Косой крест

Подъехал «шестьдесят шестой», и оставшиеся люди по железной лесенке, приваренной к основанию корпуса, загрузились в его салон.

– Далеко ехать? – спросил Женя дефектоскописта.

– Недалеко, – усмехнулся тот, – Но долго.

В принципе, сама по себе дорога была более-менее нормальной. Но в нескольких местах машина фактически плыла по глинистой реке, утопая почти полностью колесами в этой грязно-желтой жиже. «Газон» то нырял в нее, то выкарабкивался, медленно переваливаясь по невидимым внизу бревнам, по-разному вдавленным в напитанную водой почву. Путь удлинился еще и из-за того, что машина, сделав крюк, заехала на вертолетку, чтобы забрать нескольких человек.

За всю дорогу Роман только пару раз отвлекся от разговора с сидевшим слева от них бородатым мужиком, похожим своей благообразностью на служителя церкви. Первый раз – когда миновали пакгаузы складов. А второй – уже на въезде на территорию базы.

– А это кто? – тихо спросил Женя, уловив момент, когда бородатый заговорил с соседом, что сидел у окна.

– Ты о ком? – переспросил Роман.

– Да вот об этом, – показал.

– А-а… Это мой коллега. Тоже дефектоскопист. Очень интересный человек. В прошлом инженер – телефонизацией занимался Чуть не спился, – продолжил Роман шепотом, – семнадцать лет уже не употребляет. Латентный алкоголик. Я тебе как-нибудь расскажу о нем.

«Газон», поднявшись на пригорок и развернувшись, подкатил к остановке, и люди, один за другим поднимаясь со своих  мест и горбясь под низким потолком, стали выбираться наружу.

– Ты как собираешься устраиваться? – спросил дефектоскопист, когда они выгрузились на дощатый настил пятачка остановки, уходившего таким же тротуаром вправо и влево.

– Я? – удивился Женя.

– Извини, – до Романа, наконец дошло, – Забыл… Ты, если что, приходи в общагу. Я в третьей комнате… Что-нибудь придумаем… Соньку попросим…

– Что за Сонька? – насторожился Женя.

– Сонька? Татарка, – засмеялся Роман, реагируя на Женину гримасу, – Она у нас и завобщежитием, и кастелянша в одном лице. Кадр – я тебе скажу. Сонька – это ходячий анекдот…  «Два простынка и наволощка нет, – передразнил он ее, – Один простынка и один наволощка»… Ладно, – вдруг прервался он, – что я тебе тут мозги парю? Тебе туда, – показал он на двухэтажное деревянное здание, – А общага… во-он там, – махнул в противоположную сторону, – Короче, найдешь, если припрет. Ну, давай… на светлые очи начальства. Ни пуха, ни пера…

– К черту, – бросил Женя.

Он повернулся направо и пошел в ту сторону, куда показал дефектоскопист.

Повторяя рельеф местности, узкий дощатый тротуар не сказать, чтобы сильно, но все же заметно забирал вверх. Справа – дорога. Здесь – в поселке она довольно сильно отличалась от той, что пролегала по территории леса. Местами даже казалась почти сухой и твердой. Но все же, чтобы попасть на другую сторону не испачкавшись – а именно там находилась контора, пришлось постараться. Женя нашел удобный, как ему показалось, для этого участок и вприпрыжку преодолел его, почти не испачкав туфли.

Главный вход в длинный двухэтажный барак оказался посредине. А тот, что Женя увидел с остановки – в торце, запасным. Сразу за дверью небольшой холл заканчивался лестницей на второй этаж. От нее крылья здания уходили по обе стороны узкими коридорами. Светлые двери, градуировавшие стены, были снабжены, как и в любом подобном заведении, табличками, говорившими о хозяевах. Кабинет главного геолога искать, фактически, не пришлось.

– Войдите, – отозвались за дверью на стук.

– Разрешите? – Женя сделал шаг внутрь.

– Да-да, входите, – средних лет черноволосый мужчина сидел сбоку от стола, – Вы к Ивану Ивановичу? – спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил, – Он сейчас подойдет… А вы не наш ли новый сотрудник случайно? – полюбопытствовал он.

– Извините, а вы…

– Я – старший геолог. Фактически заместитель… – черноволосый не договорил, потому что в кабинет вошел Верницкий – в сером пиджаке из толстой ткани и темном галстуке, выделявшемся на фоне светлой рубашки. Вокруг лысины – аккуратно подстриженные волосы. Добродушное лицо в очках совсем не портили  небольшие изъяны – следы подростковой прыщавости.

