Три шершавых языка

Откуда ни возьмись, пока Марк мучился, прошла парочка любовников со стороны разинувшего рот багажника. Они, до этого непринужденно щебетавшие, вдруг стали какие-то возбужденные и ускорили шаг, прочь отсюда. Потом прошмыгнули еще какие-то люди. Они тоже вмиг исчезли, от греха подальше. Затишье, и снова та же ерунда. Группа из пяти человек, взрослые и дети, скорее всего, это была семейка, медленно плыла в сторону машины Марка. Мать почему-то спохватилась и полушепотом просила детей не смотреть туда. Еще чуть позже шумная процессия подростков оборвала свои реплики как раз позади автомобиля. Но они оказались достаточно отважными и решили далеко не уходить. Просто остановились поодаль и стали поглядывать за всем происходящим. К ним присоединились еще люди, подхватившие чужую смелость и пополнив ряды вечно скучающих ротозеев. Толпа росла, становилась шумнее, и уже довольно смело окружала полукругом далеко не самый любопытный, с точки зрения какой-либо ценности, автомобиль.

Наконец Марк, раздраженный вниманием чужаков, решил взглянуть, что так притягивало их внимание. Но только он выпрямился во весь рост, толпа всполошилась и немного отступила от объекта наблюдения. Ну и какого черта вам всем здесь нужно, подумал он, пока не бросил свой взгляд в ту же сторону, что и остальные.

Каково же было его удивление обнаружить нечто похожее на человеческую ногу, нагло свисающую из подлого багажника. Из-под мокрой запачканной брючины к свету тянулась голая человеческая стопа, красно-бурого цвета от запекшейся толстым слоем крови, но не лишенная подтеков еще более-менее свежей, блестевшей на солнце. Пальцы медленно сжимались и разжимались то ли от боли, то ли от предсмертных конвульсий раз за разом.

Приподняв покрывало и заглянув глубже, Марк с величайшим разочарованием запечатлел остальную часть полицейского, в грязной, заляпанной форме и с будто стоящим против всех невзгод, сияющим маршальским значком. Его лицо, шея, впрочем, как и все остальные оголенные участки тела, были также выкрашены запекшейся кровью. Рот, ноги, руки двигались как-то странно, сами по себе, без какого-либо умысла, но с той лишь целью, чтобы двигаться не прерываясь. Только движение есть жизнь, но остановка смерти подобна. Так шевелятся щупальца осьминога в каком-нибудь корейском блюде, когда их поливают острым соусом, вспомнил Марк. Глаза тоже вращались без устали и ни разу не смыкались – безумные безжизненные белки посреди омерзительно-красного хаоса.

Марк в замешательстве захлопнул багажник, тщетно пытаясь придумать хоть что-нибудь. Как свалить отсюда и остаться неузнанным? Но обернувшись на толпу, он с разочарованием различил в ней многих своих прежних знакомых. И чем дольше он смотрел сквозь нее, тем больше людей признавал. Старые товарищи по детдому, сокурсники из университета, бывшие подруги, преподаватели, соседи, коллеги по работе. Они немного стали старше, но каждого Марк мог вспомнить по имени. Все эти люди осуждающе смотрели на Марка, и он понимал нелепость ситуации, чувствовал, что с головы до пят повинен в том, что произошло.

Ко всей безумности происходящего добавилось еще кое-что. Хотя его разум был перегружен тщетными попытками найти хоть одно подходящее решение, какие-то новые подозрения выползли на передний план. Он опустил взгляд и обнаружил, что под рубашкой, кончавшейся чуть ниже пупа, совсем ничего нет. Нет ни штанов, ни подштанников, ни носков и даже обуви. Лишь голое тело, навстречу всему белому свету. Именно перед теми людьми, в глазах которых он мог претерпеть наивысшие муки стыда.

Все до одного отныне знали, что он поганый убийца, подонок и извращенец. И это клеймо уже не выветрится из их памяти. Его не удастся задобрить никакими благими поступками до самого скончания времен.

***

– Я ухожу, раз и навсегда, окончательно и бесповоротно, – выложил Марк Курту, когда они завтракали в очередной забегаловке.

– Я уже давно подозревал, что рано или поздно этот разговор произойдет, – спокойно ответил ему Курт.

– Кроме того, я решил, что больше не хочу тебя видеть. Никогда в своей жизни!

– А вот это, я думаю, неправильное решение, дружище. Мы с тобой не разлей вода вот уже сколько лет, напомни-ка мне?

– Неважно! Я должен начать новую жизнь, и тебе также следует заняться делами посерьезнее. Голова у тебя однозначно на месте, и я всегда знал, что ты бы мог добиться гораздо большего, чем имеешь сейчас. И почему всегда так? Вроде есть мозги у человека, но он решает стать отморозком.

