Три шершавых языка

– Слушай меня! Бери за ноги, забросим его в багажник, отвезем на свалку, а там наши коллеги о нем позаботятся. Ты слышишь меня? – хрипел от злобы Курт.

– Да, слышу, твою мать, сегодня я уже наслушался от тебя, подонка.

– Я сяду в полицейскую машину и буду ехать впереди, а твои заботы на этом заканчиваются. Когда мы подъедем к свалке, ты остановишься, где я тебе махну рукой и будешь ждать меня. Ты хорошо меня понял?

– Да понял я! Какого хрена ты меня переспрашиваешь, – злобно ответил Марк.

– Тогда за дело!

Они забросили тело маршала на заднее сиденье его же автомобиля, поскольку багажник оказался заваленным покрышками, с которыми возиться вовсе не хотелось. Затем расселись по машинам. Движение начал Курт, резко вырвавшись вперед, и будто назло его выходки сегодня на этом не кончались. Он вел полицейскую машину, размашисто виляя из стороны в сторону вдоль дороги, затем испробовал ее тормоза и проверил, какое она делает ускорение. Разве об этом думают обычно люди, когда убивают кого-нибудь? Да почему, кого-нибудь – это же треклятый полицейский. Просто так с рук такие ошибки не сходят. Что вообще вдруг взбрело в голову этому черту одноглазому, всерьез кипел Марк.

Через пару десятков миль полицейская машина с Куртом завернула влево и помчалась по проселочной дороге, высоко подпрыгивая на кочках и издавая глубокий рев. Курт явно выбивал из мотора все, на что тот был способен. Ко всему прочему удовольствию, он врубил полицейский звуковой сигнал, мигалки и на всю громкость радио.

– Вот же глупец, – рычал от злобы Марк, ударяя раз за разом ладонью о руль. – Мало упырю сегодня было развлечений? Все, черт меня побери, пошло все к чертовым чертям. Так меня со времен детского сада никто не раскалял. Больше я тебя, отморозка, слушать не стану. Я все буду делать по-своему, и плевать мне на тебя, плевать на организацию, плевать мне на всю эту обгаженную планету, на каждую клятую травинку, на эти широкие просторы, что не пересрать, и ясное солнышко. Пошли вы все к черту, – разрывался от злобы Марк.

Курт резко затормозил, со всей силы вдавив в пол педаль тормоза, и махнул рукой в открытое окно водительской двери. Махнул он, как приятели-соседи махают друг другу. Как чертовы придурковатые семьянины. Марк остановился и тут же вышел из машины. Сидеть на месте он не мог. Мышцы от злобы, адреналина и напряжения, то сжимаясь, то разжимаясь, ввергали в еще большее бешенство своим неподчинением. Колени вздрагивали нападками и не хотели слушаться.

– Какого хрена ты натворил, идиот? – со всей силы проорал он уезжающему автомобилю, сгибаясь с выдыхаемым воздухом.

***

А тем временем все так же спокойно продолжался издевательски-прекрасный солнечный день. Возможно, цвет небосвода был такой невероятной глубокой синевы, какую видишь только один раз за всю свою жизнь. Случается, и природа в подобные минуты бывает самой чарующей красоты. Как в те моменты, когда узнаешь, что кто-то влюблен в тебя или же ты совершил самое невероятное достижение. Возможно, редкие облачка сейчас, как никогда, повторяли контуры и даже форму зверушек, плюшевых мишек и роботов-трансформеров. Кто знает. Небось, и звуки природы, пение птиц, стрекотня насекомых слились в единый ансамбль, сорвавший бы бурные аплодисменты любого искателя божественной музыки. Да черт с ним, что тут спорить. Возможно, над головой с сотрясающим горы шумом пролетела звезда смерти, но Марку на это было ровно наплевать. Он этого точно бы сейчас не заметил. А если бы и заметил, просто послал бы к чертовой матери и забыл.

Недолго думая, он нервно достал сигареты, широкими резкими жестами разорвал упаковку на землю и с выражением лица разгневанного монарха времен крестовых походов стал курить одну за другой. А сигареты пошли просто великолепно. Сквозь дым, словно ежик из тумана, выпрыгивали самые противоречивые мысли. Я бы даже сказал, их чехарда, их куски и обрывки. Редкая удача действительно курить с таким удовольствием. Да какая, к черту, удача, врагу не пожелаешь оказаться на моем месте. Опять ты ноешь, посмотри, во что ты уже превратился. Это все глупый страх, не подчиняйся ему. Разве я боюсь чего-либо на самом деле, разве есть на этом свете то, о чем я могу пожалеть, особенно после… Она, только она. Вот чего я всегда хотел всю свою жизнь. Мне ничего не нужно больше, кроме нее. Разве я о многом просил, разве я не достоин хотя бы десяток лет прожить спокойно, с тем, кого я люблю. Разве возможно исправить то, что произошло? Разве найдется за всю мою жизнь кто-нибудь, кто хотя бы чуть-чуть напомнит ее? Почему я не достоин того, чтобы завести семью и растить детей? Я, наверное, был бы самым счастливым отцом на этом свете. Я бы смеялся в глаза всем тем, кто блеет, как трудно растить детей. Я бы ржал в лицо всем тем неудачниками, кто бы пытался всплакнуть в мою жилетку на своих жен. Я бы весь мир в клочья разорвал, но стал бы самым лучшим для своей семьи. Разве я заслужил такое наказание? Разве у меня когда-либо был выбор делать так, как я хочу? Разве я хотел быть тем, кем я стал? Почему я самый не свободный человек в этом мире? Поганый сексуальный раб, и тот бы не позавидовал мне. Какой вообще глупец сказал, что счастье приходит только через тернии? Разве с этих пор я буду когда-нибудь в этой жизни счастлив? Возможно ли теперь, за всю эту жизнь найти ту, что полюбит меня, кого я полюблю? В этой жизни? Жизни?! Интересно…

