Три шершавых языка

– Спасибо, кисонька! Мне приятно делиться с тобой такими тайничками. И я благодарен, что тебе интересно, – ответил ей Марк.

– А мне приятно, что ты охотно делишься со мной. И мы обязаны делиться многим другим. Это так здорово – воодушевлять кого-то на какие-нибудь новые подвиги каждый день, каждую свободную секунду. Именно так мы будем интересны друг для друга, пока мы вместе.

– Пока мы вместе… мм… – пробубнил Марк. – Давай-ка заменим это выражение на какое-нибудь другое. Это звучит слишком фатально для меня. Пока мы живы! Ну, нет, тоже не подходит, давай-ка просто говорить – всю нашу жизнь.

– Но мы можем, гм… не буду говорить этого слова, в разное время, – отрезала Ангела.

– Неважно, – ответил Марк. – Ты такая сильная и умная, и я уверен, что ты легко протянешь и без моей помощи, найдешь кого-нибудь, кто лучше меня, успешнее, – улыбнулся Марк и вдруг осекся. – А вообще, что это за разговоры у нас?

– Давай я кое-что скажу, а ты не будешь отвечать или задавать новые вопросы, по этой теме. И тогда поставим точку, – предложила Ангела.

– Давай, топи!

– Клянешься, что не прервешь меня и не будешь спрашивать? – спросила она и в полную силу посмотрела ему в глаза.

– Клянусь, моя радость!

– Мне нужно действительно тебе кое-что сказать, – нахмурилась она, придав своему лицу еще больше серьезности. – Чтобы со мной ни случилось, а ведь замечу, один раз я тебя подвела, ты должен продолжать жить, и жить достойной жизнью, достойного человека. И я ни разу не солгу, сказав, что на тебе лежит тяжкое бремя миссии, которую ты должен выполнить любой ценой, ценой собственной жизни. Другие люди – просто попутчики. Хорошо, когда они будут приятны и полезны, плохо, когда…

Поверь мне, я чувствую это каким-то своим особым чутьем, каким-то своим глубинным зрением, что ли. Шути, смейся, мне все равно. И понимая это, я признаю то, что ни твоя, ни моя жизнь не будет такой гладкой и простой, какую бы мы хотели. И в том, пусть это будет моя миссия, чтобы ты ни разу не свернул со своего пути, ни из-за меня, ни из-за каких-то чувств ко мне. И вообще ни из-за кого-то еще. Это все далеко не так важно, это всего лишь эпизоды перед…

– Ладно, если что-то с тобой случится, я быстро найду другую девушку и забуду о тебе, – пытался Марк шутливо перевести тему разговора и тут же вздрогнул от пробежавшего холодка, когда его воображение включило отнюдь не радужные картинки. – Прости, лисичка, но я буду любить тебя вечно. Что бы ты ни говорила, что бы ни сделала. Я даже представить себе не могу, что произойдет со мной, если я тебя потеряю. Если бы ты только знала, что я пережил, как я мучился, лишившись тебя в детском доме. Я видел себя бессмысленным существом, словно из меня выдернули душу. Я чувствовал себя никчемным, ни на что не способным, будто кто-то забрал мой позвоночник. Ни одна физическая боль тогда не смогла бы насытить моих палачей, проклятых безысходность и отчаяние.

– Но, тем не менее, это придало тебе сил! – вставила Ангела. – Ты все сделал правильно. Ты поступил как настоящий мужчина, как лучший друг. Решительно, целеустремленно и деятельно! А следовательно, и это имело смысл.

– Это было гораздо легче, поверь мне, чем дальше жить с дырой в груди. Чтобы заглушить боль, я мог пойти и на большее, гораздо большее. Ты и представить себе не можешь…

– И ты поверь мне, все, что с нами произошло, было до последней капли важно для каждого из нас. Иначе не могло бы и быть, – как-то туманно изрекла она. – Таково и все остальное наше будущее, какие бы подарки оно нам ни принесло.

Глава 36

– Я улетаю завтра в Европу, дружок, а оттуда прямиком в Россию, – объявила Ангела, едва в закрытые глаза Марка ударили солнечные лучи, проникшие сквозь окна.

Облаченная в спортивный костюм, она открыла широко шторы и уставилась на него, желая довести начатый разговор до конца. Марк уже полчаса как смекнул про ее намерение что-то сообщить ему, поскольку за утро она несколько раз успела удариться ногой о кровать. Разумеется, случайно, и глубоко вздыхала между этим.

– Наконец спустя столько лет у меня есть возможность повидать свою мать, и мне не терпится отправиться в путь, – продолжила она, когда Марк уставился на нее удивленным взглядом. – Вся поездка займет примерно восемь дней. Ты же не успеешь сильно заскучать без меня?

– Ты серьезно? – удивился Марк. – Ты ее нашла? Уже договорилась с ней?

– Да нет, почти… Знаю только, где она живет и чем занимается, но поговорить с ней мне не удалось. Похоже, она чурается людей и общения.

– Ну, хоть что-то есть!

– Это да. Не могу даже представить, какие трудности свалились на ее голову за все эти годы. Я решила сама появиться на пороге ее дома. Просто так правильно и гораздо быстрей.

– Ой, возьми меня с собой! – предложил Марк, – Россия может оказаться опасным местом. И я не прощу себя, если что-то случится.

– Извини, дружок, но, пожалуй, нет, – выдохнула она и посмотрела на него так, как даровано только ей. Глубокую серьезность принятого решения невероятно веско доказывала особая форма складок на лбу и без слов говорящее выражение глаз. – Тут уж я одна. Ты же мне доверяешь, дружочек?

