Петля

Андрей вспомнил Олины слова о том, что члены Племени охоться тройками. Все указывало на то, что как раз одну из этих троек он только что повстречал.

Никакой брезгливости Андрей не испытывал. Кажется, он уже успел забыть, что это такое. Тела он обыскивал спокойно, без эмоций. Все трое имели при себе рюкзаки, и Андрей небезосновательно рассчитывал на богатую добычу. Но, как оказалось, людоеды предпочитали странствовать налегке. Тюбиков он при них не нашел, зато в одной из заплечных сумок обнаружилась почти полная бутылка воды. Сделанная находка очень обрадовала Андрея, и он вдоволь напился. Вода у людоедов оказалась удивительно чистой, без примеси грязи и ржавчины.

Помимо бутылки с водой Андрей прихватил небольшой моток проволоки, снял с одного из убитых ремень, а так же сменил свою лопату на трофейный топор. Тот был удобнее, острее, и куда больше походил на оружие, чем на сельскохозяйственный инструмент. Вырвав копье из людоедского тела, Андрей ветошью стер кровь с железного жала, и призадумался. Задерживаться на поле боя было глупо. В любой момент сюда могли нагрянуть товарищи перебитой им троицы, которые наверняка слышали крики. Следовало уходить, и чем дальше, тем лучше.

С направлением он определился быстро. Вверху поджидала пугающая неизвестность. Этот этаж был слишком опасен – здесь его станут искать в первую очередь. Путь вниз отдалял его от цели, но таил в себе наименьший риск.

Спустя секунду, Андрей шел вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Нога все еще побаливала, но эту боль уже можно было терпеть. К тому же состоявшаяся победа окрылила его. Андрей никогда бы не подумал, что станет так сильно радоваться убийству, но вот, дожил и до этого.

Что интересно, не пришлось даже оправдываться перед самим собой, доказывать, что те трое точно были каннибалами. А если вдруг и нет, они все равно попытались бы убить его, в чем не было ни малейших сомнений.

Ни намека на угрызения совести или раскаяние Андрей не ощущал. Наоборот, ему хотелось похвалить себя за отлично сделанное дело. Кажется, впервые с момента попадания в лабиринт он поступил правильно. Прежде все выходило неловко, неаккуратно, криво, за что каждый раз приходилось расплачиваться собственным здоровьем. Но не теперь. Из напуганной жертвы неведомых сил, зашвырнувших его против воли в это ужасное место, он, наконец-то, превратился в полноценного борца за выживание.

– Акклиматизировался, – усмехнувшись, произнес Андрей, после чего покинул лестницу, углубившись в недра этажа.

Глава 19

Далеко от лестницы, в темном коридоре, в одной из его комнат, Андрей провел около часа, сидя на ворохе газет и прислушиваясь к тишине. Лабиринт вновь тонул в безмолвии, вновь казался абсолютно пустым. Андрей ждал, что с минуты на минуту услышит голоса и топот ног. Что товарищи убитых им людей неизбежно объявят на него охоту.

Но не произошло ничего.

То ли тела еще не обнаружили, то ли соплеменники любили своих погибших товарищей не настолько сильно, чтобы тратить время и энергию на месть за них.

При иных обстоятельствах Андрей предпочел бы отложить восхождение и вернулся в отвоеванное логово людоедов. Но судьба пропавшей Оли не давала ему покоя. Он прекрасно понимал, что если девушка угодила в лапы Племени, то ей не придется долго томиться в плену. Следовало на что-то решиться. Либо окончательно выбросить Олю из головы и забыть о ней, либо же предпринять некие действия для ее спасения. Инстинкт самосохранения больше тяготел к первому варианту, и еще недавно Андрей с удовольствием прислушался бы к нему. Но с недавних пор кое-что изменилось.

Прежде, при одной только мысли о загадочном и жутком Племени, его охватывал липкий ужас. Эта полумифическая банда людоедов внушала ему какой-то суеверный страх. Андрею она казалась неодолимой силой, от которой можно только прятаться или убегать. Но буквально час назад он опытным путем установил, что это совсем не так. Племя состояло из людей. Обычных людей. Возможно, во время большой облавы они представляли собой непобедимую силу, но застигнутые врасплох оказались относительно легкой добычей. Андрей вдруг понял, что Племя, стоящее на его пути к свободе, можно не только бояться. Его можно уничтожить.

Затея была достаточно дерзкой, но после недавней победы она не казалась невыполнимой. Пошарив рукой в рюкзаке, Андрей вытащил из него свой последний тюбик. Проверил тщательнее, дабы точно убедиться в том, что больше еды не осталось. И убедился. Его запас провизии подошел к концу.