Твою мать, я знаю, кто во всем виноват, я давно это подозревал! Я словно бурлак всю жизнь тянул за собой свои беды, но теперь понимаю, зачем и почему всегда это делал. Начиная с моих родителей, с проклятого детдома, бездумной армии и этой глупой, оскорбительной жизни, блиставшей надеждой и радужными образами, и вместо этого бьющей свинцовой кувалдой по голове, по всему, что мне дорого. Всегда подло, из-за какого-нибудь темного угла, как бьют свиней на дешевой скотобойне. Это ты виноват! Это ты забрал у меня ее, ты, жалкий трусливый, лживый… Ты вечно где-то прячешься, когда был так нужен мне, ей, да всем…

Докурив очередную сигарету, он бросил бычок в поле, надеясь что жухлая трава покажет яростный цвет пламени, сметающий все на своем пути. Нет, конечно же, легче не стало. Обидным казалось то, что впереди его ждали долгие и мучительные дни, месяцы и годы. Мимо его ноги пытался проскочить большой черный жучок. Скорее всего, жужелица. Сегодня оказался не его день. Марк размазал жука пяткой своей туфли, живо представляя, как лопаются под давлением его хитиновые покровы и из них обильно брызжут сжиженные внутренности.

– Вот видишь, дружище, как важно маленькому никчемному существу не оказаться в этом бесконечно большом вонючем мире в определенное время и в определенном месте. Сейчас ты как никто другой понимаешь, как эта ирония жизни целиком определяет все твое дальнейшее существование, – завершил Марк свою бессмысленную лекцию и закурил вновь.

Курт появился примерно через два часа. Пешком он добрался до их машины, а в руках держал небольшой сверток. Сам он был одет в другую одежду – майку и спортивные штаны, из-под которых нелепо выглядывали прежние лакированные туфли.

– Тебе желательно переодеться, – предложил он. – Вся твоя одежда, скорее всего, тоже в крови полицая, – объяснил он, бросив сверток на капот.

– Если бы ты не решил поглумиться над ним, переодеваться бы и вовсе не пришлось, – злобно ответил Марк.

– Ой, только не начинай ныть опять. Я спас нас от тюрьмы. Ты должен быть мне благодарен.

– Какого хрена ты, кусок бревна, плюнул на лобовое стекло проезжавшей машины? – заорал разъяренный Марк, уже готовый кинуться на Курта с кулаками.

– Да успокойся! Это всего-навсего эффект бабочки. Такое происходит сплошь и рядом. Иногда испортишь случайно воздух в светском обществе, а на следующий день через газеты вся страна считает тебя королем отравлять вечеринки. Ты, например, сможешь со всей своей ответственностью заявить, что когда-то далеко-далеко, еще в своем сопливом детстве не стал виновником гибели этого бедолаги? У каждой козявки всегда есть выбор. Один раз сделав его, возможно, придется расплачиваться всю свою жизнь.

Но пойми и мою философию. Не стоит жалеть об этом. Ты сделал свой, тебе он нравился. Гордись теперь своим выбором, не будь жалким слизняком. Не думай, что есть однозначно правильные и легкие пути. Один тебя сразу заведет в пропасть, другой до конца твоих дней будет вилять из стороны в сторону. Ну а третий, вроде гладкий и прямой, и даже кажется, что он будет таким вечно, рано или поздно заканчивается глухим тупиком. Попробуй мне сейчас придумай, какие еще бывают пути и какой бы ты сделал выбор?

– Да пошел ты, – ответил ему Марк. – И знаешь, я действительно сделал выбор: я больше твою болтовню слушать не стану. Никогда в своей жизни!

– Как хочешь, друг, – ответил Курт, и они оба замолчали.

Тем не менее, разговор следовало продолжить, и главным образом с той целью, чтобы обсудить случившееся и составить план дальнейших действий. К великому облегчению Марка, первым подал голос Курт, когда тот два часа спустя сменил своего товарища за рулем.

