Убийство журналиста

– Ты, черт, в такие моменты способен думать о еде? – неподдельно возмутилась она поведением мужа. – «Садись, доедай!». Какой же ты все-таки раб своего желудка! Никакой сознательности, сплошной эгоизм!

– Сана, – муж остановил на ней свой взгляд, – начальству однобоко, без разницы, если оно ждет, прибудешь ты к нему на пять минут раньше или позже. А раз оно к себе вызывает, то дело серьезное. Поэтому сиди и ешь, ибо неизвестно, когда ты сможешь заправиться в следующий раз. На сытый желудок, моя радость, любые разносы переносятся намного легче. А на голодный желудок тяжко! И совесть в такие минуты грызет с особой изощренностью, и уверенность в себе куда-то трусливо сбегает.

– Это ты знаешь по себе? Богатый жизненный опыт. Да?

– Да, только так и никак не иначе… – подтвердил Жека.

В свое время он на начальственном ковре по несколько раз за день бывал, привык ко всему. Хотя, как можно привыкнуть к дерьму…

– Кушай-кушай, моя радость. Кушай и никого не слушай…

Привыкнуть к унижающим достоинство разносам у них приличному человеку тяжело, но каким-то образом сделать все ж их последствия менее воспринимаемыми – это возможно и даже нужно.

Большой начальник с высоко поднятой головой, осознавая всю свою горделивую важность, не торопясь, вышел через главный вход. Гостя провожали угодливо любезничающий комендант, дежурный по караулам.

– В городскую прокуратуру! – приказал он водителю.

Порученное ему дело следак выполнил, вырвал из рук военных двух подозреваемых. Выбить из них подтвердительные показания будет делом техники. Он даже и не знал, что и его кое-кто использует «втемную».

Тюремный «воронок» или, как его по-другому называли, «автозак» выехал из первых ворот, прошел через вторые. Прокатился еще метров десять, встал перед длинной вереницей спешащих машин, выпущенных светофором на ближайшем слева от них уличном перекрестке.

– Как поедем, товарищ прапорщик? – водитель глянул на старшего машины. – Через 5-ую Станцию махнем?

Поморщившись, прапор отрицательно качнул головой:

– Нет, проулками проедем. Там нет пробок и намного короче.

– Налево, так налево! – солдатик начал выворачивать руль, им, что наступать – бежать, что отступать – бежать. – Повернем на Сегедской?

Лишь на неуловимый миг прапорщик призадумался:

– Нет, давай прямо, свернешь направо на Чапаевской дивизии.

– Там одностороннее движение… – водитель озадаченно моргнул.

– Ничего, мигалку свою включишь. На кой хрен она стоит?

Водитель «шестерки», будто он минуту назад сладко не спал, выждал и крадучись тронулся следом. Через одну машину пристроился сзади.

– Жора, – пассажир забеспокоился. – Они поехали прямо. Если мы пойдем за ними по Чапаевской, они сразу поймут. А в объезд через 2-ую Фонтана мы не успеем. Уйдут волкодавы тюремные, уйдут!

– Не свисти, Малыш… – водитель «шестерки» внимательно смотрел за впереди идущей машиной. Я говорил, чтобы ты изучал прилегающую территорию. Проскочим мы вдоль трамвайных путей мимо телестудии и свернем на 3-ей Станции. И никуда ушлые вертухаи от нас не уйдут.

– Там крутой съезд. Ненароком можно застрять, тачку покалечить.

– Машину долбанную жалко? Боишься, что растрясет твой желудок?

Распугивая идущий навстречу плотный поток, автофургон промчался вдоль трамвайных путей и свернул в Артиллерийский переулок. А там…

– Писец! – не скрывая рвущегося наружу раздражения, недовольно проворчал боец, уткнувшись в стоящую впереди большегрузную фуру.

А ведь он сразу так думал, хотя и промолчал. Боров-прапор тут редко бывает, а он здесь ездит часто. Сколько раз тут бывало, что грузовики, принадлежавшие местной конторе, перегораживали весь проезд.

Полоса встречного движения, видать, уже с самого утра была занята длинной чередой беспорядочно припаркованных машин, должно быть, оставленных сотрудниками рядом расположенной фирмы. Сзади их вмиг наглым образом приперла темно-вишневая «шестерка».