Один тюбик. Он даст ему энергии часов на шесть. А затем за него возьмется еще один смертельно опасный враг. Враг, которого ни убить, ни запугать – голод.

Отсутствие пищи решило дело. Андрей даже не пытался тешить себя надеждой на то, что ему в скором времени повезет найти еще один контейнер. Он мог не найти клад и в течение месяца. Или вообще никогда. Поэтому следовало действовать решительно. И действовать сейчас, пока у него еще есть силы.

Андрей выдавил в рот содержимое тюбика, затем разрезал его ножом и вылизал изнутри. После чего поднялся на ноги, повесил на спину рюкзак, взял прислоненное к стене копье и направился обратно на лестницу.

Трупы лежали там же, где он оставил их. Не было заметно, чтобы кто-то прикасался к ним. Андрей миновал поле боя и остановился, прислушиваясь. Из его головы не шла мысль о возможной засаде. Но лабиринт был тих и казался безжизненным.

Он двинулся выше, по хорошо освещенным лестничным маршам, по пути не забывая посматривать под ноги и ворошить копьем мусор на ступенях. Этажи сменялись один другим, и в какой-то момент Андрею стало казаться, что он благополучно проскочит владения Племени, если уже этого не сделал. Но он не спешил расслабляться, и вскоре его бдительность оказалась вознаграждена.

Вначале он обнаружил первую ловушку, простую дощечку с набитыми в нее гвоздями. По причине своего примитивного устройства этот тип капкана был самым распространенным в лабиринте. Изготовить что-то более сложное и технологичное было затруднительно из-за нехватки материалов.

Дощечку Андрей не тонул. Он оставил ее на месте, аккуратно прикрыв той же газеткой, каковая скрывала ее изначально.

Через два этажа ему посчастливилось повторно – снова попалась доска с гвоздями. Андрея неприятно поразила частота ловушек. Как будто он приближался к чему-то. Возможно, к логову Племени. Даже после убийства троих местных и нахлынувшей на этой почве храбрости, Андрей не потерял голову настолько, чтобы прямым ходом идти в обитель плотоядной шайки.

И все же он продолжил свой подъем.

Через три этажа светлые пролеты закончились. Впереди вставала тьма. Андрей задрал голову, пытаясь рассмотреть вверху проблеск света, но там царила безнадежная чернота. Он не знал, сколь много этажей впереди погружены в темноту. Но зато отлично знал кое-что иное – в этой темноте его не ждет ровным счетом ничего хорошего.

У него не возникло ни малейших сомнений в том, что эта темная область образовалась здесь неслучайно. Кто-то намеренно разбил или выкрутил лампочки. А затем, и в этом тоже не было сомнений, устлал все верхние ступени сотнями ловушек.

Факел мог бы решить эту проблему, но старая ветошь и газеты хорошо дымили. А дым, как известно, имел тенденцию подниматься вверх, где его легко могли учуять те, с кем Андрей отнюдь не искал встречи.

Андрей замешкался, решая, как ему поступить. Он знал, а точнее говоря, подозревал о том, что в этом гигантском здании далеко не одна лестница. Где-то есть другие и до них наверняка можно добраться, двигаясь по этажам. Он без колебаний отправился бы на поиски, будь в его распоряжении полный рюкзак тюбиков с паштетом и бездонная бутылка с водой. Но он не располагал ни тем, ни другим. Каннибалы Племени угрожали его жизни, но точно так же ей угрожали голод и жажда. Не было разницы, от чего умереть. Смерть одинакова, какие бы причины к ней ни привели. А он хотел жить.

Андрей еще раз поглядел во тьму, скрывающую уводящие вверх этажи. Войти туда без источника света, значило гарантированно влететь в ловушку и умножить свои и без того многочисленные проблемы. Сунуться туда с факелом, значило оповестить о своем присутствии обитателей всех верхних этажей. Андрей вдруг понял, что он просто не хочет выбирать между этими двумя равно ужасными вариантами.

Постояв на месте еще минуту, он развернулся и направился вниз, на ближайший освещенный этаж. Выход с лестницы был открыт. За ним протянулся типичный коридор с многочисленными боковыми дверями. Андрей заколебался. Всякий путь, кроме пути наверх, казался ему пустой тратой времени. Он вновь задумался о том, чтобы смастерить факел и проскочить темную зону. В этом случае он, конечно, рисковал выдать себя дымом. Но разве меньший риск в том, чтобы идти неизвестно куда, наугад, не имея в запасе ни крошки пропитания?

