Дети Духов. Часть 1

– Не надо! – нетерпеливо мотнула головой Ярка, покосившись на распахнутые в роскошную уборную двери, где имелась подогреваемая ванна, полная воды – Я сама… – тяжело сглотнула – …потом! – и прикрыла глаза, в попытке расслабится, стоя в полосе лунного света – Иди уже!

Государыня могла вообще не ложиться, а всю ночь общаться с духами, знаки которых во множестве покрывают её тело. Скрытые днём под одеждой, когда повелительнице некогда, ведь приходится заниматься множеством дел, отвлекаться на кучу людей. Только ночью они получают полную свободу. Тогда она остаётся на едине с ними, отпускает их полностью и обдумывает всё произошедшее, строит новые планы, рушит чужие замыслы и козни, управляет огромным государством.

Ходят слухи, будто по ночам она превращается в чудовище, и даже муж боится и не спит с ней. Что всю ночь отдаёт себя самым могущественным и тёмным духам, и будто иной раз, из её палат, слышны ужасные стоны и вскрики.

Боярыня слухам не верила, а о том, что знала или догадывалась, разумно помалкивала. Понимая, что может потерять не только должность, но и жизнь. Не зря уже столько лет служит постельной. Лишь ей одной позволено по вечерам раздевать госпожу, видеть её усталость, раздражительность, этот пугающий, потусторонний блеск в глазах, и кишащих по телу нетерпеливых духов. Даже иной раз будто чувствовать, как горница наполняется странной силой и чужим жутким шёпотом. Всё не так как утром, когда отдохнувшая Государыня, будто свежая невинная девочка, и её приходит обряжать целая толпа красивых и молодых благородных дев, желающих выслужиться.

Женщина понятливо кивнула, кинула пару поленьев в камин и прихватив с собой одёжку удалилась, прикрыв за собой двери в горницу, а за тем и в покои. За которыми тут же скрестили копья, охраняя покой Государыни, дабы её никто не смел потревожить до самого утра, статные рынды в богатых белых одеждах.

А Ярка, оставшись одна, чувствовала не только духов. Груди её заострились и тяжело вздымались, а тело млело, то покрываясь гусиной кожей, то капельками пота, мышцы свело, по бёдрам то и дело пробегала дрожь, а внизу живота образовалось острое томление – «Всё из-за Мира!»

Это мешало, отвлекало, нарушало её концентрацию и сосредоточенность. Она рухнула спиной на широкую кровать, сминая постель, изгибаясь и выкручиваясь, кусая губы и еле сдерживая рвущийся изо рта стон. Пыталась расслабиться, успокоиться. Не получалось, некоторым духам нравятся эти чувства, они желают, питаются ими, и коли их разбудили, просто так они теперь не уйдут.

Помощь пришла от знакомых ласковых рук, что всегда приходили, стоило только подумать, позвать, приказать, как сейчас. Ведь она всегда рядом и готова на всё ради своей госпожи. Будто сама тьма сгустилась и начала массировать, разминать её грудь, живот, бёдра, целовать шею и, превратившись в нежный шёлк, обнимать всё тело. Даря блаженство, снимая усталость, но сразу и тревожа, возбуждая и отдавая духам то, чего они так сильно хотят.

– Моя Ночка, ты всё слышала, ты знаешь, что делать?! – шептала Ярка.

В ответ, преданная немая убийца не вымолвила не звука, и в темноте нельзя было разглядеть, кивнула она или нет. Это всё и ненужно, женские тела переплелись, с помощью ласк и близости поделившись между собой и мыслями и чувствами и клятвой служанки, верно исполнить всё что приказала госпожа.

Здесь, на шумной и весёлой в это время года, Скоморошьей улице, эти самые скоморохи пережидали долгую Салавскую зиму. С наступлением весны они разбредутся по всему государству, будут заезжать в города и веси, давать там представления, зарабатывая своим искусством на хлеб. А пока веселят и радуют простой люд стольного Слава, давая представления в крытых амбарах Скоморошьей улицы. Сюда приходят и из дворцов, нанимая целые ватаги для пиров и праздников. А есть и те, кто за ради телесного удовольствия, скоморохи и шутихи на такое горазды, что многим и сказать-то неудобно. Но то дорого и не на всякого любителя.

