Раз

– Игорь? А он с радостью жил бы без электричества и любых удобств! Зачем тогда в таком месте, как Камышовка, дом покупать?

Дед Ананч смерил ее подозрительным взглядом, после почесал затылок и молвил:

– Пшли за мной.

Вскоре они свернули с тропинки в заросли коварного борщевика, а за высоченными кустами, обнаружилась торчащая из земли, черная и рваная, похожая на зловещую ведьму, коряга, некогда бывшая толстым деревом – Ананч привел Анастасию к старому дубу, разбитому и сожженному молнией. Меж его оголившихся, покрытых мхом корней жизнерадостно краснели мухоморы.

– Вишь дупло? – показал дед на ствол дуба. – Туды говори, можь, кто ответит. Порой, кады ляктричество мигает, как в теляфону, отвечают…

И Ананч, раздвигая кусты, потопал назад, к лесной тропинке. Анастасия же несмело приблизилась к дуплу величиной с яблоко и заглянула внутрь то одним глазом, то другим, – ничего не видно. Пару минут она постояла в нерешительности, после сказала в дупло:

– Вика?

В ответ ни звука.

– Фея? – тогда спросила Анастасия, думая, что через секунду уйдет: всерьез говорить с дуплом в Камышовках – это чересчур даже для нее. – Ты там, фея? Алло?

– Чё те надо? – ответило из дупла.

– …Дочку ищу. Вику.

– А в лесу чё ее ищешь? Разве она не вернулась из леса домой?

– Она другой девочкой вернулась, а мне нужна моя Вика.

– Другая девочка лучше Вики. Вика – плохая, Маша – хорошая.

– Чем же моя Вика была плоха? Лучше ее нет ребенка на свете! Она такая умная! Послушная! Она – мамина помощница!

– Чё ты гонишь?

– Так! Гонишь, значит! – узнала Анастасия интонацию и «крутецкие» обороты обновленной Вики. – Значит, это ты, дупло, в моей Вике сейчас живешь?! Верни ее немедленно назад! Верни… умоляю! Маша, да? Маша?

Маша молчала.

– Маша, Машенька, ты скажи мне, что тебе надо? Прошу. Ты же сказала, что ты хорошая девочка.

– Я хочу, чтобы меня мама любила, – и всё. Люби меня, как свою дочь, и, может, я однажды верну Вику.

– Машенька, так не пойдет. Я чувствую, что Вике плохо. Верни ее сейчас – и я буду тебя любить тоже.

– Ты мне гонишь! Я не тупая! Я на одни пятерки и четверки училась! Парамарибо знаешь, столица какой страны?

– Нет.

– А я знаю и тебе не скажу!

– Маша… – позвала ее Анастасия – Маша молчала. – Я тебя, Машенька, как никто понимаю. Я тоже была обижена на свою маму! Ей не было до меня дела… В консерваторию сходить или в ее дурацкий театральный кружок, – на это она время находила. А я стояла у окна и ждала до ночи, когда она вернется, – боялась за нее, боялась, как бы ее не обидели. Ведь всё равно она моя мама – уж какая есть. Без нее мне бы было еще хуже. Возвращаясь, она меня так обнимала и так целовала, правда… если только я выбегала к ней навстречу. Иначе она ко мне не заходила и обо мне не помнила…

– У твоей мамы была норковая шуба? – задумчиво спросила Маша.

– Котиковая была, шиншилловая, из рыси… Да! Норковая была! Белая и черная.

– Хм, раз была … Знаешь, тогда, наверно, твоя мама – плохая мама.

– Не совсем так. Моя мама старалась, но материнство упорно не доставляло ей радости. Я долго думала, что она меня, именно меня, не любит, пока мы с ней откровенно не поговорили. Маш, и с тобой будет так же. Я упорно тебя не полюблю. Ты для меня та, кто украла мою Вику. Я никогда, никогда-никогда, до скончания веков, никогда тебя не полюблю! Никогда!

