Да

Утро уже совсем расцвело, когда они вернулись в деревню. Амба была воодушевлена и чувствовала себя совершенно счастливой.

Тем более болезненно для нее оказалось напоминание о безрадостной стороне жизни. Она вдруг увидела своего отца, Николаса, и остановилась посреди дороги, как вкопанная, гневно глядя перед собой.

– Перестань, – тихо сказал ей Айран.

– Так и знал, что вы вместе прохлаждаетесь, – Николас тоже заметил их и подошел ближе.

– Не твое дело, как и с кем я провожу время, – Амба до дрожи сжимала кулаки.

– Вообще-то непосредственно мое. Будь любезна учитывать, что я старший по званию. Уже нет смысла говорить о дочернем долге, но не смей забывать о долге перед Комохо и Ханом! Раз уж по милости своего брата ты снова преспокойно числишься в ряду сихэ, а не казнена, как следовало бы.

– Так и знала, что ты желаешь мне смерти, – проговорила Амба сквозь зубы, пронизывая Николаса взглядом.

– Вы хотели что-то обсудить? – обратился к нему Айран.

– Именно с тобой и хотел.

Сейчас Николас допрашивал всех, кто был связан с темной чакрой. Не избежал этого даже Инг. Амбе пришлось оставить их у тюрьмы, где в изолированной от внешних воздействий камере проходили допросы. До нее очередь еще не дошла.

Дверь камеры закрылась, и Николас указал Айрану на место за металлическим столом. Тот послушно сел, с легкой иронией глядя на Сефида.

– Развелось вас, темных, – пробормотал Николас, стоя напротив него, – Вокруг меня все, похоже, сговорились погубить свою душу.

– Это вы намекаете на моего отца? Сколько лет прошло, а вы все не успокоитесь. Мне казалось, были друзьями? Неужели поменяли мнение о нем лишь оттого, что он выбрал неугодный вам путь?

– Ольгерд мой друг. И не смей с таким показным безразличием говорить об его смерти. К тому же ты отлично знаешь, какие последствия имело его ужасное убийство.

– От чего же мне не быть равнодушным? Я-то по нему соскучиться никак не успеваю, видимся довольно часто. Заглядывайте в Азур, тоже свидитесь.

– Вы, темные, стираете грань между жизнью и смертью. Для вас умереть – словно ничего не значит. Это против природы, против самого бытия. И ваша темная зараза расползается среди живых. Поэтому я не допущу, чтобы такие, как ты, могли спокойно жить в деревне на равных правах с законопослушными воинами, которые положили жизнь на служение своему господину.

– Я правильно понимаю, что сейчас вся ваша работа с допросами сведется не к выяснению истинного положения, а к подгонке фактов? Вы ведь хотите уничтожить всех темных?

– Не зарывайся.

– А вы не забывайте о своих подопечных. И я не только об Инге говорю.

– Макс сам принял решение уйти из деревни и снял с меня всякую ответственность за себя. Ушел не без твоей помощи, надо полагать. Наверняка, ты осведомлен об этом даже лучше меня, так что мне нет смысла пытаться взывать к твоей совести. Нету в твоей душе даже ее следов, бессмысленное занятие.

– Да и не только о нем я сказал, – ухмыльнулся Айран.

– Не играй со мной в загадки. Алекс слишком мягко обошелся с тобой. Неслыханно, чтобы вор, устроивший государственный переворот, покушавшийся на жизнь Хана, темный, переманивший нескольких человек в ваш адский омут, потом бы спокойно пришел в свою родную деревню и, как ни в чем не бывало, поселился бы там на прежних основаниях. Думаешь, я не понимаю, почему Алекс так к тебе благосклонен? Амба всегда умела найти к нему подход. А ты, видимо, сумел найти подход к ней.

– Хотите сказать, это из-за меня ваша дочь выбрала Тьму? И ушла из деревни тоже за мной?

– Не трудись разыгрывать случайного участника событий. Ты отлично знал, что небезразличен ей, еще когда учился в академии. Ты забрал ее у меня и использовал для связи с Кеаго. И наверняка не только с этой целью, – Николас смотрел в глаза Айрану.

– Это был ее собственный выбор.

– Вы никогда не будете вместе.

– Вы же понимаете, что теперь не выйдете живым из этой комнаты? – Айран холодно ухмыльнулся.

– Я так не думаю.

Николас выпустил волну Света, отбросившую Айрана к стене вместе со стулом. Он зажмурился от яркой вспышки, но тут же взял себя в руки и вступил в схватку с Сефидом.