Впрочем, Мир не за этим сюда переодетым да без охраны явился. Он и правда, как и сказал, хранил верность своей, так называемой, супруге. Он ведь дал слово, а слово своё Государь, и прежний Великий князь Лоцка, Ценска, Валея и Гляцка, ценил и просто так им не кидался, это все знали. Не раз битые, паки и двоебожники, подтвердить могут. Да и, кроме того, понимал, что теперь плодить лишних наследников на престол Салавии, когда наконец страна избавилась от княжеской раздробленности, не стоит. Тем более тут ещё и Государи не очень-то и законные. А законные отпрыски малолетние спрятаны в захолустье каком-то.

Потому и не рисковал, мало ли, что у этих жёнок на уме. А то и подскажет кто, найдутся доброхоты, ещё не отвыкли, хотят власти независимой. Дай каждой по княжеству и всё, здравствуй удельная Салавия. Но это с другими, а с Яркой?! – «Уж с ней-то эту проблему как ни то решили бы… Эх!» – столько лет воздержания сделали его мечтателем похлеще сказителя какого – «Ярку хоть эта Ночка ублажает, а мне что? Мужа какого себе найти, как некоторые любители этого дела? Бр-р-р…» – его передёрнуло – «Нет-уж, лучше сам как-нибудь…» – Мир даже со скуки играть на домре научился, не всё ж во всяких турнирах и боях изводить себя – «И не хуже поганки!» – Государыня любила слушать как та играет, на взгляд Мира, так слишком грустно, но убийца делала это только для неё. А вот Мир не стеснялся, к тому же, в отличии от немой, ещё и пел, и даже собственные баллады иной раз сочинял, и голос говорят неплохой – «Ну это придворные прихвостни привирают уже небось…»

С такими мыслями он и бродил от амбара к амбару, заглядывая внутрь, а то и просто останавливаясь на улице, если представление прямо так, на холоде происходило.

Скоморохи, абсолютно лысые, безбородые и вообще чисто выбритые по всему телу. Полностью раздетые и размалёванные яркими, разных цветов и размеров, фигурами, а то и целыми картинами, изображающими духов и наслаивающимися друг на друга. Да так, что не кусочка обнажённой кожи не видать. Не губ, не ногтей, ни чего ещё, лишь глаза выделяются белками, да белые же зубы весёлыми улыбками, иные шутихи язык красный показывают, дразнятся. Многие к тому же с приделанными уродливыми носами, рогами, хвостами. А у тех, что мужицкого полу, так обязательно какая вздыбленная уродливая фигура натуральный срам спереди прикрывает, или пакля бородой висит – «И как тут найти того самого?!» – не лица не фигуры не понять. Да ещё молодые шутихи отвлекают, взор так и цепляется за их прыгающие груди и плавные женские обводы, переливающиеся в игривых, возбуждающих естество, плясках – «Прям как Ярка. Только эти веселее гораздо, и знаки духов у них не настоящие, к тому ж безволосые все…»

Один даже бесстрашно боролся, голый и без всякого оружия, с огромным медведем. Впрочем, здесь этакого много, но… – «Этот медведь и правда страшно выглядит, матёрый зверюга. В холке в рост человеческий, а уж когда на дыбы встаёт вообще великан. Взгляд злобный, оскаленная слюнявая морда страшная, такого впору на рогатину. И когти не подточены! Тот самый!» – а вот тот ли это скоморох? Есть ли у этого шута знаки духов, Миру разглядеть не удалось. Да и кто б вообще – «Ну может кроме Ярки» – сумел бы распознать это сквозь намалёванную в несколько слоёв разноцветную краску, что в виде ромбов и треугольников, как лоскутное одеяло, покрывала тело скомороха.

– Господа, пожертвуйте на кусочек мяса для медведя… – мальчишеский голос возвестил о конце представления. Человек как водится победил, однако не стал предлагать кому-либо повторить свой подвиг, впрочем, желающих явно не было, а сразу направился в свою берлогу – Ну же, неужели у такого благородного сударя не найдётся такого же благородного металла?!

