Профессия: разгадывать криминальные тайны. Том 2

– Спасибо за добрые слова. Работаю, как умею. Надеюсь, вы не думаете, что у меня в данный момент в работе расслабуха, нагрузка маленькая, и я, если вдруг случится заниматься сотрудниками ГАИ, проведу расследование быстро, на раз-два?.. В вашей истории упущено время, восстанавливать детали придётся с большими трудностями… А нагрузка у меня не слабее, чем у других наших ребят. Три сложных дела! Но, если честно, мне уже интересно взглянуть на ваше дело и узнать, что же там случилось с человеком по фамилии Епифанов. Кстати, я бы нынче охотно взялся за любую работу, которую надо выполнять в городе. У меня жена беременна, и вечерами хочется быть дома, рядом с ней, а не на выезде.

– Как я понимаю, вы даёте своё принципиальное согласие. Верно?

– Вы правильно меня поняли! Я сумею перекроить, перепланировать своё рабочее время так, чтобы его хватило и для властителей дорог.

– Тогда я отправляюсь к руководству. У меня найдутся аргументы для решения вопроса о передаче дела вам. Его материалы я уже запросил в Ленинской прокуратуре. Не сегодня, так завтра дело будет здесь.

* * *

Прошёл день, за ним второй.

Алексей Горовой был вызван руководителем следственной части Ликутиным.

– Прими в работу, – сказал тот, протягивая следователю тонкую папку с документами. – Начальник следственного управления говорит, что тебе известно, о чём идёт речь.

На лицевой стороне папки Алексей прочёл короткую надпись, выполненную тёмно-синим фломастером: «Уголовное дело №40081. Начато 12 января 1992 года. Часть 2 статьи 171 УК РСФСР».

– Я всё понял, ничего объяснять не требуется, – согласно кивнул он.

– А вот мне требуется! Почему я не в курсе событий? У меня в отделе сотрудники начали самостоятельно распределять между собой нагрузку? – укоризненно взглянул Ликутин на подчинённого.

– Не далее чем во вторник ко мне пришёл Владимир Алексеевич Куликов и рассказал, что его заместитель возбудил дело в отношении работников ГАИ по факту превышения власти, а Ленинская прокуратура, на чьей территории произошли события, не хочет его расследовать. Вернее, не желает работать по нему так, как это должно. Просил меня принять дело к производству. Бегать от работы – это не по мне, и я согласился, пообещав, что сразу же приступлю к расследованию, как только поступит соответствующее официальное распоряжение руководства о передаче дела мне.

– Ох, какие мы! Нам хлеба не надо, нам работу давай!

– Я поставил себя на место Куликова. Это ж вовсе не дело, когда наши коллеги из района пренебрежительно отмахиваются от руководителей надзорного отдела, как от назойливых мух…

– Нарушишь сроки следствия по другим своим делам, спрошу без всякого снисхождения!

– Да это понятно! – сказал Горовой, направляясь к двери.

Весь день он был занят текущей работой. Полученную от Ликутина папку раскрыл только вечером.

К картонной корке прочной ниткой была подшита стопка бумаг, в которой машинописные документы чередовались с рукописными. Не подшитым было лишь постановление о передаче дела в следственную часть, имевшее в верхнем углу резолюцию заместителя прокурора области: «Тов. Горовой А. П., проведите расследование в соответствии с требованиями УПК».

Епифанов Валерий показал о происшедших событиях следующее:

– 31 июля, в субботу, мы с женой и двумя соседями – Германом Стригиным и Игорем Ненашевым в первом часу ночи поехали на «Жигулях» к себе на дачу, в район Научного Городка. В городе после дневной жары стояла жуткая духота, мы планировали остаться в садоводстве ночевать, но прежде мечтали искупаться в озере. Я управлял машиной, жена Вероника сидела рядом, соседи – на заднем пассажирском сидении. Автомашина принадлежала Стригину, но хозяин попросил меня сесть за руль, так как они с Ненашевым были немного выпивши. Я предварительно взял дома водительское удостоверение… Ехал со скоростью не более сорока пяти километров в час, не спешил, поскольку управлял чужой машиной в ночное время, а дорога была сильно разбита.

Едва мы проследовали мимо мясокомбината и выехали за город, справа на обочине из-за кустов появился человек, который взмахнул рукой, предлагая остановиться. Я, не останавливаясь, продолжал движение. Жена сообщила, что махнувший рукой мужчина был в форме сотрудника милиции, только без фуражки, галстука и полосатого жезла. И добавила: «Хорошо, что не остановился. Ещё неизвестно, кто это был. По телевизору в новостях регулярно сообщают, как бандиты, переодетые в милицейскую форму, нападают на людей».