В это время Амбу накрыла бесконтрольная тревога. За несколько минут ее сердцебиение без видимых причин так участилось, что, казалось, грудная клетка вот-вот треснет. И вдруг что-то бегущее и уже почти взлетающее оборвалось в ее душе. Ей вдруг стало так пусто, что захотелось завыть. Чутье позвало ее обратно к тюрьме.

Со всех ног примчавшись туда, она увидела, как из черного хода выносят носилки с телом. Следом спускался перепачканный кровью Николас с белыми крыльями за спиной.

Мощная волна темной чакры хлынула из Амбы и пронеслась по всей деревне. Она рванула вперед, вышибла носилки из рук стражников и склонилась над свалившемся на землю телом Айрана. Его лицо было привычно неподвижно и все так же прекрасно для нее. Амба обхватила его в ладони и, не помня себя, прокричала:

– Айран!!! Я люблю тебя!!! – ее голос сорвался, а пальцы сжали пряди его испачканных кровью волос.

Амба вся задрожала и крепко прижала к себе израненное тело.

Она погружалась в гнев и отчаяние. Ее темное начало все больше активизировалось, и она непроизвольно приняла обличие Хвоста. Зарывшись в волосы Айрана, она заплакала. Ее слезы были золотого цвета и обжигали кожу, как расплавленный металл. Волны Тьмы расходились от Амбы. В глазах становилось мутно, и она уже почти ничего не видела. Ее кожа покрывалась чешуей сначала на месте ожогов, затем по всему лицу, а вскоре и по всему телу. Темное начало Амбы сливалось с маской Ящера, и она превращалась в Демона.

Напор ее чакры ощущался всеми жителями деревни. В кабинет Комохо вбежали тюремщики, доложившие о необходимости уничтожения темного существа. Алекс запретил предпринимать что-либо без его приказа.

Тем временем в темный поток влился Огонь. Став гигантским ящером, Амба схватила Николаса в пасть и с силой ударила о стену какого-то дома. Она бросила его на землю и издала дикий рев. Николас из последних сил преодолел несколько метров, но Амба догнала его, снова схватила и, прижав лапой, стала выламывать ему крыло. Кровь брызнула на чешую, горевшую Тьмой. Амба вырвала бывшему Харару все четыре крыла по очереди, после чего снова схватила его истекающее кровью тело и насадила на ближайший фонарь. Потом стащила с этого фонаря и насадила на другой, оставляя на столбах куски его плоти.

За ужасающей сценой из окна своей комнаты наблюдал Инг. Он ожидал приказа Алекса и старался гнать мысли о том, что это будет за приказ, и чего он будет стоить Комохо. Али обнимала Инга, прильнув к плечу. Ей было плохо от распространяющейся повсюду темной энергии, она едва стояла на ногах.

– Отойди от окна, милая. Приляг лучше, – Инг постарался сказать это как можно более нежно, но ни на миг не оторвался от разворачивающей картины.

– Не могу, Инг! Мне с тобой спокойней!

Али постаралась заглянуть ему в глаза. К своему ужасу, она увидела в них жадный до Тьмы блеск, свойственный Кеаго, и непроизвольно отстранилась.

– Иди-ка ты, правда, отдохни, – сказал ей Инг.

– Хорошо, – Али в растерянности отошла к дивану.

В этот момент в их комнату ворвался посланец Комохо. Ингу он передал приказ о боевой готовности, а Али – укрыться во дворце. Рядом с их жилищем стало уже совсем небезопасно.

– За кого он меня держит? А я? – возмутилась Али.

– Господин приказал никому не вмешиваться и ждет только Инга Сефида, – с расстановкой проговорил посланец.

Амба, казалось, полностью утратила разум. Прямо перед ней стоял Алекс.

– Я не хочу с тобой драться, сестра! – прокричал он снизу, – Тебе не станет лучше, если все вокруг погибнут! Уходи!

Инг подбежал к нему и остановился рядом. Демон-ящер зарычал и отбросил их обоих лапой в сторону. Инг стал дикобразом, выпустив наружу темную чакру и увеличившись до размеров ящера. Он бросился на Амбу.

Ее впечатлила эта дерзость. Она оскалилась, радостно и страстно. В короткой схватке, погубившей несколько строений, Инг поборол ее. Дикобраз прижал Амбу к земле, ощущая напряжение во всех мышцах чешуйчатого тела, поставил лапы на грудину и зарычал на нее, что было мочи.