Русское слово №08/2010

Русские литераторы о Гоголе и его творчестве Николай Гаврилович Чернышевский (1828–1889)

«Он пробудил в нас сознание о нас самих – вот его истинная заслуга».[140 - Чернышевский Н. Г. ПСС, т. 3, М., 1947, с. 20.] «Гоголю многим обязаны те, которые нуждаются в защите; он стал во главе тех, которые отрицают злое и пошлое».[141 - Там же, с.22.]

«Гоголь не только понимал необходимость быть грозным сатириком, понимал также, что слаба ещё и мелка та сатира, которою он должен был ограничиться в «Ревизоре». В этой, оставшейся неудовлетворённою, потребности расширить границы своей сатиры надобно видеть одну из причин недовольства его своими произведениями».[142 - Там же, т. 4, с. 655–656.] «Пустота прощается первой части «Мёртвых душ» только с условием и только в надежде, что вторая часть не будет нимало походить на первую».[143 - Там же, т. 3, с. 124.]

«В уцелевших отрывках (речь идёт о втором томе «Мёртвых душ») есть очень много таких страниц, которые должны быть причислены к лучшему, что когда-либо давал нам Гоголь, которые приводят в восторг своим художественным достоинством, и, что ещё важнее, правдивостью и силою благородного негодования».[144 - Там же, с. 13.]

«Мы не вздумаем оправдывать его избитою фразою, что он, дескать, был художник, а не мыслитель: недалеко уйдет тот художник, который не получил от природы ума, достаточного для того, чтобы сделаться и мыслителем. На одном таланте в наше время не далеко уедешь; а деятельность Гоголя была, кажется, довольно блистательна и, вероятно, было у него хотя столько ума, сколько найдётся у каждого из нас, так прекрасно рассуждающих о вещах, на которых запнулся Гоголь» (Очевидно Чернышевский имел в виду книгу писателя «Выбранные места…»).[145 - Там же, т.4, с. 633.]

«Да, как бы то ни было, а великого ума и высокой натуры человек был тот, кто первый представил нас нам в настоящем нашем виде, кто первый научил нас знать наши недостатки и гнушаться ими».[146 - Там же, с. 665.] «Впечатление, производимое безобразными явлениями жизни на его высокую и сильную натуру, было так сильно, что произведения его оживлены были энергиею негодования».[147 - Там же, с. 662.]

В «Очерках гоголевского периода» Чернышевский показал величие Гоголя, органическую связь его творчества со всем развитием русской литературы. Критическое направление, прочно утвержденное автором «Ревизора» и «Мёртвых душ», «всегда составляло самую живую или, лучше сказать, единственную живую сторону нашей литературы».[148 - Там же, т. 3, с. 17.]

«Нынешние даровитые писатели произошли от Гоголя, а между тем, ни в чём не подражают ему».[149 - Там же, т. 4, с. 126.] В России «…почти вовсе не было писателей, кроме таких колоссальных талантов, как Пушкин, Гоголь, Лермонтов» «…они наши спасители, эти писатели как Лермонтов и Гоголь». (Дневник Чернышевского 28.07.1848 г.) «Гоголь и Лермонтов кажутся недосягаемыми, великими за которых я готов отдать жизнь и честь». (28.08.1848 г.)

«Итак, Лермонтов и Гоголь доказывают, что пришло России время действовать на умственном поприще». (28.09.1848 г.) «Поклонюсь Лермонтову, Гоголю, Жоржу Санду более всего». (11.07.1849 г.) «…и я ставлю Лермонтова выше Пушкина, а Гоголя выше всего на свете, со включением в это всё и Шекспира и кого угодно». (17.01.1850 г.)[150 - Чернышевский Н. Г. Избранные философские сочинения. Гос. изд-во политической л-ры, 1951, т.1, с. 816, 818, 826, 852, 853; т. 4, с.633, 655–656, 662, 665.]

