Дети Духов. Часть 1

И презрительные взгляды:

– Молоко ещё на губах не обсохло…

И узнавание, что только подлило масла в огонь:

– К мамке своей, Государыне ступай…

– Точно, она тебе попу подотрёт и жену под стать найдёт…

– Благородную, с чистой кожею…

– Без знаков духов…

– А зачем во дворце духи, там слуг полно, самому и не надо ничего уметь, лежи на лавке, орехи щёлкай…

– Да не, он и там никакой оказался, вишь Государыня Ярка к нам сослала…

– Мне нужен! – поднялась одна из девушек и встала вполоборота. Тут и девки замолкли, и парни все уставились, рты открыв. Оно и неудивительно. Глаза у девы чуть надменные, красивые, губы алые, мягкие, чуть припухлые, да и всё лицо милое. Коса толстая падает на грудь высокую, двумя крупными вишнями украшенную. Плечи прямые, талия тонкая, бёдра широкие, а зад округлый и упругий. Кожа белая, кажется нежной да шелковистой. И вся она такая стройная. И надо же, сразу три знака. Дух богатства, левую кисть обхватила лапками большая зелёная лягушка. Дух красоты, большая белая лилия вокруг пупа расцвела, жёлтая в середине, а с краёв зелёными листочками украшена, так что, чуть совсем не затмив собой маленький знак рода на лобке, в три лучика всего. И дух славы, солнышко с волнистыми лучиками так и светится на высоком лбу из-под чёлки – Ну?! – она требовательно протянула руку.

– Во Мята даёт… – пошли шепотки – Опять чудит…

И Гром шагнул к ней, взял ладошку, вместе зашли в кусты и остановились. Она неловко тронула его, погладила плечи, попыталась чмокнуть в губы, попала в нос, улыбнулась сверкнув ровными жемчужными зубками. Видно, тоже не знала, что да как, в первый раз всё же. А Гром боялся, что уже не сможет, сколько можно-та? – «Вроде четвёртый уже?!» – одной рукой обхватил грудку – «Как яблоко спелое!» – чувствуя, как острый сосок трётся о ладонь. Второй ягодицу – «А кожа и правда словно шёлк у неё, и упругая!» – и остро всколыхнулось желание, так что Мята даже удивлённо ахнула, посмотрев вниз, дабы узнать, что там её касается такое твёрдое да горячее.

Легла на спину, и не шелохнётся, глаза отвела, будто бревно какое. Гром аккуратно лёг сверху, опираясь на землю, дабы не придавить её, не причинить боли ненароком. Нащупал рукой куда надо и стал вводить. Туго как-то, не то-что с другими. Надавил сильнее, резче, и оба вскрикнули, будто кожу с уда содрали, но ничего, терпимо. А вот Мята губу закусила до крови, глаза прикрыла, наморщилась, видно, что больно. Всё ж Гром докончил и отвалился рядом.

– Всё, во мне семя? – спросила Мята, обняв за шею и заглядывая в глаза. Удостоверилась что он кивнул, положила голову на плечо – Значит мой ты теперь! – и, успокоившись на этот счёт, мечтательно продолжила – А правда говорят, что Гордый Слав в тысячу раз больше Залеса? Ты же видел его, помнишь? Конечно, помнишь, как такое можно забыть. А я вот дальше Залеса не бывала. Слушай, а мы в Большом Государевом дворце будем жить или свой терем у нас будет? Лучше б во дворце, там князья, бояре и матушка твоя Государыня Ярка…

– Нет, мы свой построим! Большой и красивый – Гром усмехнулся, поправляя – здесь, в Залесье. На землях рода Весеннего неба. Нашего рода!

Мята странно напряглась и умолкла, осознавая, что он несёт. И вдруг вскочила на колени:

– Что?! Где?!

– Ну здесь же… – и тут же заткнулся, получив звонкую пощёчину.

– На землях проклятого рода?! Да чтоб я… Да чтоб… Ах ты… – она прям захлебнулась от злобы, а из глаз брызнули слёзы, которых и от боли во время соития-то не было. Вскочила на ноги – Урод! Нищий! Позорный! – и сверкая измазанными в крови ляжками, убежала.

