Болельщик на солнцепёке. Рассказы о любви и спорте

? Нет. Вон то что?

? Так, трубы!

? Нет! Вон та, дудка с закруткой?

? Тоже труба!

? Нет! Трубы – те, ? Филипп указал на самую большую трубу. ? А это что?

Мама не знала, что. Из духовых маме Лене был хорошо известен только пионерский горн. Но мама Филиппа была общительная, ей ничего не стоило и в школе в актовом зале на общем собрании вопрос директору задать, а уж трубочистам… то есть трубадурам, то есть… трубистам-горнистам, то есть трубачам, мама Лена могла задать сто вопросов сразу и не задумываясь: как жизнь, как семья, много ли получают, и так далее. В перерыве между маршами она подошла к оркестру, встала рядом с барабаном и обратилась сразу к двум трубам:

? Сыну понравилось. Спрашивает ? что это?

? Валторна, ? хором ответили трубы-не-улитки и барабан. Казалось, они привыкли к таким вопросам. А валторнист стал почему-то хмурым и продудел на своей улитке что-то грубое, хриплое.

Духовой оркестр начал знакомую маме Лене песню «Сигнальщики, горнисты». Мама Лена объяснила Филиппу, что та закрученная – валторна, а песня сейчас ? про воинов, погибших на войне. Филипп успокоился, стал слушать музыку ? он её наконец-то расслышал! – и даже подпевал вслед за мамой припев:

Сигнальщики-горнисты

Сигнальщики-горнисты

Мы двери открываем

В года и города[23 - Текст Н. Добронравова]

Филипп бежал по лесной трассе. Он впервые слышал осень. Услышал, а не увидел, осень Филипп сто раз видел. Ну, не сто, а десять. Вообще-то, он не очень понимал эти разговоры об осени. Жёлтого цвета листья он видел и летом, но почему-то летом жёлтый все называли зелёным. Конфузы с цветами проходили и на уроках рисования – он путал зелёный и красный, но не заморачивался, старался рисовать всё в любимых коричнево-жёлтых тонах. Филиппу и в голову не могло прийти, что он неверно, не так как все, видит цвета. В цветах осени Филипп не путался, поэтому осень стала его любимым временем года – ведь, все кругом называли цвета так же, как он. Филипп бежал, а в голове у него шумела музыка… Ветер и музыка. А ещё голоса! Голоса слышались откуда-то издалека, из-за деревьев… Филипп притормаживал, оборачивался, дышал воздухом прелой листвы, прибитой вчерашним дождём. Филипп забыл о соревновании. Вспомнил, когда его начали обгонять девочки. Пробежал плохо. Финишировал с каким-то новым просветлённым, а не напряжённым, как обыкновенно, лицом. Филипп не стал оправдываться, рассказывать маме небылицы о том, как его толкали на трассе и делали подножки, а дома Филипп, перестав злиться на «позорный» результат, сказал:

? Пробег – ерунда, я теперь вообще ориентировщик. Я не по тропинкам, а по дремучим лесам буду бегать… Мама! Я хочу играть на такой трубе.

И, как ни странно, Филиппа приняли в музыкалку. Десятилетнего, в октябре-месяце, да на бюджет. Настоящие чудеса продолжались! У педагога ушёл ученик, и произошёл, что называется, добор – Филипп оказался в нужном месте в нужном кабинете в нужное время.