Вскоре сзади замаячила автомашина с дальним светом, у садоводства «Дизель» она включила «мигалку». Стало ясно, что это преследует милиция в связи с невыполнением требования об остановке. Я принял вправо и нажал на тормоз. Слева и чуть впереди остановилась автомашина «ВАЗ-21013» в милицейской раскраске, из которой выскочили три здоровенных парня в милицейской форменной одежде – старший лейтенант, лейтенант и сержант – и подбежали ко мне. Молча, не представляясь и не высказывая каких-либо претензий, старший лейтенант схватил меня за ворот рубашки, подтянул к окошку и ударил кулаком по голове, а потом потащил из машины, прямо через окно. «Что это ещё за хамство?» – возмутилась жена. «Замолчи, шлюха!» – ответил он и прибавил нецензурную брань. В меня вцепился второй офицер. Они резко распахнули водительскую дверцу, и я вывалился на дорогу. Схватив меня под руки, офицеры волоком утащили меня в неосвещенное место, на пятнадцать-двадцать метров от машины в направлении города. Сержант, держа в руке пистолет, сопровождал их. Офицеры волокли меня спиной вперёд. При этом они взяли в руки резиновые дубинки, которыми принялись «охаживать» меня по спине. Ворот рубашки был порван сразу, при волочении спортивные брюки сползли вниз, а трусы от трения о дорожное покрытие порвались. Оставив меня, сидящего на земле, с сержантом, офицеры ушли к машинам. Сержант, сжав пальцами мою шею, некоторое время удерживал меня на месте. Он тоже меня не жаловал: пнул по пояснице, ударил рукой по затылку. Потом он сгибом левой руки обхватил меня удушающим приёмом за горло, завернул правую руку за спину и привёл к машинам. «А он ведь абсолютно трезвый!» – сказал офицерам сержант таким тоном, как будто нетрезвого водителя можно было на их месте избивать беспричинно.

От меня потребовали подуть в специальный мешочек, я подчинился. Реактив показал, что я трезв. Этим обстоятельством работники ГАИ были сильно озадачены. Они долго не знали, что делать дальше. Жена рассказала, что в моё отсутствие Стригину тоже досталось: старший лейтенант бил его дубинкой и брызгал в лицо слезоточивый газ из баллончика. Затем по рации была вызвана ещё одна машина. В подъехавшем «УАЗе» за рулём находился милиционер в форме, в салоне сидели несколько мужчин в гражданской одежде и женщина. Нас с женой и Стригина с Ненашевым в милицейском сопровождении повезли в Ленинский РОВД, где был составлен протокол о том, что я не исполнил требование сотрудника ГАИ об остановке. Здесь я узнал, что фамилия старшего лейтенанта – Ратманов, лейтенанта – Довгалев, сержанта – Зенков. Сотрудники ГАИ писали ещё какие-то бумаги. Потом нас отпустили. Места ушибов нещадно болели, и мы со Стригиным обратились за медицинской помощью в ближайший травмпункт.

Прошёл день, и меня вызвали в суд. Оказалось, что работники ГАИ оформили фиктивные документы, будто бы я и Стригин оказывали им сопротивление. Суд предоставил возможность высказаться, и я постарался объяснить, как сотрудники милиции по-хулигански, без объяснения причин напали на меня и нанесли жёсткие побои, а помимо того оскорбительно вели себя по отношению к моей жене, избили и обрызгали слезоточивым газом Стригина. Но суд поверил утверждениям представителей госавтоинспеции и наказал нас денежными штрафами.

Горовой продолжал изучать материалы уголовного дела.

Доводы Епифанова касательно нанесённых побоев подтверждались приобщённой к делу медицинской справкой клинической больницы Моторного завода. Из неё следовало, что в 3 часа 40 минут 31 июля 1991 года Епифанов обращался в травмпункт больницы за медицинской помощью. При осмотре у него были обнаружены пять полосовидных кровоподтёков в области спины с переходом на шею, кровоподтёк неправильной формы в поясничной области.

Сведения об отдельных моментах происшедших событий, которые не мог видеть Епифанов, были получены при допросе Стригина Германа:

– Когда работники милиции потащили Епифанова в темноту, избивая дубинками, я выбрался из салона. В это время к нашей машине сзади подошёл старший лейтенант. Стал ему объяснять, что я – хозяин автомобиля, документы у нас в порядке, водитель трезв. Офицер слушать меня не стал, вместо этого дважды ударил дубинкой по спине, потом брызнул в лицо «Черёмухой» из баллончика. Глаза обожгло, мне стало дурно, я свалился в кювет.

