Костыли за саксофон. Дюжина грустных и весёлых настроений

И тётя Аида ушла ни с чем и как всегда жутко обиженная.

5

На суд Костик и его мама так ни разу и не явились, дело что называется повисло, решение по нему пока не вынесли. Но случилось то, во что по большому счёту никто не верил.

В жаркий майский день, когда светлой незапылённой зеленью мерцает город, навевая надежды и мечты, Альберт избил Костика.

Альберт подкараулил Костю у пруда и напал на него первым. Как это могло произойти, никто не мог понять. По всей видимости, Костя особо не напирал в ответ, не дрался с Альбертом в полную силу, видно, какие-то выводы и он для себя сделал из истории с жёлтой пулькой. Но как у Альбертика смелости хватило? – вот вопрос, который будоражил всех.

Как и предвидела мама Васи, Костика тут же повезли в больницу, хотя ничего, кроме двух гематом на теле и синяка на лбу у Кости врачи не обнаружили, зато сразу взяли анализ крови на наркотики и алкоголь. Потом тёте Аиде пришлось ходить по диспансерам – наркологическому и психиатрическому, брать справки, что Альбертик не стоит у них на учёте. И теперь Альбертика собирались ставить на учёт в ОДН. Но только собирались, пока ещё не поставили – до выяснения дополнительных обстоятельств. И тут вдруг пригодились все заявления, которые писала и высылала тётя Аида под руководством юриста. Всплыло и то, что Костик и его мама ни разу не явились в суд, и заседания из-за них переносились. В итоге дело снова замяли, решив, что опять виноваты оба, и что «уголовное дело не возбуждать». Мама Кости всё шипела, всё жаловалась в полицию на «хулигана Альберта», но это никак ей не помогло.

Учебный год подходил к концу. Папа Альберта снова поехал в командировку проектировать у очередного богача новый супер-фонтан с подсветкой. Он сказал сыну:

– Если что, звони сам. Не надо маму беспокоить. Она у нас и так беспокойная. Её надо беречь, ей столько пришлось вынести за этот год. Помни, что мы с тобой решили во всём помогать маме, а не занимать по отношению к ней тихую оборону как раньше.

Аида Германовна и действительно сильно сдала за год, стала совсем бледной, почти прозрачной, но по-прежнему преподаватель по саксофону вздыхал, когда видел её во дворе музыкальной школы.

Аида Германовна всем жаловалась:

– Три года жизни потеряла, не меньше. А денег-то, денег…

Альберт кивнул отцу: буду, мол, беречь маму, защищать. Отец и сын пожали друг другу руки.

Да-а… Альберт очень изменился, он возмужал, на него стали с уважением поглядывать в классе, и хоть тренер по боксу не одобрил самосуд, который он учинил с обидчиком, но что прикажете делать, если Костю никак не наказали за выбитый Альбертиков зуб. Вот и получилось зуб за зуб, глаз за глаз.

Альбертик серьёзно задумался о том, кем он станет. Он решил выбрать на следующий год для сдачи ОГЭ «обществознание», и вообще всем стал говорить, что хочет заняться юриспруденцией и отстаивать права простых людей. Зуб конечно же не вернуть, но в этот нервный год Альбертик приобрёл опыт борьбы, изменился внутренне, а не только внешне. У Альбертика появился что называется стержень. Он теперь часто гуляет вечером с Васей, когда тот возвращается с тренировок по плаванию. Вася рассказывает ему о бассейне, о соревнованиях, о ребятах на плавании, о сборах и летних лагерях. Альберт же просвещает Васю по части бокса, и улыбается в вечерних сумерках стальными железками-брекетами.

Последний шанс

Фатальное настроение

Рисунок Маргариты Гарнык

Вообще-то Вася плавал в бассейне. И эта было замечательно. Вася не болел, Вася общался с мальчиками-не-нытиками, Вася соревновался. Занятия в спортшколе были бесплатные.