Пришлось кинуть серебренную монетку в колпак, размалёванного и до наглости настойчивого и приставучего пацанёнка, с необычно красной радужкой хитрых глаз, что во время представления играл на дудке. Иначе Мир мог упустить медведя из виду. Мимо домов, в безлюдный проулок, тесные постройки, баня, сараи и вот просторный амбар, возле которого последний раз мелькнула шерсть медведя и разноцветная роспись скомороха. Внутри застеленное соломой и отгороженное жердями место, где эта парочка и остановилась. Тихонько, стараясь не выдать себя звуком, преследователь положил руку на рукоять меча и зашёл следом. При этом, на всякий случай, разбудил духа внезапности, что не раз позволял ему выигрывать битвы и даже брать города.

Человек провёл ножом по своей ладони, и медведь, вместо того чтобы откусить целиком руку, стал её просто вылизывать, утробно урча как довольная послушная собачонка. А через некоторое время бухнулся у ног хозяина и заснул.

– Здоровая скотина, где откопали такого? – неожиданно из-за спины, но не слишком приближаясь к изгороди, тоном прогуливающегося мимо прохожего, поинтересовался Мир.

– Пещерный медведь, из северных полуночных земель, редкий зверь – скоморох даже ухом не повёл, лишь добродушно погладил страшную морду – может этот уже и последний…

– Почему зверюга тебя не растерзает? Как ты это делаешь?

– Страх. Я единственный кого он боится… Разве не точно также вы управляете Салавией? – и только теперь оглянулся и нагло посмотрел в глаза Государя.

– Даже не думал об этом – задумчиво нахмурился Мир, но не поверил – «Что-то тут не так» – он же сам видел, как укротитель кормил медведя собственной кровью – А ещё говорят, у скоморохов нет силы духов.

– Байки для простаков. У нас нет их знаков, и они нам не служат, но зато мы им служим верно.

– Как волхвы?

– Нет. Волхвы служат людям и миру, мы же отказываемся от власти, денег и всего мирского. Ищем лишь мира духов, потому и знаков у нас нет. Становясь скоморохами, мы от них отказываемся.

– Правда? – усомнился Мир – «Знаки духов Ярка за версту чует…»

– Зачем они нам? Чем ближе мы к тому миру, тем больше силы духов мы черпаем – рассказывая, он покинул загон с дрыхнувшим медведем и закрыл его, подперев дрыном.

– Так это духи тебе приказали? Ради этой силы ты решил убить меня?! – Мир положил вторую руку на рукоять меча, теперь уже ничто не помешает прикончить этого подсыла. Но не в спину же, такого он себе не позволял. Да и разузнать бы всё сначала неплохо.

– Не тебя, твою жену… – несмотря на явную угрозу, скоморох выглядел совершенно спокойно, будто чувствовал за собой некую силу – Но духи сказали, что только через тебя удастся подобраться к ней – стукнув по дрыну последний раз ногой, и удостоверившись, что тот просто так, от первого толчка, не выскочит, он обернулся – по-другому никак.

– Духи! – Государь, уже готовый было приставить клинок к его шее, отшатнулся, через краску на него смотрела точная копия его лица – «Лицедей» – вспомнил он произнесённое Яркой слово.

– Теперь ты понимаешь? – по-своему понял его замешательство скоморох – Ты, что мечом и честью пришёл к власти, ты ведь и сам видишь её ложь, хитрость и бесчестье! Что несёт она Салавии?! Но мы понимаем, твоё благородство и репутация не позволяет тебе самому…

– Что за ерунда?! – фыркнул Мир приходя в себя – Ей служит столько духов, что тебе и не снилось! Зачем бы им избавляться от неё?

– Может именно поэтому? Слишком большую власть над ними она забрала – лицедей подмигнул, что для Мира выглядело довольно дико – но мы можем договориться…

– Можем – согласился Мир немного подумав – если расскажешь, кому ещё, кроме мира духов ты служишь…

Во дворец Мир вернулся уже в сумерках, тем самым заставив поволноваться, потерявших своего Господина, приближённых и слуг. Однако только небольшая укоризна в глазах выдавала их недовольство. Здесь его явно любили.