– А ты что хотел? Чтобы я жил как все? Дом, машина, ипотека, жена, малышня? Нет, это не для меня! И не для тебя тоже, кстати. И даже сейчас, когда ты намерен все изменить в своей жизни, я более чем уверен, после пары-тройки недель, ну пусть месяцев, ты опять захочешь вернуться, как пришибленный пес. Если ты боишься делать важные и ответственные решение, если у тебя коленки трясутся в тех делах, где нужно проявлять стойкость, значит, и в любой другой работе ты будешь все тем же жалким неудачником.

Лишь понимая, что именно ты властелин своего мира, только тогда ты добьешься своего. Как хозяин своего собственного дела, своего собственного бизнеса, своего, мать твою, автомобиля, ты обязан управлять всем, что тебя окружает. Стремиться и добиваться чего угодно, несмотря ни на что.

– Да дело не в страхе и не в ответственности, и даже вовсе не в желании чего-то добиться, достал ты! – взорвался Марк.

– А в чем же тогда еще?

– Я больше не хочу марать свои руки во всем этом. Я тебе не говорил раньше, зная, что ты опять начнешь ездить по ушам, но мне уже каждый день снится падаль и кровь. Каждый божий день я вижу эту омерзительную смесь – трупы, грязь, кровь и черти. А еще свои руки и лицо в этом.

Ты хоть представляешь, каково это – видеть такие, например, замечательные сновидения. Значит, представь: серый мрачный пейзаж и на его фоне вздымается высоченный холм. Вообще-то, это даже не холм, а просто куча трупов, сваленных в гору. Голых, грязных, рваных на куски. С невероятно широко разинутыми ртами и с самым уродливым выражением глаз и пустых глазниц после кормежки чаек и ворон. Сколько их там? Десятки, сотни тысяч? А вонь, мне и в жизни это не описать. И только одна живая душа на вершине этого гниющего могильника, и это, мать твою, я – грязный, вонючий, одинокий гоблин. Без одежды! И знаешь, что я там делаю?

– Давай, мне уже стало любопытно?

– Я там жру! Я жру падаль, провалиться мне! Каким-то даже не внутренним чутьем, а в силу откуда ни возьмись привычного опыта я знал, что на вершине всегда все самое свежее. Можешь себе представить этот гениальный оборот? Разве я…

– Да это всего лишь сон! – выдавил Курт, заливаясь глубоким хохотом.

– Это не сон. Это правда! И это то, кем я являюсь, без всяких преувеличений. Я поганый убийца и людоед.

– Да брось! Веришь всякой всячине, как средневековый холоп. Ты еще богу начни молиться и лоб свой об пол разбивать. Уверен, если я тебя оставлю, так оно и случится.

– Поневоле начнешь тут верить! Это происходит со мной, и я хочу хоть что-то в своей жизни исправить. Так не должно длиться вечно, и если я останусь на этом пути, то все пойдет только хуже.

– Опять ты про свои страхи! – продолжил было Курт, отвернув недовольно голову.

– Да, это страхи! Но не перед жизнью, людьми или черт знает перед чем. Я просто больше не могу. Я не могу ощущать вкус еды. Я не могу поймать и жалкого мгновения покоя. Да что скрывать, у меня с женщинами ничего толком не получается. И я знаю, где лежит этот ядовитый источник, что отравляет мне жизнь. Пусть это отчаяние, которое я сейчас не в силах осмыслить, но все равно я сделал свои выводы. Я ухожу из организации и повторяю еще раз, я навсегда разрываю всякое общение с тобой.

– Даже если я окажусь в беде и попрошу тебя помочь как друга?

– Даже так! – уверенно ответил Марк. – Можешь пристрелить меня прямо здесь и сейчас за предательство, не знаю, как ты это назовешь. Но мне уже все равно.

– Ну, зачем это мне. Ты просто устал, я уже не раз за тобой такое наблюдал. Да и не только за тобой! В организации каждый первый мне щебечет о том, как уйдет из нее на пенсию и будет с тройным рвением стричь лужайку перед домом, находя в этом что-то мудрое и философское.

– Нет! Я верен, что все будет по-моему, – ответил Марк, разгорячившись. – Я уже устал раз за разом делать глупости и вляпываться лицом в грязь. Зачем мне это все нужно? Думаешь, я не смогу жить без всего этого, как делают другие? Я хочу найти способы, как списать свои грешки. Пусть через боль, страдания и муки, но я расплачусь за все. Я знаю, что я буду спокойно жить так, как это делают нормальные люди. Вставать в шесть часов утра каждый день, целовать свою жену, детей, прощаясь перед работой, получать тычки и оскорбления от начальников. Голодным и уставшим снова находить себя за ужином в кругу семьи. Вот что греет мою душу. Пусть счастлив я уже не буду, но хотя бы верну свой покой.