Лев Николаевич Толстой (1828–1910)

«У меня есть прекрасная статья о Гоголе под заглавием: «Гоголь как учитель жизни», выставляющая с поразительной ясностью и силой высоту христианско-нравственную жизни, смерти и писаний Гоголя. (Речь идёт о статье А. И. Орлова). Статья идёт вразрез со всем тем, что в продолжение вот уже скоро 50 лет лжётся в нашей литературе о Гоголе… Хотите ли вы напечатать эту статью? (Письмо Л. Толстого Ф. Н. Бергу – редактору журнала «Нива» 20–23 января 1888 г.) Упомянутая статья в «Ниве» не была опубликована! Только в конце 1888 г. она опубликована в журнале «Посредник».

Толстой Л. Н. в письме М. М. Ледерле (1857–1908) сообщает, что «Шинель», «Иван Иванович и Иван Никифорович», «Невский проспект» произвело на него большое впечатление. «Вий» – огромное, «Мёртвые души» – очень большое. (Письмо 24 мая или 25 августа 1890 г.)

«Главное несчастье его (Гоголя) всей деятельности – это его покорность установившемуся лжерелигиозному учению о церкви и государстве, какое оно есть. Хорошо бы, если бы он просто признавал всё существующее, а то он это оправдывал, и не сам, а с помощью софистов-славянофилов». (Письмо Поссе (1864–1940) 5 марта 1909 г.)[151 - Толстой Л. Н. ПСС, т.20, с. 660–661.]

«Очень меня заняла последнее время ещё Гоголя «Переписка с друзьями». Какая удивительная вещь! За 40 лет сказано, и прекрасно сказано, то, чем должна быть литература».[152 - Там же, т.19, с. 152.] «Рад был получить ваше письмо и ещё более был бы рад, если бы удалось написать то, что думаю о нём (Гоголе). Боюсь только, что то, что думаю, и неюбилейно и нецензурно».[153 - Там же, т.20, с. 660.] (К 100-летию со дня рождения Н. В. Гоголя).

«Гоголя любят больше Пушкина» (Письмо Н. А. Некрасову 2 июля 1856 г.).[154 - Там же, т.18, с. 408.] «…Что писателю-художнику, как Гоголь, надо писать художественные произведения, а не думать о своей жизни и не исправлять её, что это есть что-то вроде дури или душевной болезни…»[155 - Там же, т.19, с. 89.] (Письмо С. А. Толстой 15–18 декабря 1885 г.). «Гоголь – огромный талант, прекрасное сердце и небольшой, несмелый, робкий ум».[156 - «Наш современник», 2008, № 10, с. 266.]

Виссарион Григорьевич Белинский (1811–1848)

«Гоголь был одним из вождей России на пути сознания, развития, прогресса». «Я любил Вас со всею страстью, с какою человек, кровно связанный со своею страною, может любить её надежду, честь, славу…». «…Изображением действительности как она есть, во всей её полноте и истине… Гоголь стал… выше всех других писателей русских».[157 - Белинский В. Г. ПСС, т. I, с. 97.]

Белинский справедливо отмечал, что неотъемлемой особенностью творчества Гоголя является «беспощадная истина его созданий».[158 - Там же, т. IX, с. 544.]

«Гоголь, так мило прикинувшийся Пасичником… принадлежит к числу необыкновенных талантов. Кому неизвестны его «Вечера на хуторе близ Диканьки»? Сколько в них остроумия, весёлости, поэзии и народности?».[159 - Там же, с. 301.] «Это была поэзия юная, свежая, благоуханная, роскошная, упоительная…».[160 - Там же, с. 295.]

«Гоголь владеет талантом необыкновенным, сильным и высоким. По крайней мере, в настоящее время он является главою литературы».[161 - Там же, т. VI, с. 217] (Эта оценка Белинского творчества Гоголя дана в 1835 г., когда ещё не появились «Ревизор» и «Мёртвые души», «Женитьба» и «Шинель».)