В музыкалке Филиппу понравилось. Место много в фойе, и все давние враги по детской площадке в этой музыкалке обитают – можно им сполна за всё отомстить, за все годы сразу. Оказалось, что футляром от валторны удобно драться. Но другие мальчики футляры расстёгивали и дрались скрипками, гитарист угрожал «сделать испанский воротник». Но Филипп не стал открывал свой футляр, он берёг инструмент. Он так долго мечтал о нём. Первые полгода он только дудел в мундштук, мама копила на инструмент деньги. Филипп дождался своего часа: мама скопила, и его допустили до инструмента. Преподаватель очень беспокоился, что встанет дыхание – всё-таки Филипп был худой, а для духовых больше подходят пловцы или борцы ? нужна мощь, нужны лёгкие. Но у Филиппа, несмотря на костлявость, дыхание «не встало» – недаром же он с рождения днями напролёт гулял на свежем воздухе, а теперь ещё и бегал. Преподаватель был скуп на похвалы, но в общем и целом был учеником доволен. Он всё сравнивал Филиппа с предыдущим учеником, который испортил себе прикус валторной, резцы у ученика стали кривые, как у вампира, и предыдущая мама в срочном порядке забрала горе-вампириста-валторниста, тут как раз Филипп и подвернулся.

? Это надо же! Променять валторну на ортодонта и бреккеты! – возмущался валторнист. – Ты-то меня на спортивное ориентирование не променяешь?

? Нет, ? сказал Филипп. – Никогда. Я на ориентирование тут рядом хожу, в лесопарк. А соревнования у меня только по выходным, я только в выходные не могу.

? В выходные и я на дачу уезжаю, ? успокаивался преподаватель. – Ты молодец.

Все заметили: Филипп изменился. Он стал меньше гулять, а если гулял, то ни за кем не гонялся, никуда не лазил, спокойно общался. Стал почти примерным. И даже очередную школу, которую собирались менять, не сменил. Филипп прижился и в классе, учителя больше не таскали Филиппа к директору, перестали вызывать маму Лену, и она перестала трястись от испуга и стыда на собраниях.

? Не только валторна Филиппу помогла, тут и бег помог, ? говорила мама Лена другим мамам на детской площадке.– Только вот с ориентированием у Филиппчика проблемы: бежит быстро, а на местности теряется. Даже в парке может потеряться, а уж в лесу…

Мама Лена теперь была в авторитете на всех ближайших детских площадках, её все уважали, все с ней советовались по поводу «нервности» детей. Мама Лена радовалась: сын при деле, на валторне играет, в музыкальной школе, где всё люди интеллигентные, воспитанные, сын и спортсмен: уже первый юношеский заслужил на ориентировании, и каждые выходные ездит на соревнования, сын и гладкие дистанции у Владимира Игоревича не бросает, бегает, и раз от разу быстрее и быстрее. «Всё-таки помог свежий воздух, ? размышляла мама Филиппа. – Двенадцать лет на это ушло и масса нервов и стыда, но помог же. Права была невропатолог».

Филипп взрослел. Он вырос, окреп, иногда брал призовые места на беге, но на ориентировании ? почти никогда. С картой Филипп «тупил», как, впрочем, и с математикой, особенно с геометрией. Филипп любил карты-маршруты спортивного ориентирования, ему нравилось смотреть на них, изучать знаки[24 - Знаки – условные знаки, обозначают рельеф и местоность], легенды[25 - Легенды—символьные легенды контрольных пунктов, более подробные чем условные знаки, в детских соревнованиях допускаются словесные легенды], ему нравилось идти по компасу, но не понимал Филипп, хоть убей, карты. Каждый по отдельности знак был ему известен, а на соревнованиях знаки смешивались в голове. Забывались. Не мог он найти и всех КП[26 - КП – контрольные пункты. Ориентировщик должен выбрать оптимальный маршрут и, по возможности, все КП на дистанции найти]. На соревнованиях, изучая карту на бегу, путался ещё сильнее – пропускал, пробегал мимо контрольные точки, выбирал не то что не оптимальный маршрут, а иногда самый длинный, не рациональный – бегал кругами как ищейка в поисках подстреленной утки. Результаты вкупе с бегом были высокие и с плохим ориентированием, но не призовые. А хотелось медали. Просто хотелось медали. Почему на кроссах он иногда получает медаль, а на ориентировании – нет? Ведь на ориентировании тяжелее бежать: по корягам, корням, кочкам, горам, крутым спускам, оврагам. И он, Филипп, рискует, бежит напрямик, преодолевает упавшие деревья как профессиональный бегун с препятствиями, Филипп и болот не боится; все болото стараются оббежать, а Филипп и тут рискует: чав-чав по болотцу, ноги по колено в иле, но минуту да сэкономит. Да что там болото, разве можно пересказать лесную трассу, с её буреломами, скользючей грязью на спусках, бесконечными лугами с пожухлой колющейся прошлогодней травой и настырным прилипчивым репьём, грязными вонючими лужами и чистыми ледяными ключами ? всего и не перечислишь!