– Я тебе искренне доверяю, моя пушистая лисичка, – ответил Марк, все же чувствуя какую-то недоговорку.

– Не обижайся, пожалуйста. Мне немного и самой все это волнительно. Что я там встречу? И вообще, я не вполне уверена, что смогу выдержать это мое новое испытание. Уже прошло много лет, и самое неприятное, что со мной может случиться…

– С тобой все будет хорошо, – оборвал ее Марк, звучно зевнув и извинившись за этот проступок. – Я догадываюсь, чего ты опасаешься. Возможно, тобой овладел страх, что она тебя не признает или вообще отвергнет. Но побудь рядом с ней немножко подольше, и, я уверен, твоя теплота растопит любой лед, даже самое окаменевшее сердце, как бы ей тяжко ни приходилось. А забыть тебя – это вообще нелепость! Один раз потеряв тебя, я ни дня не прожил без воспоминаний о моем неповторимом бледнолицем человечке, – улыбнулся он. – А мы говорим про твою родную мать.

– Да, ты прав, ты как всегда прав, дружок, – туманно согласилась она. – Все будет именно так.

– Я, главное, прошу тебя, ты звони тогда почаще, иначе я места себе не найду.

– Обязательно, Марк. Но, пожалуйста, учти разницу во времени с Москвой. Будить тебя я все же не посмею, – уточнила она.

– Неважно, звони, главное, я хочу знать, что у тебя все в порядке! – настаивал он.

– Хорошо, я буду сообщать все последние новости, дружок.

– Как все-таки плохо, что вы меня оба бросили, притом одновременно, – принялся жаловался Марк. – Курт тоже задерживается в своей командировке и, похоже, еще на несколько месяцев. Он до сих пор так толком и не рассказал мне, чем там занимается. Первый раз за ним такое замечаю.

– Давай-ка перенесем разговоры о нем, – вздохнула Ангела. – Но сегодня, думаю, стоит на славу отметить предстоящие события. Предлагаю набить животики всякой вкуснятиной, сходить в кино, а вечером провести время в хорошем ресторанчике с живой музыкой.

– А после ресторанчика?

– Все, что пожелаешь, любовь моя!

– Поиграешь на рояле?

– Ах ты, хитрый плут, конечно, я сыграю тебе, дружок. Пожалуй, даже кое-что особенное, – обещала она, усевшись на край дивана и запустив свои пальцы в его волосы. Марк так и лежал в постели, оттягивая начало дня, а теперь и вовсе не хотелось. – Сегодня будет нечто сладостно-печальное и томительно-гнетущее. Такое, что душу вытянет из тела и заставит ее взлететь до небес, – обещала она и выразила свое стремление особым взглядом, какой часто можно наблюдать у поэтов, читающих стихи и застывших в ту самую секунду, перед грандиозной кульминацией.

– Мм… отлично! Тогда я самый счастливый человек на земле! – улыбнулся Марк.

– Я знаю, дружочек! В этом-то и есть большая затея, – добавила она, заставив Марка еще сильнее разворошить поток мыслей и укрепить свои подозрения. Все же что-то было сегодня такое в образе Ангелы, чего он не мог пропустить мимо своего внимания. Он всегда считал ее человеком, готовым ко всему, и едва ли мог вспомнить ее разговоры о своих страхах, а уж в такой манере и подавно. Но только не сегодня.

Хотя мать есть мать, продолжил он размышлять, одновременно вспомнив, как для него самого мучительны мысли о своих родителях. Кто знает, какие тревоги одолевают ее перед встречей с ней? А как бы я сам метался из угла в угол, окажись в такой же ситуации? Похоже, все так оно и есть. Но к чему столько туманных намеков?

***

День прошел просто великолепно. После насыщенной событиями прогулки с самых ранних утренних часов молодые и счастливые люди вернулись в дом Ангелы, не чувствуя от усталости ног под собой. Слишком много пережили они сегодня ярких событий, слишком много они разлили самых теплых и нежных чувств.

Марк развязал на шее галстук и сбросил с ног туфли. Затем, недолго думая, развалился на диване. Оттуда он взглядом поманил ее к себе. Но, несмотря на едва ли меньшую усталость, Ангела кокетливо улыбнулась и, сняв аккуратно обувь, устроилась за роялем.

Прошли секунды, в течение которых она, склонив голову, настраивала эмоции и разум, а затем принялась играть свои самые любимые произведения. Среди них оказалась и «Лунная соната» Бетховена и прелюдии Баха в редакции Рихтера, часть из которых для Марка звучали сюрпризом. Пусть они были немного грустные, иногда заставляли далеко швырнуть свой разум в самые темные дебри черного леса, но сегодня было все настолько хорошо, что не составило бы труда выйти из любых лабиринтов, повинуясь далекому зову сердца.

– Ты выйдешь за меня замуж, моя маленькая белая лисичка? – спросил он, когда Ангела присоединилась к нему на диване, положив голову ему на колени. – Мы купим большой красивый дом, заведем кота – какого захочешь! У нас обязательно будет дочь и сын, и, разумеется, мы станем самой счастливой семьей на этом свете.

– Я ждала, когда ты, наконец, спросишь меня об этом, – полусонным голосом ответила она. – Конечно же, дружочек, я с радостью выйду за тебя.

– Я так тебя люблю, моя кисонька, – прошептал Марк, поправляя волосы вокруг ее уха, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Мм… – согласилась она еще тише, – я тоже, дружочек, я тоже.