«И вдруг среди этого торжества мелочности, посредственности, ничтожества, бездарности, среди этих пустоцветов и дождевых пузырей литературных, среди этих ребяческих затей, детских мыслей, ложных чувств, фарисейского патриотизма, приторной народности – вдруг, словно освежительный блеск молнии среди томительной и тлетворной духоты и засухи, является творение чисто русское, национальное, выхваченное из тайника народной жизни, столько же истинное, сколько и патриотическое, беспощадно сдергивающее покров с действительности и дышащее страстною, нервистою, кровною любовию к плодовитому зерну русской жизни; творение необъятно художественное по концепции и выполнению, по характерам действующих лиц и подробностям русского быта, – и в то же время глубокое по мысли, социальное, общественное и историческое»[162 - О «Мертвых душах» т. 1.] (о «Мёртвых душах, т. 1). «Гоголь не пишет, а рисует; его изображения дышат живыми красками действительности…».

«Проза Гоголя виделась Белинскому началом нового этапа в движении русской литературы и за прозой Гоголя стояла совершенно нечеловеческая сила. Им восхищались. Но от него можно было и содрогнуться. Белинский вычитывает из этой прозы «реализм».[163 - «Наш современник», 2008, № 10, с. 266.]

Белинский с Герценом представляли самую передовую политическую мысль в России своего времени. Белинский первым сумел дать правильную характеристику творчества Гоголя. По его мнению, Гоголь «… принадлежит к числу необыкновенных талантов». Он, Гоголь «…глава литературы, глава поэтов». Отличительными чертами творчества Гоголя Белинский считал простоту сюжета, всегда взятого из подлинной жизни, и умение показать жизнь во всей её сложности. Он назвал Гоголя поэтом жизни действительной. Демократизм творчества Гоголя проявился в выборе тем из обычного и даже пошлого круга жизни. Писатель в своём творчестве касался самых острых вопросов современности и давал возможность демократическому лагерю обсуждать их легально. Своим реалистическим искусством, силой художественного обобщения Гоголь подводил читателя к очень важным социальным выводам – и самого прогрессивного характера. И, тем самым, хотя в своих теоретических умозаключениях и был далёк от революционных идей Белинского, Гоголь стал союзником великого критика и всей «Молодой России» в их борьбе с самодержавием и крепостничеством.[164 - Боголепов П., Верховская Н., Указанное произведение, с. 85.]

Белинский страстно боролся за Гоголя, как с лагерем консерваторов, так и с лагерем дворянских либералов. Белинский боролся за Гоголя с самим Гоголем. («Письма к Гоголю»).

Иван Сергеевич Тургенев (1818–1883)

В реальном развитии нашей литературы XIX века влияние Пушкина и влияние Гоголя тесно переплетались между собой, вступив в живое, органическое взаимодействие. В августе 1855 года Тургенев писал: «Оба влияния, по-моему, необходимы в нашей литературе – пушкинское отступило на второй план – пусть оно опять выступит вперёд, ноне с тем, чтобы сменить гоголевское. Гоголевское влияние и в жизни, и в литературе нам ещё крайне нужно».[165 - Тургенев И. С. ПСС в 28 тт., Письма, т.2, с. 308.]

Свою оценку Гоголя Тургенев высказал в письме к П. Виардо: «Нас поразило великое несчастие: Гоголь умер в Москве… Нет русского, сердце которого не обливалось бы кровью в настоящую минуту. Для нас это был более чем только писатель: он раскрыл нам себя самих. Он во многих отношениях был для нас продолжателем Петра Великого… Повторяю, надо быть русским, чтобы понимать, кого мы лишились».[166 - Там же, с. 294.]

И ещё: «Человек, который своим именем обозначал эпоху в истории нашей литературы; человек, которым мы гордимся, как одной из слав наших» – так охарактеризовал Тургенев Гоголя в статье, посвящённой его кончине. Пронизанная мыслью о величии творческого подвига, который совершил Гоголь-художник, мыслью о громадном общественном значении его произведений, статья Тургенева вызвала резкое недовольство правящих кругов России и послужила поводом для ареста писателя и последующей его высылки из Петербурга.[167 - Храпченко М. Б. Николай Гоголь. «Современник, М., 1984, с. 585.]