– Оп-па! – Жора мгновенно оценил обстановку и сориентировался. – То, что доктор прописал! Есть что-то наверху. Вперед, Малыш, вперед!

Чертыхаясь, водитель внезапно попавшего в ловушку «воронка» быстро-быстро опустил боковое стекло и высунул руку, подавая сигнал легковушке, чтобы та отъехала немного назад и освободила проезд.

Но, видно, его превратно поняли. Дверцы «шестерки» раскрылись, и два бугая вприпрыжку поскакали на разборки. Боец поежился. Попали они в переплет. Единственное, о чем он успел напоследок подумать.

Все остальное заняло какие-то секунды. Не больше. Пробегая справа по борту, Малыш вставил в боковую дверь съемную ручку и на ходу провернул ее. В вытягиваемой руке Жоры, подбежавшего к кабине слева, показалось черное длинное вороненое дуло пистолета ТТ с глушителем.

Негромкий щелчок, и растерявшийся прапорщик краем глаза увидел, как водитель неловко подался вперед и расплылся на рулевом колесе. Рука лихорадочно пыталась выдернуть табельный «Макаров» из кобуры.

Но одно дело, безнаказанно махать своими пудовыми кулаками перед носом беззащитного заключенного, и совсем другое, когда оно доходит до необходимости применения оружия в экстремальной ситуации.

Усмехнувшись, Жора навел пистолет на трусливо замешкавшегося охранника. Реакция у взмокшего прапора мгновенно сработала, желание выжить толкнуло вниз, и он рыбкой ловко нырнул под второй выстрел, направленный ему в голову, прикрылся неподвижным телом навечно притихшего водителя, надежно спрятался за ним. Пропущенную им пулю поймал на себя Малыш и стал медленно оседать на серо-грязный асфальт.

– Жора, как же это? За что? – изумленная улыбка застыла на губах напарника. – Мы с тобой на это не договаривались…

– Прости меня, Малыш, я не хотел. Но, видно, так твои звезды легли.

Табельный ПМ охранника высвободился, дрожащая рука вытянулась в сторону хладнокровного убийцы. Прапор получил фору, но до конца воспользоваться ею не смог. На три выстрела он успел ответить одним, последним в своей жизни. Произведи он свой выстрел чуть раньше, то…

Два узника непонимающе крутили своими головами во все стороны, пытаясь понять происходящее вокруг них. Затянувшаяся стоянка в узком проулке рядом с училищным забором. Беготня, крики, шум, ругань. Натренированный слух четко уловил три глухих щелчка и один гулкий.

Бойко ткнул дверь ногой, и она вдруг легко распахнулась. Не думая, Филимонов толкнул товарища к выходу и выпрыгнул за ним. Казалось, никто вокруг ничего так и не заметил. Пятясь назад, они бочком-бочком проскользнули между фурой и припаркованными машинами.

Позади них оставались четыре трупа, верная возможность попасть в СИЗО и быть задушенными в тесной камере или повешенными на неизвестно откуда взявшемся шнурке. А впереди замаячила свобода…

Одним броском, дождавшись зеленого света, беглецы проскочили скоростную трассу, смешавшись в общей толпе вечно куда-то спешащих пешеходов. Проезжая часть была довольно широкой, а время на переход давалось мало. Вразвалочку этот перекресток пересечь не выходило.

– Олег, куда дальше? – затравленно озираясь, на бегу спросил Бойко, с трудом переводя сбившееся дыхание.

Не оборачиваясь, Филимонов через шаг пояснил:

– К парку… через кладбище… выйдем на «Поездную». Затеряемся в толпе, которой всегда в это время полно. Сядем на электричку. Лишь бы она шла со стороны вокзала, остальное все значения пока не имеет. Скоро начнут искать. Объявят план «Перехват» и кучу всего…

– Может, Олег, вернемся, пока еще не поздно, а? – тяжкие сомнения терзали измученную душу Бойко. – За побег еще добавят…

– Миша, ты что, не понял? – круто обернувшись, Олег замедлил движение, с силой встряхнул натолкнувшегося на него товарища. – Не знаю, кто и зачем напал на фургон, но явно они не нас хотели спасти.

– А что им надо было? – Бойко в растерянности совсем остановился.

– А хрен его знает! Уйдем, тогда будем думать. Шевели «батонами»!

Прибыв в свой отдел, майор Полищук направилась к начальнику.