***

После лета, в первую же сентябрьскую субботу группа центра досуга ехала на электричке в город Мирошев на Тужилов перешеек. Тренер Александр Юрьевич говорил:

? Это святые места, владимирские земли. Тут и возвышенности. Тут археологи копают, студенты, культурные пласты. Говорят, здесь и святые до сих пор по лесам бродят.

? Что: как призраки? – хохотали ребята, и угрюмые грибники переходили в другой вагон «прочь от этого галдежа».

? Зря смеётесь. Конечно, не как призраки. Они же преподобные. Косьма и Сергий. Мне ребята рассказывали, эти святые лису могут пустить, или зайца для ориентира – спортсмен сразу КП и найдёт, и дальше бежит. Птицы кричат, коршуны особенно ? прислушивайтесь, если дорога плохая, «духи» тут всегда предупреждают. Я сам здесь когда-то соревновался. И вот бегу… Сыро, дождь, и вдруг кто-то меня по имени окликнул, прям так певуче: «Алекса-андр!» с растяжкой на «а-а-а». Я обернулся, испугаться даже не успел. И в этот момент берёза рухнула – она уже мёртвая была, без листьев, и вот стояла, гнила, дождь за лето размочил, и берёза рухнула. Если бы меня не окликнули, я бы с вами сейчас не сидел. В лучшем случае на кресле-каталке. Это в лучшем.

? А кто окрикнул-то?

? Не знаю, ? лицо тренера было серьёзно.

? Грибник, наверное.

? Не думаю, ? как-то медленно, туманно расплылся в детской улыбке Александр Юрьевич. – Алеса-аандр!

Все посмеивались, хихикали, повторяли на разные лады «Алекса-ааандр». Филипп ? нет. Он верил в злых и добрых сущностей, как их ни назови – тролли, домовые, барабашки. Ему в детстве казалось, что тролли – пушистые комочки, как куклы из детской телепередачи – мягкие и юркие. Эти тролли откуда-то появлялись, когда Филипп злился, и лапами ему махали. Филиппу иногда чудились они в лесопарке, и на площадке, и на пробегах. И потом, в лесах, на трассе, когда становилось страшно, и начиналась паника, что он заблудился, ему в деревьях кто-то мерещился, вроде силуэт. Филипп шёл на силуэт, и всегда выходил на правильный маршрут. И голоса… Голоса в лесу он слышал постоянно, и тихую музыку. Когда Филипп играл дома на валторне, ему казалось, что в воздухе, в атмосфере, появляется какая-то паутина, почти невидимая, и мерцает, и переливается… в такт композиции. Филипп был уверен, что это паук, прислужник домового, плетёт паутину звуков, глубоких, тяжёлых, зычных… Филипп один оставался серьёзен, и тренер Александр Юрьевич заметил это.

? Филипп! Зуб даю! Окликнул меня кто-то, какой-то дух. Веришь?

Филипп уверенно кивнул.

Ночевали в поселковой школе, в спортивном зале, на матах. Это было привычно, они часто ездили на соревнования с ночёвками в местных школах, у всех были спальники. Филипп всегда спал чутко, страдал бессоницами, дома мог заснуть только под утро, а тут вообще глаз сомкнуть не мог, слушал храп, хрюкание, сип и свист товарищей и думал: как завтра всё сложится. Хорошо хоть тут лосей нет. В Лосином острове в прошлом году лоси носились как ошпаренные – их грибники пугали. Чернушки в тот год были ? шляпка с крышку кастрюли, море чернушек, много грибников. Лоси по кустам хоронились. Ориентировщик идёт по лесу, а из куста – громадина рогатая, страшно! Филипп и кабана один раз видел. Кабан ? не сохатый, не пугается, говорят, убить может. Кабаны нападучие – это все знают. Но Филиппу кабан попался пугливый – шарахнулся почище лося.

