Болельщик на солнцепёке. Рассказы о любви и спорте

?Жарко! – смеялась Катюша.

Ей нравилось, что зимой все прохожие, а не только мамашки на площадке, обращают на неё внимание.

Зимой можно кататься на коньках. Нет, Катюша бы и на лыжах каталась, но дома лыж не было, никто не ставил на лестничный пролёт, заваленный разнообразным барахлом, лыжи. На лыжах Катюша каталась в школе – там в тренерской стояли «общественные». Но Катюша росла, а лыжи всё были для «началки»[30 - Началка – начальная школа]. Катюша с ужасом думала о том, что вдруг нога выросла, и тогда ботинки не подобрать. Лыжи-то – фиг с ними, длина лыж Катюшу мало волновала. Да и длина палок тоже, Катюша вообще без палок могла кататься… По закону подлости «лапа» у Катюши выросла – ботинок учитель физкультуры подобрать не смог, расстроился, стал клясть последними словами «финансирование», которое всё «урезают и урезают», что «чиновники богатеют, а бедные нищеют». Но Бог есть! Он слышит Катюшины молитвы. Катюша часто просила у Бога что-нибудь, она общалась с ним, как с единственным другом, который никогда не предаст, и всегда рядом, всегда следит за её жизнью, не бросает. Лыжные ботинки появились на лестнице, но были «сорок пятого-растоптатого». Зато коньки, их тоже пожертвовал кто-то по воле божьей, Катюше подошли, и совсем не рваные и не ржавые. Мама покрутила коньки в руках, сняла потрескавшиеся зелёные чехлы, посмотрела на лезвие и сказала:

? Советские. Фигурные.

? Я вижу, что фигурные, ? сказала Катюша.

? Натуральная кожа. Вон видишь: цена ? тридцать один рубль, и лезвия, мастерские – два рубля тридцать, с длинным зубчиком на носке, а обычные рупь-шестьдесят стоили. У меня без этого зубчика были коньки. Смотри: он опасный, Катюш, споткнуться с непривычки можно.

? Хорошо, что чёрные, ? говорила мама, пока дочка расшнуровывала и зашнуровывала коньки, примеряла. – Хорошо, что размер двадцать пятый.

? Это какой?

? Это сороковой.

? Но они мне как раз, а у меня тридцать восемь.

? Ссохлась кожа, столько лет. Почти мои ровесники, Катюш, чуть младше. Я ведь тоже ссохлась за это время.

Это было правдой. Мама Катюши в свои пятьдесят была суховата, седа и морщиниста. Катя помнила маму цветущей, почти без морщин, тогда, в детстве, мама казалась ей огромной, большой как гора. А теперь Катюша обогнала маму по росту: папины гены.

Катюша невзлюбила «новые» коньки. Раньше она каталась на хоккейных, а на этих она цеплялась зубчиком за лёд, спотыкалась, падала. Но выбирать не приходилось. Нельзя было и перед племянницей показывать слабину. С племянницей Катюша каталась всегда на хоккейной коробке под носом у тренера. Владимир Игоревич никак не реагировал на Катюшу, включал игнор, смотрел сквозь ? так же как на мамаш и папаш, опекающих на льду своих детей. Если было время тренировки хоккеистов или шла вечерняя заливка льда, Владимир Игоревич грубо прогонял Катюшу с площадки. Тогда Катюша отправляла племянницу кататься на ледянке, а сама стояла у бортика, смотрела на тренировку или заливку, не уходила: вдруг тренер сменит гнев на милость, вдруг ему понадобится помощь.

Однажды Владимир Игоревич расчищал на коробке снег, а один хоккеист, чужой хоккеист, взрослый, всё катался и катался, мешал расчищать. (На коробку зимой ходили все хоккеисты из ближайших домов.)

? Уйди! Не видишь: я лёд чищу.

? Сам уйди, ? ответил хоккеист. – Мы сейчас здесь с ребятами играть будем.

Владимир Игоревич не привык не дочищать лёд до конца.

? Да играйте. А мне расчистить надо, да и сам бы помог, а потом бы гонял, вон, лопата стоит,? сказал тренер, и продолжал чистить.

Вдруг хоккеист налетел на Владимира Игоревича и ударил клюшкой по лицу:

? Пшёл отсюда, халдей! Не понял, что ли?

Владимир Игоревич схватился за глаз:

? Сейчас полицию вызову.

? Валяй! – сказал хоккеист, и, как ни в чём не бывало, продолжал гонять шайбу.

Всё произошло очень быстро. Кроме Катюши и её племянницы Владимир Игоревич всех выгнал. Он и Катюшу выгонял, но она тянула. Напоказ, у оградки, рассевшись на льду, медленно переобувала племянницу, потом должна была переобуться сама. После стычки тренера и наглого хулигана Катюша молниеносно вставила ноги в мамины растоптанные очень удобные сапоги, взяла в руку один свой конёк, резко махнула им по воздуху. Чёрный фигурный ботинок в Катюшиных руках напоминал сейчас топорище. Стальной конёк нордически искрился длинным мастерским зубчиком в свете фонарей и не снятых ещё после Рождества гирлянд.