– Э-э-э… это… Пожалуй, знаешь, что мы сделаем? Сейчас доберемся до мотеля и приведем себя в порядок. Затем отъедимся до отвала, хороших жареных стейков и… и салатов. И икры обязательно. Я знаю, ты голоден, потому и зол как собака. Купим себе в городе отличнейшую одежду и обувь. Потом сходим в хороший стриптиз-бар, будем пить что-нибудь неприлично дорогое. Я думаю, именно это тебе сейчас как никогда нужно. А именно выпить и сбить эмоции. А вечером обязательно раздвинем парочку прекрасных женских ножек. Как тебе план?

– С твоей-то набитой рожей? – скептически ответил Марк.

– Не обращай внимания на нее, к вечеру она будет вполне сносной. Скажем дамам, что я боксирую на ринге.

– Что будем делать с рапортом – вот что лучше мне ответь.

– Не беспокойся, я всех уже обзвонил, и как старшему по операции рапорт писать мне. А тебе просто помалкивать.

– А если меня спросят?

– Скажешь вот что. Помнишь, как вчера вечером мы ужинали в кафе. Значит, там, я уверен, ты заметил нескольких дальнобойщиков. Так вот, прямо у кафе я подрался с одним из них, пока сидел в машине, а ты выбежал из кафе и все разложил по полочкам. Все понятно?

– И ты думаешь, этот бред сойдет за правду?

– Ты опять сомневаешься во мне? – ответил Курт. – Мы всегда выбирались из передряг, и во многом благодаря именно моей эрудиции. Не забывай об этом.

– Однако я при этом оказывался по уши сам знаешь в чем. Тоже держи это хорошо в своей памяти, – ответил ему Марк, сделав ударение на слове «своей».

– Кто с самого дна вылез, тот грязи больше не чурается, – выдал Курт.

– Но это не значит, что нужно в нее возвращаться как в отчий дом. Согласись, я же не чокнутый жук-навозник?

– Ну что же, ладно, что тут обсуждать.

– Кстати, объясни-ка мне вот что, пожалуйста! Что это было сегодня на тесте, безмозглый ты олень? Ты что, дар ходьбы потерял?

– Ерунда! Я просто выкурил косяк и пару раз хлебнул из фляжки, ничего такого. Пока ты спал ночью, я решил немного расслабиться за рулем.

– А я-то думал, где это ты принять на грудь успел?!

– Да ладно, я был трезв как стекло. Но обещаю тебе, утонуть в выпивке мы сегодня успеем.

***

Наконец-то мотель, наконец-то душ, наконец-то можно побыть подальше от всего мира, подальше от съехавшего на дно Курта. Как странно, подумал Марк, когда пытаешься сбежать от своих мыслей и проблем, свое укрытие находишь в таких вот эфемерных вещах. От жизненных забот – за бутылкой. От страшных ночных монстров в детстве – под тонким шерстяным одеялом. От чумы, войн и голода – конечно же, ищешь спасение в религии. Затем в голове Марка вновь засели мысли о свеженькой истории и всей цепи событий, тянущейся с раннего детства.

Что же теперь меня вытащит из этого смертельно наскучившего пребывания в этом глупом мире? Неужели мне больше не удастся снова почувствовать вкус жизни? Да хоть бы вспомнить его послевкусие. Хоть бы знать, что вообще делать теперь, думал он. Разве это не похоже на ад? А каков он, ад? Может быть, он именно такой. Может, это он и есть?

Он резко перекрыл горячий кран и до упора открыл холодный. Ледяная вода из скважины теперь лилась ему на голову и тело. Она перехватила его дыхание, и капли кололи кожу будто миллионы маленьких острых льдинок. Он стоял и стоял, пока не почувствовал давящую тисками боль, что чуть не взорвала мозг. Стоп, хватит, в любом случае нужно все заканчивать. Пора взять свою жизнь под личную ответственность, и теперь я знаю, с чего мне следует начать. Я буду решителен, тверд как камень, и начну с самого простого. Пора посылать всех к чертовой матери.

***

Ночью Марку приснилось одно из тех сновидений, что, по его мнению, имели особое, магическое для него значение. В этот раз он прекрасным летним днем мчался на своей машине неизвестно откуда, неважно куда. Просто ехал и все, как едут на свою работу, совершенно не думая о маршруте. Потом в сюжете что-то поменялось, и он чувствует какие-то вибрации при движении. Похоже, спустило переднее левое колесо. Марк просовывает голову в окно, и да, так оно есть, будь оно неладно. Недолго думая, он завернул на полупустую стоянку супермаркета, припарковался и решил взглянуть, что все-таки произошло. Беглый осмотр и очевидное решение – нужно менять колесо. Марк открыл багажник и схватил гаечный ключ, лежавший сверху. А за ним выдернул домкрат. Крышку он решил оставить пока открытой, ведь ему еще доставать запаску.

И вот опять меняется эпизод, как на быстрой перемотке, и Марк обнаруживает, что часть манипуляций уже выполнены. Дырявое колесо висит в воздухе, в руках ключ, и он тянется к своей первой гайке. Но открутить их оказалось делом вовсе не простым. До последнего витка резьбы они изо всех сил сопротивлялись расставанию со шпильками, и как итог времени потребовалось чудовищно много.