Гром потрогал траву, на которой она только что лежала, ещё тёплое, мокрое, липкое – «Так вот откуда столько пятен кровавых» – посмотрев руку на свет, понял он.

– Красивая зараза! – совсем рядом, задыхаясь, произнёс мужской голос.

– Но глупая, о-у-ох – ответил ему женский со стоном.

Гром привстал и, раздвинув ветви ближайшего куста, наткнулся на покачивающееся взад-вперёд, страдальчески нахмуренное и одновременно блаженствующее, лицо Ели. Сзади неё, задрав голову с такими же эмоциями на лице, и придерживая полюбовницу за бёдра, толчками двигался Лён.

– Почему глупая? Целых три духа её признали – удивлённо вопросил.

– Но знака ума-то нет. Ум-м… Приходят те духи, которых сам зовёшь… А-а-а… они и помогают, и подсказывают. Может они и тебя ей подсказали… Ую-юй… Да упустила своё счастье… – листья всё сильнее шуршали, ветви всё громче скрипели, Лён пыхтел и отдувался, а Ель постанывала да говорила – …пожалуй славу, богатство и красоту она найдёт, а вот к счастью, духи тщеславия не приведут…

– А какие приведут? У тебя-то что за дух? – кивнул он на её лицо, весёлое с одной стороны и грустное с другой.

– У меня? Дух забавы… потехи, может и… ы… при-в-ве-дёт… Оюшки-о-хо… А-а-а! – вдруг вскрикнула она громко – У-ух – выдохнула через некоторое время – тебе это, хватит сегодня, наверное. Вон и огурец твой, раненый, надорвался похоже…

Гром устало спустился с холма словно в пьяном бреду – «Вся эта ночь как один большой пьяный бред!» – поискал одёжку – «Тут вроде где-то бросил» – светало уже, в животе тянуло, в мошонке ныло и уд болел, к тому ж и правда кровь с него чуть сочится. По пояс вошёл в прохладную реку и промыв стал разглядывать.

– Чего там? – давешний мужик, Лён, заглянул через плечо – А, узду сорвал, ну так обычное дело, зато не мальчик теперича, а жеребец настоящий! Гы-Гы – и таким образом успокоив нового собрата, хлопнул Грома по заду, и обдав брызгами нырнул в воду, и сразу вынырнул, шумно отфыркиваясь и мощно загребая, поплыл – Эх, хорошо!

Проснулся Гром за полдень уж, и никто не разбудил, не потревожил, странно. Хотя чего странного, Зарю работай загрузили по самые уши, Храбора услали, а более никому он и не нужен. Вышел на широкое дворище усадьбы вождя Тёмной чащи, да и притулился возле крыльца на завалинке, не зная, что делать. Так до вечера и просидел, наблюдая за суетой людей, и не тронул никто, и к делу не приставил.

– Нет ну правда, Радуга, справишься ж без меня?

– Ступай-ступай, гулёна, хоть на всю неделю. Что я за своими детьми ночью не услежу?!

На красное крыльцо выскочила Ель, оглянулась и, заметив Грома, повела головой, подмигнув усмехающейся весёлой половиной лица:

– Пошли?! – он равнодушно покачал головой в ответ. Только её это не устроило, подошла ближе, да и присела на корточки напротив, положив локти на его колени – Иж, смурной какой?! Чего, болит ещё там? – поинтересовалась, повернув голову слезой и поведя глазками в пах.

– Ничего у меня не болит! И не пойду я больше туда!