? Зарублю! – тихо прошептала Катя и громко приказала племяннице: ? Стой! Не уходи! Свидетелем будешь! – крикнула истошно, на всю коробку, на всю площадку, покатила, не отрывая подошв ото льда, за хоккеистом.

Владимир Игоревич звонил по мобильнику, вызывал «Скорую».

Катюша подбежала, подкатила на ногах к хоккеисту и дала коньком по его шлему, а кулаком по спине, между лопаток – на спине и на груди у хоккеиста защиты не было, просто кофта с номером. Хоккеист обернулся, замахнулся на Катюшу. Конёк и клюшка скрестились. Лезвие лязгнуло о древо. Конёк оказался опасным оружием в ближнем бою ? хоккеист это тут же просёк и отступил, угрожая:

? Дура! Шлем попортила. Платить будешь.

В ответ, держась за шнурок времён СССР, размахивая коньком с огромной амплитудой, Катюша закудахтала так громко, как она ещё ни разу в жизни не кудахтала, у неё самой барабанные перепонки чуть не лопнули. Кудахтая, Катюша ловко поймала конёк в руку, а хоккеиста со всей силой пнула головой в грудь. А потом уже Катя била коньком хоккеиста, здорового мужика. Хоккеист отмахивался клюшкой. Он разогнался, попытался переехать Катюше ступни, пытался ударить её ногой по ноге, тоже лезвием конька. Но Катюша подпрыгивала, уворачивалась. У неё была хорошая реакция, она в школе на играх по гандболу в воротах стояла. Хоккеист же был неповоротлив, неуклюж, напыщен, только напоказ крут. На изуверское кудахтание подбежали к площадке мамаши и бабушки, собачники, выходящие из парка. Их псы узнали голос Катюши, натянули поводки. Прибежали с горки родители и дети, вооружённые лыжными палками, снегокатами и ледянками. На кудахтание все собрались. Хоккеист позорно хотел бежать, но сеточная ограда коробки была высока, а в калитке стоял Владимир Игоревич, за ним, ощетинившись и рыча, рвались с поводка чёрный терьер, хаски, визгливо потявкивал пушистый шпиц. Хозяева собак и одна суперактивная ругучая бабушка повязали хоккеиста, стали ждать полицию. Владимира Игоревича увезла «Скорая». Пока ждали патруль, пока хоккеист угрожал всем тюрьмой до конца жизни, Катюша надела свои геройские коньки и стала невозмутимо с видом победительницы кататься по расчищенным полоскам льда – от бешенства хоккеист впал в истерику и расплакался.

Две недели стояла сиротливо хоккейная коробка – Владимир Игоревич не показывался. Парни из хоккейной команды уныло расчищали лёд, заливали дырки во льду, и на катке невозможно стало кататься из-за кочек. Тосковали без тренера, хозяина хоккейной коробки, говорили, что «он на больничном». Владимир Игоревич появился с немного ещё синей щекой и жёлтым фингалом. Подошёл к Катюше.

? Катерина! Читала «Чёрную курицу»?

? Угу. Мы в школе в четвёртом классе проходили, или в пятом.

? Ты меня спасла. Я тебе обязан.

? Этот нахал давно тут, ? сказала Катюша. – Всегда приходил вечером, как вас нет, закрывал калитку на защёлку, и кататься никого не пускал. Потом к нему взрослые мужики подтягивались, и в хоккей играли, а если кто чужой на лёд выходил, шайбой специально лупили, в лицо. Одному мальчику чуть глаз не выбили. Хорошо он лопатой прикрылся. Я хотела вам рассказать, но вы же…

? Значит так, – перебил Владимир Игоревич, – значит, Катерина-Пацан, начинаем с тобой другую жизнь.

Месяц ушёл у Владимира Игоревича на то, чтобы добыть у Катиной мамы дочкино свидетельство о рождении – она не хотела с ним расставаться даже на час.

? Откуда я знаю? – пугалась Катина мама. – Вдруг вы из органов опёки, и хотите у меня ребёнка отнять?

? Почему же? –удивлялся Владимир Игоревич.

? Да потому. Вон, Юлю со второго этажа лишили родительских прав.

? Да вы что?

? Да-а. Она на автобусной остановке ребёнка забыла.

? Но вы-то не забыли?

? Да забыла я давно о детях. Я тоже родительские обязанности не выполняю. Из школы сколько раз в соцзащиту на меня писали.

? Почему же не выполняете?

? Ну… У нас дел много, понимаете… Много собак. Всех кормить надо.

? Дайте свидетельство, скан и ксерокс сделаю, верну. И фокусницу вашу, Катерину, кормить не придётся, государство вашу дочь кормить будет.

– Это в детдоме? Ни за что не дам метрику!

– Ну что вы! Чемпионку из вашей Катерины сделаем!

? Да уж. Так я вам и поверила. Сейчас везде деньги нужны, а у меня забот много, а денег мало, ? лицо мамы Кати задёргалось, она готова была разрыдаться. – Я животных люблю, понимаете?

? Я животных не люблю, ? ответил Владимир Игоревич. – А свидетельство о рождении всё-таки дайте. В центр спорта и досуга хочу дочь вашу записать. В беговую группу.