– Вздор! Ты уже забыл, что это за восторг, чувствовать выпячиваемые от денег карманы, вырвавшись из глубин нищеты. Осознавать эту свободу быть, делать, покупать, иметь все что захочешь. Быстро же ты выбросил из памяти то, из какой задницы я последний раз тебя вытащил, – хрипел полушепотом Курт. – Думаешь, я просто так стараюсь, чтобы ты потом плевал на меня?

– Мы оба с тобой знаем, что деньги вообще ни при чем. К черту эти кровавые деньги! – воскликнул Марк. – Ты действительно думаешь, что спас меня? От чего, скажи мне? От того, чтобы я не спился и не издох возле мусорного бака? Да я и сейчас мечтаю, чтобы кто-нибудь снес наконец мою голову из дробовика. Я уже давно стою на краю, очень давно! Но, видишь ли, мне все еще не хватает силенок и смелости, чтобы сделать это самому.

– Ну, хорошо-хорошо, только давай потише. Я дам тебе пару месяцев успокоиться и привести мысли в порядок. Уверен, что этого времени тебе будет вполне достаточно, чтобы принять правильное решение и вновь встать на путь воина. Тем более, ты заслужил отдых, показав себя с хорошей стороны.

– Давай вообще не будем говорить на эту тему. А пока нам нужно завершить операцию так, чтобы нам по приезду головы не скрутили. И мы оба не расстались, каждый со своими планами раньше задуманного срока.

– Договорились! На том и порешим, – согласился Курт.

Глава 47

Курт отважился посетить Марка ровно через три месяца тишины, без предупредительного звонка и прочих церемоний. Все это время ни он, ни Марк не пытались связаться или даже как-то поинтересоваться судьбой друг друга, хотя бы через сеть своих знакомых. Просто подкатив на своей машине во двор арендованного Марком дома, он так и остался сидеть за рулем, чего-то ожидая.

Марк вышел на крыльцо и направил свой равнодушный взгляд на автомобиль, словно что-то про себя пытался решить. Затем он махнул головой, приглашая войти, а сам исчез в дверном проеме.

Внутри он не взглянул на Курта и даже не подал, как обычно, руки. Вместо этого постоянно прятал свой взгляд и в целом выглядел задумчиво, но и напряженно. Казалось, он был на пороге рубить правду-матку обо всем насущном, чего раньше никак не мог себе позволить, и вместе с тем, всеми силами убеждал себя не делать этого.

Одет он был в теплый махровый халат поверх пижамы, на ногах мягкие домашние тапочки. Лицо тщательно выбритое и свежее. Однозначно, алкоголю был дан бойкот. Руки не покидали карманов халата, да и сидеть ему тоже не хотелось, как не хотелось оказать гостю радушное гостеприимство. Все во внешности Марка будто говорило Курту, что ему здесь не рады.

– Ну что, выбил глупости из головы? Готов продолжать наше дело? – начал разговор Курт, воткнув стилеты своего взгляда в друга.

– У нас больше не будет никаких дел, – скаля зубы, ответил Марк. – Чем дольше я с тобой, тем больше крови на моих руках.

– Иметь дело с кровью – дело настоящих мужчин! Так кажется, говорил Хагакурэ.

– Я не идиот! Не вешай мне лапшу на уши. Может быть, так и было пять веков назад, но сейчас, слава богу, совсем другие времена.

– Времена никогда не изменятся, пока это место не займут другие существа, лучшие, чем люди. А такие есть, поверь! Мне лучше знать.

– Времена, люди, всякая чертовщина! Какое мне дело до них? Я всегда наедине с собой, со своей совестью, и плевать, кто и как привык жить. Мои грешки только со мной, и я решил стать тем, кто будет бороться со злом, всеми силами бороться.

– Зло! Грешки! Ты серьезно!? И как ты собираешься возвратить детям их отцов? Тех, кого ты, именно ты отправил на небеса? Прощение пойдешь просить? Глупец! Даже сам бог такого не делает. Ты по уши в этом, и другого тебе не дано! Такое точно не смоешь из судьбы.

– По крайней мере, я буду держаться от тебя и тебе подобных как можно дальше. А значит, уже не придется плавать по шею в крови. И это, поверь теперь мне, значительный шаг. Многие люди проживают свой век, и их ничто не заставляет использовать оружие. И даже видеть его! Я давно понял, что именно ты причина всех моих несчастий, именно ты водил меня за нос, подменяя мои ценности. Потому от всей души я говорю тебе до свидания. А теперь свалил из моего дома, сукин ты сын!

***