– Обиделся на девок глупых? Косу не дают – она надула губки, будто заплачет сейчас, или засмеётся, не понять – никто женихом не берёт? А я вот тоже раньше обижалась, я ведь была замужем, не знал? Ну об этом у нас не любят говорить – тон её как-то неуловимо изменился, став из насмешливого, задумчивым, искренним, даже душевным – чуть старше тебя была, когда выдали без всякой красной горки. Я ж с детства помолвлена, потому-как из семьи вождя. Так-что честь по чести, как и было сговорено, отдали меня в другой род. При свете дня взошли мы на ложе и, перед духами и людьми, отдала я своё девичество, вместе с косой, молодцу статному да знатному. И не понесла! Год не понесла, второй, а потом волхвы посмотрели, бесплодная мол. Вот и вернули назад меня, так и живу теперь, у своего же дяди прислужницей. Вот видишь?! Ничего б у нас с тобой не вышло, пусть если бы и хотела я в твой род перейти – даже весёлая часть лица теперь казалась грустной, про другую и говорить нечего, рядом с большой слезой духа, мелькнула маленькая, натуральная – ладно, пойду я! Веселье да народ ждёт ха-ха-ха-ха – встала, смахнула слезу и, повернувшись улыбчивой стороной, весело усмехнулась, да и побежала.

А на крылечко вышла Радуга, со своим маленьким сыном на руках. Обняв ладошками, он сосал налитую грудь, выпростанную через расстёганный и сложенный на бок ворот. Жена вождя задумчиво посмотрела вслед Ели и присела на ступеньку.

– Мне иногда думается, вдруг это я её прокляла? – равнодушно прозвучал её голос. Посмотрела на Грома – Ты же всё понял на красной горке? – спросила, и догадалась, что он смотрит на её грудь, где по белой коже пророс символ несчастья, чёрная ветка боярышника, корявая, толстая, гораздо страшнее чем на лице и руках. Острые шипы совсем близко к лицу ребёнка и лишь пара маленьких белых цветков – Да, сама иной раз пугаюсь.

– А, да – спохватился и не к месту ответил Гром – не нужен мой род никому.

Радуга кивнула подтверждая. Ребёнок вдруг отвалился и отрыгнул, заставив Грома вздрогнуть.

– Ну вот и всё, теперь баиньки… – деточке сообщила, да протянула – Подержи – Гром нежно взял голенькое лёгкое тельце и, пока Радуга обмывала грудь у колодца и застёгивала воротник, с удивлением смотрел как тот пялит блестящие глазки на него и улыбаясь агукает – Давай! – приказала, забирая ребёнка – Пойдём со мной!

Поднялись в высокую горницу по скрипучим ступенькам. Здесь в кроватке, подложив ладошки под голову, тихо сопела девочка. Радуга уложила ребёнка в колыбельку, что свисала с потолка, укрыла одеяльцем и, приложив палец ко рту, кивнула на следующую дверь, в светлицу, где горел свет сразу от нескольких лучин в поставцах.

– Как дети? – спросил вождь Коряга, поднимая голову от книги. Не высокий, но крепкий, кряжистый мужик. Чувствовалась в нём какая-то твёрдость и надёжность, словно стена охранная.

– Спят – Радуга подошла к креслицу и обняв мужа чмокнула в кудри – вот Грома привела, женить пора отрока. Род Весеннего неба рвётся возрождать.

– Нам тут только Грома и не хватает – шёпотом пошутил вождь, поглядев на проём в детскую – сюда подойди-ка – оглядел медленным тяжёлым взглядом – и правда пора – произнёс задумчиво – только кто ж за него пойдёт?

– Ну не рабынь же ему сватать?

– Другие вожди не отдадут своих дочерей за безродного, духами не отмеченного. Своим если-только кому приказать?! Какие девицы из родственников у нас там…

– Нет! – гаркнул Гром, и тут же понизил тон до шёпота, увидев, как оба родителя с испугом посмотрели на дверь. Но всё равно упрямо – Нет! Не стану род позорить, сама должна полюбить.

Коряга гневно смотрел на него, а вот Радуга, наоборот, как будто одобрительно. И Гром понял, почувствовал, какая-то игра вокруг него затеяна.

– Правильно! – вдруг согласился вождь и повернулся к жене – Всё равно ведь Храбора к Государыне отправляем, дабы они с Зарёй тут не учудили чего до свадьбы. И Грома с ним, уж она-то наверняка невесту ему уже подобрала коль обоих зовёт.