– Добрый день, – он протянул Жене руку, улыбаясь, – Уже прилетел?

– Да, Иван Иванович. Я… – Женя хотел сказать, что первым делом сразу же пришел сюда, но его перебили.

– Так-так, – констатировал Верницкий, о чем-то задумавшись на секунду. Это заметно было по рассеявшемуся взгляду, – Значит ты…

– Емельянов Евгений… – Женя почему-то вдруг подумал, что Верницкий забыл, как его зовут. Отчество называть не стал – как-то неловко было.

– А по отцу? – снова улыбнулся Иван Иванович.

– Как и вас.

– Вот как? – заключил, продолжая улыбаться, Верницкий, – Мы с вами, можно сказать, отчасти тезки… Кстати, знакомься, он показал рукой на черноволосого, – Лепнин Николай Петрович, старший геолог. В мое отсутствие твой непосредственный начальник, – заключил он, внимательно посмотрев на Женю, – Сделаем так, Евгений. Сейчас мы узнаем по поводу твоего размещения: первым делом нужно устроиться. Все остальное завтра. Ты пока посиди здесь… Николай, не в службу… Займись, – он посмотрел на часы, – меня Горовец ждет.

Они оба вышли, а Женя переместил поближе к стулу рюкзак, чтобы не стоял в проходе, и сел. Но не успел, как следует, оглядеться, особенно рассмотреть висевшую на стене карту региона, как Николай Петрович появился в дверях. Сразу за ним в кабинет вошел человек – примерно таких же лет, как и он сам, с неприметными чертами лица.

– Знакомься, Евгений, – Лепнин повернул голову к вошедшему, – Это еще один наш сотрудник – Ганисевский Федор Николаевич. Он у нас и жнец, и швец, и на дуде игрец – и геолог, и картограф, и геодезист. Короче, полипрофессионал… А это, – показал на Женю, – наш новый геолог – Емельянов Евгений Иванович… Евгений, – обратился к нему, – Сейчас Федор отведет тебя туда, где ты временно поживешь… Потом подумаем, куда тебя определим, – уже, скорее, себе самому сказал он, – Да, Федя… насчет белья там похлопочи у Соньки, а то… ну, сам знаешь.

– Да, Николай Петрович. Конечно, сделаю… Ну что? Пошли, коллега? – обратился он к Жене.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Он – Емельянов Евгений Иванович. Ему – двадцать семь. Его организм – в расцвете сил. Западная Сибирь – полигон для пробы этих сил и решения амбициозных планов. Он – молодой специалист, добившийся своего, став сотрудником геологоразведочной экспедиции глубокого бурения в Западной Сибири. Прошел год с того памятного перелета, когда Женя, оказавшись здесь, почувствовал себя чужим на чужой земле. Целый год учебы: маленьких и больших открытий. Год преодоления себя – духовного и физического, после чего эта земля уже не казалась чужой. Она стала частью его жизни, его самого. А он – ее частью. И уже не представлял без этого своего существования.

1.

Экспедиционная база находилась километрах в восьмидесяти к западу от Нягани – быстро развивающегося поселка городского типа районного значения, который вот-вот должен был получить статус города. Для базы использовали старое поселение, брошенное много лет назад людьми из-за неперспективности бывшего там производства. Какого? Да кто его знает? Какое здесь могло быть производство, кроме лесозаготовок? Может, это вообще бывший лагерный поселок? Домов, а точнее, бараков, оставалось немного. Один из них нынче – общежитие. Другой – двухэтажный – контора. Еще один – медпункт. И три дома – начальственных. Разделенных надвое. Соответственно, с двумя входами с противоположных сторон. В этих домиках с женами проживали главный инженер, главный геолог и два зама начальника экспедиции – по вышкостроению и общим вопросам. Домик, где жил сам начальник экспедиции со своей экспедиционной женой – начальником ОТИЗ – тоже разделен надвое. Но вторая половина – не жилая. Она исполняла роль гостиницы, большую часть времени пустовавшей. Здесь принимали высоких гостей. Из треста. Из управления. И даже из министерства. Вот и все. Все остальное жилье – вагончики. Да еще с десяток насыпных времянок – местный «шанхай». Был, правда, еще восстановленный мехцех – тоже бревенчатый. Но это уже фактически не в поселке. А еще остатки прежней роскоши за его пределами – бревенчатое строение на вертолетке и пакгаузы двух складов – между вертолетной площадкой и базой. Да там же – у складов оставался еще один дом, который восстановили для начальника вышкомонтажной службы.