На имя Стригина Германа в деле также имелась медицинская справка клинической больницы Моторного завода. Врач травмпункта, осмотревший Стригина в 4 часа 05 минут 31 июля 1991 года, обнаружил у него два полосовидных кровоподтёка в правой поясничной области с наличием осаднений у правых концов кровоподтёков и на фоне их.

Показания супругов Епифановых, Стригина и Ненашева были последовательны и совпадали между собой. Они вызывали доверие.

Все три сотрудника ГАИ в своих показаниях применение физической силы и спецсредств к Епифанову объясняли тем, что водитель оказывал им сопротивление и пытался скрыться. Делать какие-либо выводы, даже предварительные, было слишком рано. Но каждый из них описывал происшедшие события по-разному, а это вызывало большие сомнения в правдивости слов представителей власти.

Ратманов показал:

– Я прохожу службу в должности командира пятого взвода в отдельном батальоне дорожно-патрульной службы (ОБДПС) ГАИ областного УВД. Прошедшим летом я занимал должность старшего инспектора ДПС и временно исполнял обязанности командира взвода. В ночь на 31 июля наш взвод осуществлял дежурство по обеспечению безопасности дорожного движения в Октябрьском районе областного центра – этот район на постоянной основе закреплён за нашим взводом. Ещё два наших экипажа дежурили в Ленинском районе в связи с тем, что в этой части города имела место высокая аварийность: экипаж старшего инспектора ДПС Довгалева был на автомашине «УАЗ-469», экипаж инспектора ДПС Тагильцева – на «ВАЗ-2109».

После полуночи я на автомашине «ВАЗ-21013» под управлением младшего сержанта Зенкова выехал в Ленинский район, чтобы проконтролировать несение службы подчинёнными. Около часа ночи мы прибыли к перекрёстку в районе мясокомбината, где в это время находились два наших экипажа. Они работали. Останавливали каждую проходящую машину.

Вскоре через перекрёсток в направлении Научного Городка на повышенной скорости проследовала автомашина «ВАЗ21011». Кем-то из наших сотрудников водителю был подан сигнал об остановке. Но машина не остановилась. Предполагая угон или опьянение водителя, я организовал её преследование. К нам с Зенковым сел Довгалев. И мы тронулись вслед, включив проблесковые маячки. Одновременно к преследованию присоединился экипаж Тагильцева на более скоростной «ВАЗ-2109» с включённой сиреной.

Нарушитель, не снижая скорости, двигался по середине проезжей части и создавал реальную угрозу для проходившего транспорта. Двумя автомобилями мы зажали преследуемую машину в «коробку», и она остановилась. Я подбежал к водителю (его фамилию Епифанов узнал позднее) и представился: «ГАИ. Ратманов». Предотвращая дальнейшее движение автомобиля, я ухватился за ключ зажигания, повернул его и выдернул из замка. При этом неожиданно получил от водителя удар кулаком по руке. Схватив сквозь распахнутую дверцу Епифанова за руку, выдернул его из машины и принялся проводить личный досмотр на предмет возможного наличия оружия. Епифанов ударил меня кулаком в грудь и бросился бежать в направлении города. Мы с Зенковым стали его преследовать, так как личность нарушителя правил дорожного движения не была установлена. Экипаж Тагильцева не вмешивался в происходящие события. Что делал Довгалев, я не видел.

Пробежав метров тридцать-сорок, мы в темноте настигли Епифанова. Я произвёл его досмотр, обнаружил и изъял водительское удостоверение. Взяв водителя под руки, повели его к машине. Епифанов вырывался, пришлось усмирить его резиновой палкой ПР-73, висевшей у меня на руке, которой я нанёс несколько ударов по спине водителя, всего – не более трёх. Епифанов был освидетельствован на предмет алкогольного опьянения, он оказался трезвым. В это время от мясокомбината на «УАЗ-469» подъехал инспектор Линдман, напарник Довгалева. Экипаж Тагильцева я отпустил. Потом все мы поехали в Ленинский РОВД, где Довгалев составил административный протокол о невыполнении Епифановым требования об остановке. Мы с Зенковым написали рапорта на имя начальника РОВД об оказании Епифановым сопротивления. Довгалев написал какой-то рапорт в отношении хозяина автомашины Стригина. У меня конфликта со Стригиным не было, физической силы и спецсредств я к нему не применял.