Но вот незадача: Вася ещё и лепил. Когда Вася был дошкольником, заказчицы, приходящие к маме, хвалили Васины поделки, маленькие фигурки животных с микроскопическими кружками глазниц и зрачков. Заказчицы, дородные немолодые женщины, склонные к педагогической деятельности, рассматривая малюсенькие коготки на пластилиновых лапах поделок удивлялись, хвалили, говорили:

– Ну надо же! Сам поделки делает. И так виртуозно! А мы своих заставить не можем. Даже колбаски раскатать не могут.

«Своих», которые колбаски из пластилина раскатывать не умеют, – это имелось в виду детей из класса или из детсадовской группы.

Заказчицы, не имеющие отношения к педагогической деятельности, жаловались обычно о своих детях и внуках так:

– А мои всё при мультиках – да при мультиках.

– Я тоже при мультиках – говорил Вася. – Я без мультиков жить не могу.

– Да. Но ты же успеваешь лепить!

– Да они сами лепятся, между делом, – отмахивался Вася. В душе-то он своё пластилиновое зверьё любил. Но не показывал этого.

Когда Вася пошёл в школу, пластилиновое увлечение сменилось на глиняное – Вася увидел в учебнике по «окружай-миру» древнегреческие вазы. И потребовал гончарный круг.

Мама со вздохом купила. Игрушечный, на батарейках. И глину мама купила. Пошли по квартире вазочки. Из белой глины, из красной. Скоро эти вазочки заняли все подоконники.

Вася требовал, чтобы мама ставила в вазочки цветы. Мама сказала, что вазочку нужно обжечь, а так – нельзя, глина размокнет. Вася стал просить у мамы духовку напрокат, только на время обжига. Мама духовку берегла. Лариса пекла в ней печенье и торты – на покупные торты мама старалась не тратиться. Но мама не могла сказать Васе, что духовку жалко. Мама сказала:

– Вася! Обжиг проходит при огромной температуре! В духовке таких температур нет.

Вася сказал:

– Хочу туда, где можно поделки обжигать.

И пришлось маме задуматься о кружке по лепке. Мама сказала старшей дочери:

– Ларис! При случае узнай в художке про лепку.

– Да что узнавать, там платно все лепят по воскресеньям. И мы тоже лепим, но по будням и бесплатно. Но мы отлыниваем. Неохота никому лепить, скульпторов среди нас мало.

– Ну узнай, сколько стоит. Запиши его. Квитанцию принеси.

И Лариса всё узнала, квитанцию принесла.

Вася стал ходить на лепку, и подоконники «вздохнули» спокойно: они без вазочек как-то лучше себя чувствовали, эти подоконники, свободнее. Вазочки же к тому времени «переехали» на балкон, многие превратились в черепки – необожженная глина хрупка. Вася не расстраивался:

– Черепки – это всё, что дошло до нас от египтян! – говорил Вася. – Черепки, то есть битая посуда, никому была не нужна.

– Кому это никому? – спросила мама.

– Ну, ворам, которые гробницы грабили.

– И что?

– А вот что. Учёным черепки достались. По черепкам возраст истории Египта определяют.

– Как это?

– Как-то под микроскопом, как-то по звуку «ультро».

– Кто это тебе такой бред сказал?

– Чернявский ему рассказал, – откликнулась Лариса. – Пришёл ко мне на День Рождения. А всё только с Васей болтал.

– Понятно, – вздохнула мама. – Раз Чернявский, значит не бред.

И не стала мама черепки выбрасывать. Черепки доисторические, в смысле до того времени, как Вася на лепку стал ходить.

От лепки ещё плюсы случились. Пол в квартире стал не такой липкий, всё реже и реже попадались цветные пластилиновые кусочки, глазки и ноготки – старые-то постепенно отколупливались, а новых не прибавлялось. Только на старом полированном шкафу, который мама называла то «гробом», то «осколком старой эпохи», фигурки продолжали жить – они замерли на стенке шкафа и любовались своим отражением в полировке. Этим фигуркам, динозаврам и чудищам, было всё нипочём, и то, что они на вертикальной стенке висят, их вполне устраивало.