Вроде не спал, а встал бодрячком. Выпили крепкого чаю в столовой, закусили хлебом – перед соревнованиями не надо много есть. Потрусили на старт. Старт на озере. За минуту до старта раздали маршрутные листы. Филипп стоял в очереди на раздельный старт. Он никогда не понимал: как так? Маршруты у всех одни и те же, и всегда видно впереди бегущих, а потом – раз! – и ты один. И сразу думаешь, что раз один, значит, неправильно бежишь. Но три раза случилось, что именно Филипп по интуиции выбирал самый удобный маршрут. «Только бы не перепутать знаки, ? думал Филипп на бегу, не перепутать, где бурелом, а где просто кочки как в прошлый раз». Уже были пройдены пять КП. И тут как в сказке стало маячить разветвление: не веток и стволов, а дорог. Камня с надписью «прямо пойдёшь», и далее по иван-царевичу, не наблюдалось. Вместо камня валялась пустая пивная банка – оставалось только удивляться, откуда в почти дремучем лесу пивные банки, пакеты и другие признаки цивилизации. Или это лешие пиво теперь пьют? Филипп всё-таки считал, что это птицы приносят, типа стрекучих сорок. Филипп точно видел по карте, что прямо ? яма, болото или овраг. Он пригляделся к земле, он так часто делал, чтобы понять по следам: бежали тут его соперники или не бежали. Так и есть – следы от бутс[27 - Ориентировщики бегают в специальных кроссовках для бездорожья, на подошве шипы как на бутсах.]. Значит, соперник прямо побежал. Налево в карте значились запрещённая для перехода граница, и отверстия прохода на карте не было. Проход был как раз справа. Именно так показалось Филиппу. Метров через тридцать Филипп притормозил, сверился с картой и компасом и понял, что перепутал значок прохода с обозначением легко пробегаемой растительности. «Тьфу ты, ёжик пьяный», ? ругнулся Филипп. Но, так как ошибался он часто, привык возвращаться, и тут, нисколько не расстраиваясь, повернул и побежал обратно к тропинке, к развилке, чтобы свернуть налево. В принципе, соревнования ещё не были проиграны. Потому что на карте слева тоже был КП. Филипп прикинул, что если найти тот последующий КП, а потом побежать к КП предыдущему, то вполне можно побороться за высокое место. Филипп быстро по легендам нашёл КП на углу леса, сфотографировал ленту разметки, поставил на маршрутный лист штампик и, мысленно проложив маршрут к пропущенному контрольному пункту, решил бежать по кратчайшему расстоянию, невзирая на труднопроходимый участок – если не рискнуть, соревнования проиграны. Филипп бежал и думал: соперники, по идее, должны бежать сейчас на угол леса. Ещё Филипп размышлял: почему ему намного легче с легендами, чем с условными знаками? Легенды – чёрно-белые, а условные знаки – цветные. Может, в этом всё дело? Все говорят, что дорога обозначается розовым, а зелёным обозначена растительность, а он, Филипп всё видит в своей родной осенней гамме. Он видит коричневый цвет, много оттенков хаки тоже. Наверное, это у принтера чернила заканчивались, вот он и печатал так неразборчиво – обычно так объяснял Филиппу Александр Юрьевич.