В 1835 году Тургенев И. С. – студент Петербургского университета, слушает лекции Гоголя. Тургенев вспоминает: «Это преподавание, правду сказать, происходило оригинальным образом. Во-первых, Гоголь из трёх лекций непременно пропускал две; во-вторых, даже когда он появлялся на кафедре, он не говорил, а шептал что-то, весьма не связное… Мы все были убеждены (и едва ли мы ошибались), что он ничего не смыслит в истории».[168 - Энциклопедия, с.589.]

М. Г. Карташевская – В. С. Аксаковой (20 августа 1845 г.): «…Я получаю «Illustration». Пробегая один из прошедших номеров, я с удивлением вижу заглавие: «De la literature russe contemporaine». («О современной русской литературе» – франц.) Тут делается разбор Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Эта статья мне очень нравится, и меня очень интригует знать, кто мог написать её. Француз – это невозможно. Самый характер статьи, её тон, её направление – не французские. И потом тут такое глубокое знание наших поэтов, какое мудрено предположить в иностранце, и такая тонкая им оценка, какой мало мы имеем и у нас. Гоголя ставит он выше всех. Говорит о его даре творчества, о том спокойном состоянии художника, который передаёт жизнь со всеми её хорошими и дурными случайностями, не негодуя и не восторгаясь. Эта мысль одна уже не французская. Говорится ещё, что переводятся повести Гоголя на французский язык и что огромный талант автора ручается за приём публики даже иностранной. Однако мне кажется, что Гоголь непереводим, и они не будут иметь Гоголя в переводе. Оценка Пушкина, кажется, тоже очень верна…».

В письме Карташевской имеется в виду большая анонимная статья: «О русской литературе: Пушкин, Лермонтов, Гоголь» в № 125 парижского журнала «Illustration» от 19 июля 1845 г. Статья эта предшествовала появившимся несколько позднее на страницах того же журнала повестям Гоголя «Старосветские помещики» и «Записки сумасшедшего» в переводе Луи Виардо и ставила своей задачей подготовить читателя к верному пониманию Гоголя и его значения в русской литературе. Как известно, фактическим переводчиком этих повестей на французский язык был И. С. Тургенев. Виардо, по его собственному признанию, совершенно не знал русского языка. Статья, помещенная в «Illustration», свидетельствует о хорошем знании истории русской литературы и редкой осведомленности о современных литературных явлениях. Высказанные в ней суждения о главнейших представителях русской литературы – совсем «не французские», как верно отметила М. Г. Карташевская. По нашему предположению, основывающемуся на анализе содержания статьи и ряде других признаков, автором её был И. С. Тургенев, близко связанный с семьей Виардо. Виардо же в это время сотрудничал с «Illustration». Приводим перевод той части статьи, в которой речь идёт о Гоголе:

«…В этот момент тревоги и волнения появился талант юный, могучий, многообещающий, на котором сосредоточилось общее внимание. Это был Николай Гоголь. Родившись в Малороссии (около 1808 г.), он провёл свое детство в обширных степях Украины среди населения, совершенно не соприкасающегося с европейской жизнью… В своих «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголь целиком воссоздал Малороссию. Успех этой книги был огромен. Все восхищались мощью и естественностью её колорита, её богатством, вдохновенным комизмом, тонкой наблюдательностью и простосердечной оригинальностью. Гоголь никому не подражал: недостатки и качества – всё принадлежало ему самому, всё в нем было его собственностью. Он приехал в Россию, обосновался там и выпустил в свет последовательно: комедию («Ревизор»), другую серию «Повестей», драматические сцены и первую часть романа («Мёртвые души»), который он заканчивает в настоящее время в Риме. Каждое из его сочинений сопровождалось шумным успехом, и Гоголь теперь является в России самым популярным и влиятельным писателем, которому подражают более всего. Несмотря на то, что Гоголь пишет только прозой, он первый и самый оригинальный из всех писателей русской литературы. Отличаясь глубоким знанием страны и народа, описываемого им с поразительным талантом рассказчика, он обладает неотразимым комическим даром, которого не хватало Пушкину, – иронией, прикрываемой добродушием и отличающейся этим от резкой иронии Лермонтова; своеобразный юмор, свойственный ему одному и отмеченный тем отпечатком глубокой грусти, которую всегда находишь в глубине славянского сердца. В русской жизни нет для него тайн; все классы общества проходят чередой перед его неодолимой наблюдательностью, и многие выражения, взятые из его сочинений, стали обиходными поговорками; что касается его описаний русской природы, они чудодейственно верны и поэтичны. Наконец Гоголь произвёл полный переворот в литературе своей страны. Сознательный отказ от всякой восторженности, от всякого литературного пустозвонства, широкая и спокойная манера воспроизведения настоящего положения России; высказывание положительных сторон без энтузиазма и дурных – без негодования, высочайшая способность создавать типы и жизнетворный дар, проявляющийся во всех его зарисовках предметов и людей, – эти разнообразные, но родственные друг другу качества завоевали Гоголю поразительную популярность и первостепенное место среди современных писателей. Один критик справедливо заметил, что Гоголь убил стихи и версификаторов. Во всяком случае, он, несомненно, содействовал уменьшению числа писателей, ибо сделал непременным условием обладание подлинным талантом, и талантом действительно оригинальным, что не всегда встречалось в книгах до воцарения Гоголя.

Всё более возрастающее значение, которое приобрел Гоголь с самого начала своей деятельности, вместе с его неоспоримыми достоинствами, заставляет желать, чтобы его произведения распространились в Европе, где мы считаем возможным обещать им отличный прием. Известие о том, что перевод его лучших повестей должен скоро появиться на самом распространенном в мире языке, принимается нами с удовлетворением и доверием. Мы надеемся, что наши французские читатели присоединятся к мнению русских о самом народном из всех писателей. Кроме умственного наслаждения, которое даёт прекрасное произведение искусства, они найдут в нем ещё самые верные понятия о жителях другой страны, – насколько их можно получить, не покидая своей родины».

В. С. Аксакова 7 сентября 1845 г. сообщала брату Ивану: «Машенька… мне пишет, что в «Illustration», номер от 19-го июля, она прочла очень хорошую статью о современной русской литературе и Гоголе, и Пушкине; очень верные и совсем не французские суждения; ты, может быть, найдёшь где-нибудь этот журнал, так прочти».

Антон Павлович Чехов (1860–1904)

«Как непосредственен, как силён Гоголь и какой он художник!.. Сплошной восторг и больше ничего. Это величайший русский писатель».[169 - Чехов А. П. ПСС и писем в 30 тт. Письма, т. 3, М., 1976, с. 502.]

Алексей Константинович Толстой (1817–1875)

А. К. Толстой 9 мая 1869 года писал Каролине Сайн Витгенштейн: «Вспомните, что наш величайший гений, Гоголь, тот, который с полной справедливостью может называться всемирным гением…».[170 - Энциклопедия, с.586.]

Самарин Ю. Ф. (1819–1876)

О Гоголе: «Такие люди родятся не годами, а столетиями. Это одна из тех первородных художественных натур, в которых нет ничего заученного, ничего заимствованного, ничего рассчитанного на эффект. Бесконечно разнообразен мир его внутреннего содержания».[171 - Литературное наследство, т. 58, с. 580.]

Николай Алексеевич Некрасов (1821–1877)

«На смерть Н. В. Гоголя»

(стихи написаны в день кончины писателя – 21 февраля 1852 г.)

«Блажен незлобивый поэт,
В ком мало желчи, много чувства:
Ему так искренен привет
Друзей спокойного искусства;
Ему сочувствие в толпе,
Как ропот волн, ласкает ухо;
Он чужд сомнения в себе —
Сей пытки творческого духа;
Любя беспечность и покой,
Гнушаясь дерзкою сатирой,
Он прочно властвует толпой
С своей миролюбивой лирой.
Дивясь великому уму,
Его не гонят, не злословят,