Рассказ Довгалева о происшествии выглядел так:

– Силами двух экипажей мы настигли машину Епифанова и вынудили его остановиться. Когда Ратманов начал досматривать водителя на возможное наличие оружия, тот оттолкнул его и бросился бежать. Ратманов и Зенков стали его преследовать. Я в это время подошёл к остановленной автомашине и потребовал, чтобы пассажиры не покидали салона. Они не подчинились, начали вылезать из машины и возмущаться тем, что их остановили. Более других была недовольна женщина, но агрессивных действий она не предпринимала. Вскоре Ратманов с Зенковым привели водителя Епифанова. Ему провели освидетельствование с использованием прибора «контроль трезвости», опьянение у водителя не было выявлено. Все документы у него также были в порядке. Слегка нетрезвый собственник автомашины Стригин, один из пассажиров, имел при себе технический паспорт транспортного средства. Епифанов уверял, что не видел поданного ему сигнала об остановке. Экипаж Тагильцева в наши действия не вмешивался, он вскоре уехал. По рации был вызван мой напарник Линдман на «УАЗ-469», остававшийся у мясокомбината за оформлением протоколов, после чего мы вместе с водителем и пассажирами задержанной машины проследовали в Ленинский РОВД. Мне не известно, применялись ли резиновые палки и слезоточивый газ в отношении Епифанова и Стригина. Лично при мне находился только табельный пистолет, спецсредств не было.

Инспектор ДПС Зенков был в своих показаниях немногословен:

– Я уже изрядно подзабыл события той ночи. Помню, что мной был подан сигнал об остановке водителю проезжавшей автомашины «ВАЗ-21011», но водитель его проигнорировал. Ратманов дал команду на преследование. В мою машину сели Ратманов и Довгалев, мы тронулись. Я быстро догнал машину Епифанова, прижал её к бровке. Водитель вынужден был остановиться. Когда Ратманов попытался выдернуть в этой машине ключ зажигания, водитель стал ему препятствовать, ударил по руке. Тогда Ратманов вытащил водителя из машины, но тот ударил его кулаком в грудь и стал убегать. Я погнался за Епифановым, настиг его и привёл из темноты к машинам. Водителя при этом не избивал. Позднее Епифанов был доставлен в Ленинский РОВД, где на него составили протокол о нарушении правил дорожного движения. Никто из сотрудников ГАИ не применял в ту ночь спецсредства ни к водителю Епифанову, ни к владельцу автомашины Стригину.

Горовой долго сидел над бумагами. Не уходил домой, пока не прочёл всё, от первого до последнего листа. Некоторые из участников событий писали свои пояснения собственноручно, а были «писаками» ещё теми, с корявым прыгающим почерком – не приведи судьба кому-нибудь читать.

Утром позвонил Куликову:

– Владимир Алексеевич, я принял дело к производству, с сегодняшнего дня впрягаюсь в пахоту. Вчера я плотно посидел над материалами, внимательно изучил их и теперь знаю причину вашей настойчивости в стремлении оживить работу по этой истории. Я вижу в ней чистой воды произвол. Старший лейтенант с фамилией Ратманов возомнил себя властелином городских дорог, видит автотрассы своей вотчиной, в которой он волен по своему усмотрению карать или миловать участников движения. Есть большое желание поработать по делу и постараться вернуть небожителя на землю. Пожелайте мне удачи.

* * *

Субботу, выходной день, Горовой привычно провёл на рабочем месте. По-другому было нельзя. Зашьёшься. Следователи прокуратуры Ленинского района в этот день тоже работали.

– Лёша, рад тебя слышать! – поприветствовал Горовой по телефону своего коллегу Полоскуна. – Скажи, ты чего с такой лёгкостью прекратил недавно дело по работникам госавтоинспекции? Ты же, насколько знаю, не из тех, кто быстро крылья складывает?

– Я сейчас занят… и не один. Говори быстро, чего хочешь? И с чего вдруг тебя эта тема так сильно щекочет?

– Твоё постановление о прекращении отменено и мне поручено вести это дело. Вот и хочу полюбопытствовать, какие в нём есть подводные камни, которых мне не видно?

– Нет там никаких подводных камней! – недовольно фыркнул Полоскун. – Много времени прошло с момента конфликта водителя Епифанова с гаишниками. Невозможно теперь установить, кто из них прав, кто виноват.