Труднопроходимый лесной участок оказался не труден для Филиппа: сосны, ели, берёзы – обычный лес средней заполненности. Бурелом конечно присутствует, надо через стволы упавших деревьев перешагивать… Лес всё не кончался. Филипп бежал строго по компасу, но лес не кончался. Тогда Филипп понял, что соревнование проиграно окончательно и бесповоротно и решил спокойно, «без психов», в третий раз вернуться обратно, к тому месту, где пивная банка на развилке разделила лидеров, начать сначала, найти злосчастный КП. Ветки хрустели под ногами, лес стал темнее и дремучее. Солнце не пробивалось через листву, до листопада ещё неделя, а то и две. Филипп снизил скорость, да что там говорить: почти перешёл на шаг. Встал растерянный. Его достал звонкий хруст валежника под ногами. Хворост злорадствовал, что Филипп снова заблудился, в очередной раз проиграл. В метрах десяти от Филиппа лежала старая упавшая разлапистая облысевшая ель, с зелёными лишайниками на морщинистой коре, ель напомнила Филиппу мёртвого удава. По растрескавшемуся стволу пробежало что-то пушистое с хвостом, белым на кончике. «Лиса! – подумал Филипп. – Не бешеная ли?» Филипп боялся грызунов – мама постоянно предупреждала о бешеных енотах, лисах, хорьках и белках. Филиппа даже водили на укол от бешенства, когда его в лесопарке белка укусила – Филипп её кормил солёными орешками.

Лиса скрылась ? как не было. И тут послышался звук. Играли на валторне в нижнем регистре. Филипп сразу узнал этот грубоватый нижний звук. Он сколько раз тоже так играл, когда злился, что не понимает преподавателя, начинал так в знак протеста «возмущаться». Звук в нижнем регистре хриплый, неприятный для чужих ушей. Для чужих, но не для ушей Филиппа ? ему любой звук валторны хорош. Валторна надрывалась, хрипела призывно, переходила и в средний регистр, звук становился мягким, протяжным, певучим. Хрипнет и – запоёт, заголосит, и ? опять нагрубит. Филипп смирился с тем, что соревнования проиграны с треском, понял, что придёт к финишу последний, прислонился к дереву и стал слушать. Вспоминая потом этот случай, Филипп недоумевал: почему он нисколько не удивился тогда в лесу, почему воспринял музыку валторны в чаще как само собой разумеющееся? Звук приближался. Звук становился громче, призывнее. Стрелка компаса вдруг повернулась. Сама собой! Филипп привычно повернулся в направлении стрелки и увидел персонажа удивительного. Такого чувачка из мультика про Робина Гуда. В шляпке с пером, в кофте с капюшоном и с бахромой-ошмётками по краям, в спортивных штанах в облипку грязно-песочного цвета… Но это Филипп мог цвет попутать. Может, другим эти треники другого бы цвета показались, синего, например – так случалось. Чувак дудел, в руках у него был рожок.

«Тьфу ты, ёжик лысый, ? подумал Филипп. – Это ж охотничий рожок, от которого валторна и произошла. Рог у этого чувачка ? прапрапрадед валторны!»

? Здо-оро-ово! – сказал Филипп, от испуга блея как баран.

Охотник (а у Филиппа не было сомнений, что это охотник) поправил на плече верёвку – на спине его висел лук, быстрым шагом, удивительным образом не задевая валежник, приблизился к Филиппу, похлопал его по плечу.

? Охотишься? – стал лисьим голосом заискивать Филипп. ? Лиса туда побежала.

И Филипп показал на лишаистую ель, махнул в направлении, куда побежала лиса. И охотник вдруг настойчиво стал махать, но показывал в другую сторону, в противоположную.

? Да нет, ежиная твоя голова. Туда она побежала, ? настаивал Филипп. Филипп по жизни был упрям и безнадёжно упёрт со всеми, независимо от происхождения.

Охотник дунул в рожок Филиппу на ухо – ухо оглохло. Филипп схватился за ухо.

? Ты чё вообще?

Охотник настойчиво показывал куда-то в лес. Но туда Филипп не стал смотреть, рожок в руке охотника притягивал, околдовывал, приковывал внимание Филиппа.

? Неужели рожок из дерева? – спросил Филипп.