Костыли за саксофон. Дюжина грустных и весёлых настроений

– Только не плач, Аид, не надо рыданий, я тебя умоляю, а то я сама зарыдаю. Да какое нам дело, как к тебе кто-то отнёсся, пусть даже и полицейские. Твоя главная ошибка, что ты не повезла Альберта в травмапункт. Из травмапункта автоматически идёт сигнал в полицию!

– Но они сказали – не надо.

– Это безобразие, что они тебе не сказали. Пиши об этом новое заявление.

– И потом в травме – инфекции, – тихо сказала Аида Германовна.

Мама Васи взяла маленькую соседкину руку и сжала немного:

– Во-первых, кабинеты кварцуют, ты это прекрасно знаешь. А во-вторых, плохо ещё, что ты к знакомым врачам Альберта потащила, а не в районную поликлинику. Знакомцы тебя лечили без квитанций об оплате?

– Конечно без квитанций, – кивнула тётя Аида съехавшей набекрень причёской. – Это же вдвое дешевле.

– Понимаешь, хорошо бы было выписку от врачей приложить к заявлению. И настоятельно советую написать заявление второй раз.

– А думаешь, поможет? – тётя Аида больше не плакала, в её глазах засветилась, заискрилась надежда.

– Не знаю, Аид.

– Но они говорят теперь, что и пули не было. Я к ним ходила в полицию. Они говорят: не было пули, не нашли. Хотя я своими глазами видела, как они пульку в пакет положили.

– Странно, – озадачилась мама Васи. – Но пусть они говорят, что хотят, а ты пиши, как было.

– Спасибо тебе, Мила. Ведь все вокруг советуют прекратить это дело.

– Ну как это прекратить Аид? Как это прекратить? Это безобразие, Аид. Парня надо ставить на учёт без разговоров.

– И ещё знаешь что… – загадочно сказала тётя Аида.

– Что, Аид? – испугалась мама Васи загадочности.

– Альбертик хочет подкараулить Костика и побить.

– Ни в коем случае, даже не подходите к нему. Окажетесь виноватыми вы. И потом, Аид, как, извини, Альбертик побьёт этого бугая?

– А он хочет комбинацию провернуть: сначала обшикать его дихлофосом, а когда Костик этот задыхаться начнёт, тогда и побить.

– Ну даёте, Аид. Как бандиты.

– Это не я, это Альбертик.

– Ты ему запрети.

– Это невозможно, он вынашивает план мести, он изобретает сценарии, просчитывает варианты.

– Ну ты ему скажи хотя бы, что он и сам дихлофосом потравится, сам тоже задыхаться начнёт.

– Не начнёт. Он привычный, мой Альберт. Я дома раз в неделю всех мошек в паутинках травлю, и моль заодно, которая, между прочим, от вас прилетает. А когда наш папашка клопов притащил, я дихлофосом всех клопов травила три месяца и всё-таки вытравила без замены старых диванов на новые. Дихлофос, Мила, такая вещь, что к ней привыкаешь, постепенно, не сразу конечно, но привыкаешь: сначала отёк горла и не вздохнуть, а после только покашляешь, да и то недолго.

– Господи! Токсикоманы какие-то. Не вздумайте осуществить свой сумасшедший план. Уж, я тебя уверяю, этот Костя со своей мамой точно в больницу поедут и зафиксируют отравление. Я тебя умоляю, Аида, не дури.

Аида Германовна уверила, что это всё фантазии сына, стала благодарить маму Васи за поддержку и вдохновлённая побежала писать новое заявление в полицию, а заодно решила послать письмо в прокуратуру с жалобой на действия Серых королевн.

Каждый день теперь мама спрашивала Васю:

– Альберта в школе видел? Как он?

– Нормально, здоровается. Зуб красивее старого. – беззаботно отвечал Вася.

4

Когда папа Альбертика вернулся из командировки, он уже всё знал. Вообще это случай сблизил его с женой. Они теперь только и обсуждали, как и куда писать заявления. Вместе пошли на консультацию к юристу, и юрист помог составить письма.

Между тем Альбертика решено было записать на бокс, и худенький нерешительный трусливый их сынок просто преображался на тренировках. Тренер всё знал о зубе, и строго, но спокойно после каждой тренировки проводил с Альбертом воспитательные беседы, а заканчивал всегда так:

– Ничего, Альберт, не только шрамы украшают мужчину, но и вставная челюсть тоже.

И Альбертик вдохновенно кивал в ответ. Он безобразно съехал по учёбе, стал иногда пропускать первый урок, потому что зарядка для Альберта теперь была важнее уроков. А целеустремлённости в любой сфере Альберту было не занимать.

Постепенно история стала забываться. Полиция и прокуратура долго тянули с ответом и прислали совсем невнятную бумагу, из которой выходило, что виноваты были оба, и что уголовное дело возбуждаться не будет. И никто не поставил Костю на учёт, что повергло всех действующих лиц этой невесёлой истории в ярость (кроме Костика с мамой, по понятным причинам.)

– Остаётся идти в суд, – сказал юрист Аиде Германовне.

И Аида Германовна подала заявление в мировой суд. Ей пришлось долго упрашивать маму Васи пойти с ней в суд и поддержать её.

– А скажи Аид: Костя всё так же нагло ведёт себя с Альбертом?

– Что ты! Ты моего сына видела? Он теперь не позволяет оскорблений и насмешек, сразу грозит расквитаться.

Мама Васи подумала: неужели её соседка из-за горя окончательно двинулась. Тётя Аида тем временем продолжала:

– Альберта теперь не узнать. Наш сын становится воинственным. – Впервые она произнесла не «мой сын», а наш сын, потому что её муж и папа Альбертика перестал ездить в командировки. Временно конечно, но всё-таки уже два месяца сидел дома и водил Альбертика на бокс, общался с тренером, отвёл сына и к психологу, и даже к психиатру на всякий случай, чтобы тот тоже дал своё заключение.

– Ещё я попрошу тебя, если вдруг на суде зайдёт разговор о том дне, когда Альберту выбили зуб, чтобы ты подтвердила, что заходила ко мне и видела меня в глубоком стрессе. Что стресс у меня. Мы же и на моральную компенсацию иск подаём.

– Аида! Я тебя вижу в вечном стрессе, но в тот день меня же не было, я с примерки приехала поздно. Я не могу такое сказать именно про тот день, – сопротивлялась мама Васи.

– Ну постарайся, Мил! Ну пожалуйста, – стала канючить Аида Германовна.

– Нет, нет и нет, Аид. Это лжесвидетельство.

– Это святая ложь во имя справедливости!

– А если меня поймают, на какой-нибудь мелочи поймают? Что тогда?

– Господи, Милочка, там поток этих заявлений. Там всё быстро будет. Да и суд может перенестись. Костик с мамой вряд ли придут.

– В суд поеду, но неправды говорить не стану. Не смогу я, Аид.