис.

Авик вспомнил сплетни Хуры и вполне пристойно воспроизвел имена присутствовавших

на приеме. Рамис кивал, морщины на лицах судей разглаживались.

– А я слышал, ты последнее время занимался расшифровкой различных древних письмен? – осмелел Авик. Рамис удивленно поднял брови.

– Нет. С чего ты взял? – ответил он, улыбаясь своей доброжелательной улыбкой. – Последнее время я интересовался совершенно другими вещами.

– Ты, вроде, говорил о какой-то табличке, – хмуря брови, как будто пытаясь что-то вспомнить, произнес Авик, – что-то связанное с подземельями Мароджара.

В лице Рамиса не дрогнул ни один магический мускул.

– Вы заблуждаетесь, – холодно сказал он.

Авиком овладевала ярость. «Лицемер, лицемер!», – стучало у него в голове. Перед глазами неотступно вставали картины подземной тюрьмы. Он представлял себе, как этот напыщенный самодовольный старик спускается по лесенке в свое тайное логово, где многие месяцы, если не годы страдают невинные жертвы его тщеславия.

– Ваше Мудрейшество, – вмешался распорядитель, – опишите нам, пожалуйста, все, что Вам известно о последних интересах Его Высокомогущества Рамиса Ацетуса.

– Если мне не изменяет память, – с расстановкой произнес Авик, подавляя душащее его бешенство, – последнее, чем всерьез интересовался Рамис, было то, каким ядом была отравлена колючка, которую он извлек из своей ягодицы. Впрочем… – он не успел договорить, потому что Рамис взвился, потрясая кулаками.

– Вонючий козопас! – кричал он, сокрушая воздух взмахами рук. – Дрянной мальчишка, грубиян, как ты смеешь дерзить мне, Великому грандмагу? Ты обманом завладел эленхомени фантасма почтенного Нотии, ты… ты… возможно убил его!

Авик перевел взгляд на судей. Кеен наблюдал происходящее, широко раскрыв рот и вытаращив глаза. Его, казалось, забавляла вся эта сцена. Маги насупившись, сурово смотрели на Авика. Зрители повскакивали со своих мест. Он понял, что проиграл. Любой, знавший Рамиса Ацетуса, сразу признает его по припадку бешенства. Ни один лицедей не сможет этого изобразить так хорошо. Сейчас он накричится, успокоится, сделает три глубоких вдоха и медленно опустится в кресло, свесив голову на грудь и закрыв глаза. Авик судорожно пытался вспомнить заклинание возвращения, но в голову предательски лезли лишь Имена из списка Когтя.

– Мне нужно было заковать тебя в колодки, еще тогда, когда ты надерзил мне во время урока – прохрипел Рамис и медленно опустился в кресло, опуская голову на грудь. Эленхомени фантасма не пускали пены изо рта и не дышали, поэтому он не смог сделать свои три вдоха.

– Он лжет, – произнес дородный маг, указывая рукой на Авика.

– Перед нами несомненно Рамис Ацетус, – согласился с ним второй, – у нас нет оснований не верить Его Высокомогуществу…

– Оба лгут, – прозвучал раскатистый голос кеена.

– Не понимаю… – встрепенулся было Рамис. По его глазам Авик видел, что он судорожно читает про себя заклинание возвращения, но двое стражников уже замкнули вокруг его груди толстый антимагический обруч, и он затих, безжизненно уронив голову на плечо.

Одним могучим ударом булавы стражник разбил эленхомени фантасма Рамиса Ацетуса, освободил обруч от обломков и двинулся к онемевшему, скованному ужасом, Авику. Стражник забросил свой обруч, но тот почему-то отскочил прямо в воздухе, и застрял, захватив массивный набалдашник на спинке кресла.

– Беги, мальчик, что ты медлишь? – прозвучало вдруг в ушах у Авика. Он обернулся. Похоже, никто кроме него, не слышал этих слов. Все маги возмущались неловкостью и нерасторопностью стражника. Тот краснел, кряхтел, бранился, но обруч все никак не хотел освобождаться.

– Наперон Хоксу Киметрэйр…, – снова зазвучал голос в голове. Авик узнал начало заклинания возвращения и немедленно вспомнил его целиком. Скороговоркой повторяя Имена, он скосил взгляд на кеена. Тот тоже смотрел на него. В уголках его губ играла чуть заметная улыбка.

Авик очнулся в пещере. Уши были заложены, голова кружилась. На него встревожено смотрели два зеленых, мерцающих в темноте глаза. Он зачем-то принялся ощупывать себя, все было в порядке.

– Ну, ты даешь, – раздался в полутьме голос Хуры, – ты провалялся целый день, целую ночь и потом еще один день!

***