– Государь! – лишь у входа в опочивальню Мира остановил старый одноглазый витязь – Это опасно… Сколько раз просил не выходить одному… Ты поранился?! – обратил он внимание на порезанную ладонь.

– Не твоё дело… – недружелюбно отверг тот заботу старика, сжимая ладонь в кулак.

– К тебе гостья – Бронь грубо кивнул на дверь, обиженный таким отношением. Но всё же предупредил – будь осторожен. Раньше Государыня Ночку к тебе не посылала, неизвестно что этой убийце понадобилось. На всякий случай я с воинами буду дежурить здесь…

Мир лишь кивнул, как будто немного смутившись при этом, и прошёл в просторную, но как для государя, так довольно аскетичную палату. Ни шелков тебе, ни тонкой резной мебели. Большой стол, заваленный свитками, книгами, картами и всякими письменными принадлежностями. Надёжный и удобный стул. Всевозможное оружие, развешанное по стенам, среди которого выделяется домра. И прочная кровать с, возлежащей на ней в зазывающей позе, девицей. Больше похоже на опочивальню воина, воеводы, как будто недавно одержавшего победу.

Настороженно оглядев помещение, Государь наконец уставился на девицу. Невероятно красивая. Если постараться, то на её обнажённом теле можно разглядеть разные воинские знаки, но лежит специально вполоборота. Снизу вроде бы задом, полусогнув одну ногу на другую, чтоб в первую очередь в глаза бросался знак духа соблазна, в виде сочного заморского плода, на очаровательной попе. Затем взор поднимается выше, по полуобернувшейся, будто по кошачьи потягивающейся после сладкого сна, фигуре, и упирается в роскошную грудь. Над которой расправил крылья, по плечам и закинутым за шею и голову рукам, спутавшимися с двумя тёмными косичками, дух беркута. А ещё выше чуть раскосые глаза, с хитрым прищуром, смотрят молчаливо, с покрытого чёрным знаком убийцы, лица.

Мир судорожно вдохнул воздух. Кто ж не знает Ночку, личную хатун Государыни?! Немую и верную, опасную и жестокую, но притягательную и желанную. Как болтают язвительные сплетники, и не только в самой Салавии, но и при дворах властителей сопредельных стран: «у Государыни Ярки в постели есть советник без языка, палач без закона и шлюха без совести».

Будто неясная тень, иногда мелькая над службами дворца на фоне звёздного неба, промелькнула то тут, то там, и наконец мягко спрыгнула в снег, рядом с одиноким слугой.

Её личный раб, не из тех поганов, что дали клятву служить государыне Ярке. Нет, этот даже не поган, а всего лишь их пленник из далёкой восточной страны, которого Ночка выкупила только для себя. Он уже держал под уздцы двух лошадей.

– «Теперь твоей власти трудно придётся, моя госпожа» – чёрное лицо Ночки украсила едкая белозубая улыбка – «зато твоей верной хатун, пора самой становится великой ханшей…»

И двое всадников, во весь опор погоняя лошадей, покинули Гордый Слав, промчавшись мимо застав никем не остановленные. Ну а кто посмеет остановить наиболее приближённую, верную и преданную, наперсницу Государыни?

Под самое утро сотник Щур нервно постучался секретным стуком в чёрный ход посольского двора Визайского царства.

– Господин Склир не спит? – спросил приоткрывшего дверь служку и, оттолкнув отрицательно и недоумённо поводившего головой из стороны в сторону сторожа, бегом кинулся в палаты и далее, по лестницам и переходам, зная дорогу, будто не раз здесь бывал. Найдя нужною светёлку, распахнул дверь и, не обращая внимания на присутствующих, протопал к столу, схватился за серебренный кувшин и сделал большой глоток.

– Вино – кисло поморщился, но снова приложился – хоть бы квасу на стол ставили! – бухнул посудину на место.