И все же, после недолгого колебания, он зашагал вперед по коридору. Перспектива голодной смерти была мрачна. Но это была отдаленная и необязательная перспектива. А вот людоеды, попади он к ним в руки, не станут церемониться с добычей. Особенно с добычей, которая недавно прикончила троицу их соплеменников.

Коридоры тянулись в неизвестность, смыкались, переплетались, образовывали перекрестки и тупики. От усталости и однообразия окружающих пейзажей навалилось уныние. Андрей механически проверял пол под ногами, заглядывал в пустые комнаты, а сам при этом думал об Оле. Жива ли она еще? Даже если и так, он ничем не сможет ей помочь. Он не мог помочь даже саму себе.

Еще он думал о том, что подъем наверх, к предполагаемому выходу, чем дальше, тем больше приобретал очертания невыполнимой затеи. Теперь-то он начал понимать, почему встреченные им в лабиринте люди сидели на своих этажах, пытались приспособиться к новой жизни, и не стремились покинуть свое мрачное узилище. Желание выбраться на волю посещало многих – в этом не было сомнений. Но осуществить его на практике было слишком сложно и опасно.

Ирония ситуации заключалась в том, что главным препятствием на пути к предполагаемой свободе были такие же люди, как и он сам, такие же узники этого места. Возможно, когда-то и они мечтали покинуть лабиринт, и тоже столкнулись с препятствием в лице старожилов, после чего оставили надежду на освобождение и смирились. А вслед за смирением пришло осознание того, что бетонная тюрьма отныне их новый дом, что жить нужно здесь и сейчас, а не стремиться к воображаемому выходу, которого, быть может, вовсе не существует. Так они приспосабливались к специфическим условиям лабиринта. Условиям, которые прежде показались бы им чудовищными. Но постепенно то, что ужасало раньше, делалось обыденностью и превращалось в норму. И через некоторое время вполне нормальные люди уже считали в порядке вещей поедание человеческого мяса, убийство каждого встречного незнакомца, а прежняя жизнь вне бетонного лабиринта начинала казаться нереальной, как сон, и стремительно истиралась из памяти.

Все это Андрей ощущал на собственной шкуре. Эти же метаморфозы происходили и с ним. И происходили быстрее, чем можно было представить. Он менялся с какой-то пугающей скоростью, вживался в новые условия всем своим существом, и телом, и разумом. И если в самом начале своего пути в лабиринте он считал всех его обитателей обычными сумасшедшими, то ныне он вынужден был признать, что ошибся в выводах. Сумасшедший, настоящий безумец, не имел бы здесь ни малейшего шанса на выживание. Все обитающие в лабиринте люди были на сто процентов в своем уме. Они просто изменились. Приспособились. Приняли новые правила игры и новую, продиктованную ими, мораль. Только так здесь и можно было выжить.

Но эта адаптация к новым условиям скрывала в себе ловушку, в которую, очевидно, угодили если не все, то многие пленники лабиринта. Переставая считать этот бетонный ад тюрьмой, люди оставляли всякие попытки вырваться из него. Приспособившись, они просто начинали жить по-новому. Разумеется, время от времени они вспоминали прошлое, прежний мир, прежнюю жизнь. Но эти воспоминания со временем меркли, истаивали, и теряли свою магнетическую силу. Они уже не могли подвигнуть на активную борьбу за освобождение, становясь смутными образами, изредка всплывающими из глубин памяти.

Это смирение со своей участью было неизбежным явлением в лабиринте. И Андрей с грустью, но без особого ужаса, осознал, что его, вероятно, ждет та же судьба. Судя по скорости происходящих в нем перемен, смирение не заставит себя долго ждать. А потому, если он действительно хочет выбраться на волю, в его распоряжении не так много времени. Потому что не за горами тот день, когда это желание померкнет, потускнеет, и утратит свою движущую силу. Он превратится в одного из типичных здешних обитателей, а это немыслимо огромное здание навсегда станет его новым и единственным миром.

От таких невеселых мыслей Андрею стало тошно. Измученный бесконечной и бесплодной ходьбой, он забрел в ближайшую комнату, ногами сгреб в кучу газеты и ветошь, и уселся на нее сверху, давая отдых утомленному организму. Ожог на бедре продолжал болезненно ныть, но Андрей уже успел свыкнуться с этим. Беглый осмотр раны показал, что та медленно и нехотя, но все же заживает. Весь остальной богатый комплект травм, которыми он успел обзавестись в лабиринте, почти не беспокоил его. Они не несли критического характера, и организм благополучно сумел их переварить. Теперь бы не нахватать новых, но с недавних пор Андрей окончательно разобрался в том, как вести себя в этом прекрасном месте. Уж теперь-то он не станет, как последний лопух, подставляться под нож или чужие кулаки. Никаких колебаний при мысли о неизбежности убийства всех встречных людей он больше не испытывал. В конце концов, не он же завел здесь подобную практику.