Среди всего этого местного экстерьера Женя уже чувствовал себя вполне своим, как и в среде работников базы – и простых, и инженерно-технических. Знакомые называли его либо Женей, либо Евгением – в зависимости от степени отношений. За глаза почти все называли Молодым Геологом. Ну а в официальной обстановке, как положено, величали Евгением Ивановичем или просто Емельяновым. Главный геолог, поначалу обращавшийся к нему, используя полное имя, после того, как прошлым летом взял на отбивку точек, стал называть среди своих Женей.

Отбивка точек – занятие не из легких. Это длительная командировка по региону, в котором ведется геологическая разведка. Таежный десант, где несколько специалистов с подсобными рабочими на вездеходах едут делать затесы и надписи на деревьях, увязывая картографические данные с местностью. А уже зимой дорожно-строительная служба экспедиции по этим затесам будет отыскивать точки и проводить на них нулевой цикл работ. Вырезать площадку под буровую установку. Строить на некотором отдалении от нее вертолетную площадку. А по необходимости – соединять одну с другой лежневкой. За те две недели, которые длилась работа по отбивке точек, Женя испытал все, что только может испытать человек в июле на просторах Западной Сибири за сотни километров от жилья, продвигаясь по болотам и геодезическим профилям – этим бесконечным таежным аллеям. Все. И сон в вездеходе или палатке под неумолимый зуммер комариных атак. И смену ночного – комариного кошмара дневным: с мелким гнусом, мошкарой, слепнями и оводами, от которых не помогали ни мазь, ни накомарники. А к этому еще нужно добавить невозможность полноценно помыться. И резко континентальный климат с его летней жарой. Когда днем за тридцать, и при этом невозможно оголиться из-за насекомых. Плюс болотные испарения. Плюс частые дожди, спровоцированные этой жарой. А еще были мелкие поломки техники. Пару раз в болоте вездеходы разувались и несколько раз застревали. На эти работы уходили и время, и силы. Но такие моменты, каким бы странным это не могло показаться, приносили Жене удовлетворение. Он был банком идей – весьма удачно воплощавшихся в жизнь. Не представлял раньше, как и где могут пригодиться его армейские навыки: в войсках он был командиром боевой машины десанта. А вот пригодились. Природная смекалка и опыт: он даже сам порой удивлялся, откуда в его голове столько подходящих придумок. Благодаря всему этому к нему стали относиться иначе. Испытание, на которое его взял Верницкий, он выдержал на «отлично». Именно там и стал для главного Женей, а не Евгением.

А по возвращении на базу Женя, Верницкий и Альберт Михайлович после парилки пили морс из жимолости с брусникой в небольшой начальственной баньке. И Иван Иванович рассказывал Сосновскому смешные случаи из их поездки, где фигурировал и Евгений Иванович. И Жене – и без того испытывавшему приятные чувства – становилось еще приятнее. Потому что сквозь телесное и душевное удовольствие он все же осознавал, что произошло что-то такое, что поменяло его жизненный статус, что его признали люди, которых он уважает и кто является для него ориентиром профессионализма.

Уставший от навалившегося расслабления, но довольный всем тем, что с ним происходит, он шел к своему вагончику, счастливый даже уже тем, что на продуваемой ветрами территории базы фактически не было комаров.

2.

В этот раз Женя решил домой не лететь. Его любимая должна была с группой уехать в деревню – на картошку. А раз не будет Маши, то лучше остаться здесь – вкусить прелесть начинавшейся осени. Погода хорошая – хотелось побродить по тайге с ружьем. Насладится одиночеством. Почувствовать себя единственным на Земле  человеком. И он, посоветовавшись с Иваном Ивановичем, стал готовиться.

Прежде всего, отправился вечером к вагончику, где находилась рация, и где в семь часов начинался сеанс связи с буровыми.

Сергея Малышева – начальника вышко-монтажной службы – увидел издалека: тот стоял с начальником бурплощадки, жевал свою неизменную беломорину, и, эмоционально, как всегда, жестикулируя, о чем-то говорил. Подойдя, Женя поздоровался – пожал протянутые руки.

– Сергей Родионыч… мне бы поговорить.

– Ну, давай поговорим… Роман Семеныч, – обратился он к прежнему собеседнику, – Ну, мы с тобой, я думаю, уже все решили?

– Конечно, Родионыч, – улыбнулся тот, – А как по-другому?

– Ну-ну. Давай… – закончил Малышев и повернулся к Жене, – Что у тебя, Евгений? Выкладывай… Только быстренько, – посмотрел на часы, – мне с бригадами разговаривать скоро.