– Я тащусь! А и не надо! Отвали тогда от дупла! Больше не отвечу!

– Нет! Маша! Не уходи! Маша! Маша?! Я буду тебя любить, только верни Вику. Маша! Маша?

Анастасия еще долго звала ее – и в конце концов заплакала. Боль сменилась злостью.

– Будь ты проклята, Маша! – кричала она. – Раз есть душа, то и ад, значит, есть! Гореть тебе в нем! Дрянная ты девчонка! Одна тут выискалась, самая несчастная, да?! И что? Значит, другим будешь гадить? Маленькую девочку, мою добрейшую Вику, обидела! Что она тебе сделала?! В чем она виновата, а? Отвечай, мерзавка мелкая! Г…внофея долбанная!

– Мне тебя жалко, – наконец ответила Маша из дупла. – Но ты сама напросилась! Это тебе за г…внофею!

Что невидимое ткнуло Анастасию меж глаз, а затем ее нутро скрутил острый спазм, закружилась голова, дурнота резко заполонила желудок – и она упала на колени. Ее начало тошнить, да так, как давно не тошнило.

«Ох, – думала она, – и впрямь токсикоз, похоже…»

Она закашлялась, едва не подавилась кашлем с рвотой, как вдруг – к ее ужасу, она исторгла из себя большого черного паука. Мохноногий монстр, пока Анастасия пыталась подняться с колен, проворно вскарабкался на почерневший дуб и скрылся в дупле. Анастасия же с визгом, не разбирая пути, будто снова стала шестилетней девчонкой, побежала из леса к дому.

*

Валерий посмотрел на часы – уже пятый час. Удивительно быстро бежало в этой Камышовке время, что странно. Обычно в маленьких селениях время едва ползет, тогда как в мегаполисах стремительно уносится. И дело тут не в расстояниях, хотя, конечно, и в них тоже. Валерию казалось, что это люди со своей суетой убыстряют время вокруг себя. Вот так носишься всю жизнь за счастьем, свесив набок язык, а счастья всё нет. Зато есть мелкие дозы счастья – приятные покупки, достижения, секс… Однажды наступит день, в какой тебя ничто не обрадует, а также наступит день, в какой всё тебя огорчит, и ты поймешь, что твои достижения – пыль – всё было зря. В такой день твоя жена перекрасит волосы… Но самое гадское – Валерий никак не мог взять в толк, что ей надо? С детства ей были открыты любые дороги – Анастасия не пошла ни по одной. Единственное, что ей вроде как понравилось: мести чужие волосы с пола в парикмахерской! Как там Вика говорит – «Понять это было выше всякого разумения!» Впрочем, он сам не идеал: права Анастасия, он тщеславен, ему нравится выглядеть на отлично, а вот живет ли он на отлично? Даже его глупая мечта о певческой карьере – сплошное тщеславие, даже олимпиады, даже то, что он женился на Анастасии – самой нетщеславной красавице, какую только встречал в жизни…

Он услышал визг – и через минуту в избу влетела растрепанная Анастасия. В ее светлых волосах застряли веточки и листики, она плакала, ее трясло.

– Ааа, – дрожали ее губы, и Валерий ее обнял.

– Что, Настя? Кто на тебя напал? Скажи – убью!

– Ааара-хн-нофобия…

– Что?

– Н-настоящая! Настоящий паук! Аааа! – брезгливо взвыла она. – Я… я в лесу вытошнила из себя настоящего паука! Того самого! Фаа-аа…

– Ого.

– Только скажи еще, что мне не веришь! После Вики! А еще я с дуплом говорила! Оно мне – отвечало! Его, дупло, Машей зовут! Маша – дрянь! С, б и ш! Вот так! Веришь мне?

– Ааа… Конечно, верю! – крепче обнял ее Валера и погладил по голове. – Маша – дупло, с, б и ш! Только одно мне скажи: кто такая Маша?

– Фея эта грибная!

– Так она в дупле живет?