Сидеть, вытянув гудящие ноги, было приятно, но отдых портило назойливое чувство голода. Андрей попил воды из бутылки, но это ему не помогло. С того момента, как он приговорил последний тюбик паштета, прошло немало времени, в ходе которого он только и делал, что непрерывно растрачивал драгоценную энергию. Следовало вплотную озаботиться поиском пищи, без которой он долго не протянет.

– Подкиньте, что ли, контейнер, волки, – проворчал Андрей, обращаясь неизвестно к кому. Возможно, к загадочным строителям лабиринта, которые помещали сюда людей и, кто знает, могли непрерывно наблюдать за ними.

Но если его просьба и достигла чьих-то ушей, ее успешно проигнорировали. Чуда не случилось.

Андрей уже собрался продолжить свой путь, когда вдруг услышал человеческие голоса. Среагировал он мгновенно – вскочил на ноги и разбил лампочку, висящую над головой. Очутившись в темноте, Андрей по стеночке добрался до двери, и спрятался за ней, сжав в руках трофейный топор. Свет из коридора почти не проникал в его комнату.

Голоса приближались. Судя по ним, в его сторону двигалась многочисленная труппа людей. Не было никаких сомнений в том, что это представители того самого знаменитого и зловещего Племени.

Андрей запоздало сообразил, что ему следовало не прятаться, а убегать со всех ног. Но время уже было упущено. Менять свои планы было поздно. Люди приблизились настолько, что могли услышать его шаги, вздумай он пуститься наутек. Оставалось затаиться в темноте и надеяться на везение.

Вскоре неизвестные вошли в его коридор. Их было не менее пяти. Двигались они смело, не таясь, не опасаясь ни ловушек, ни засад. На этой территории они чувствовали себя как дома, точно зная места расстановки всех ловушек, поскольку сами и устанавливали их. Эти люди не ждали нападения. Они были абсолютно уверены в том, что им нечего бояться. В лабиринте не было силы, способной бросить вызов Племени.

Скорее всего, именно так все и обстояло. Обитатели нижних этажей боялись Племени как огня. Да и у Андрея не было никакого желания вступать с этой шайкой в борьбу. С той троицей, что была убита на лестнице, ему просто повезло. Тогда не оставалось иного выбора, кроме как драться. Да и противники не ожидали нападения. Этот же отряд был гораздо более многочисленный. И с такой шайкой одиночку не спасет никакое везение.

Люди проследовали мимо его комнаты. Не замедляя шага, они направились в сторону лестницы. Андрей рассчитывал почерпнуть из их разговоров какую-нибудь ценную для себя информацию, но просчитался. Местные обитатели толковали исключительно о тех же материях, что живо интересовали их и в прошлой жизни – о еде и женщинах. Будь в лабиринте спиртное, оно пополнило бы список тем для бесед. Но в бетонной тюрьме царил сухой закон.

Отряд проследовал мимо и покинул коридор. Шаги и голоса постепенно удалялись, пока, наконец, полностью не растворились в безмолвии лабиринта. Лишь после того, как это случилось, Андрей позволил себе сделать глубокий вдох и осторожно пошевелиться.

Хоть Андрей и не почерпнул из вражеских разговоров ничего интересного, кое-что он все-таки понял. Например, то, что отряд направлялся к лестнице. А это означало, что вскоре людоеды обнаружат своих соплеменников, продолжавших валяться мертвыми на ступенях. И еще то, что этот отряд откуда-то шел. Не прямиком ли из логова ли Племени?

Осознав, что он оказался между обителью людоедов и довольно крупным отрядом, Андрей почувствовал дурноту. О возвращении на лестницу не могло быть и речи. А дальнейший путь по коридору приведет его прямо в людоедскую обитель. И лишь одному богу известно, что его там ждет. То есть, ясно, что ничего хорошего. Ему уже доводилось видеть, что представляет собой обиталище каннибалов. Но тех-то было всего двое. А какова численность Племени? Наверняка все подступы к их логову завалены человеческими костями, горами фекалий и заставлены ловушками. А еще там, скорее всего, выставлена охрана.