Если женщина…

– Что? Кто спал? – испугалась мама.

Гриша вздохнул и процедил:

– С Новым годом, с новым тестем!

– С каким тестем? Гриша, вы такой шутник? Да?

Гриша не знал, то ли ему разреветься сейчас, то ли наорать на маму. Очень хотелось и того, и другого…

– Пожелайте Марине, чтобы в новом году она была такой же веселой!

– Гриша, вам сказать, куда они уехали? Вы можете их еще накрыть…

– Спасибо, у меня тут своя компания с ферзями и пешками…

– Вы такой шутник! Обязательно в следующем году звоните!

Почему-то больше всего обидело, что Марина уехала за город. Именно на природе, как считал Гриша, и происходит полный разврат… Да еще эти слова «кемпинг», «бар», небось, и сауна с бассейном!

В пору своих малых лет Гриша очень огорчился, когда узнал, что всякий человек – обязательно умрет. Было жалко не себя… Про себя он знал, что умрет в старости, а до его старости еще далеко, еще должны состариться бабушка, мама, отец, многие родственники… Было грустно оттого, что и бабушка, и мама, и отец умрут при нем, и ему придется все это пережить. С тех пор всякий раз, когда приходили мысли о смерти родных, Грише хотелось лечь в темную постель, затаиться, уснуть и больше не просыпаться.

С возрастом это не прошло. Наоборот, при всякой неприятности Грише хотелось под тяжелое одеяло, уснуть. Только время сна с годами ограничилось. Хотелось уснуть уже не навсегда, а на год, на неделю, на день. Смотря что были за неприятности… А потом – проснуться и узнать, как было плохо всем остальным в это время.

Сегодня хотелось уснуть надолго. Уж во всяком случае проспать всю новогоднюю ночь. «Господи! Что же я теперь, один с телевизором сидеть буду?! А по примете так весь год и проведу?»

Гриша достал записную книжку с телефонами. На букву «а» была записана аптека. Следующие три буквы оказались вообще пустыми. «Где же друзья?!» – возмутился Гриша и вспомнил, что последние полгода к записной книжке вообще не притрагивался.

Нашлись телефоны шахматного клуба, почты (газеты приносили нерегулярно), какой-то Трояновской. Гриша долго вспоминал – кто такая? Вспомнил, что Трояновская – это Вера Сергеевна. «Может, ее поздравить с Новым годом? А вдруг неправильно поймет? Да и какой смысл?»

Гриша позвонил Сазонтьеву. Подошла его жена. Гриша поздравил ее с праздником и, услышав: «А он разве не у тебя?», – повесил трубку.

Нашлось еще несколько телефонов товарищей по шахматному клубу, но отношения с ними существовали на уровне дебютов, гамбитов миттельшпилей…

Он машинально сунул палец в нагрудный карман пиджака. Нащупал бумажку, подумал: «Рубль!» Однако бумажка была бумажкой. Он развернул ее, в ней было записано «Тамара» и номер телефона. «А что я теряю?» – подумал Гриша и позвонил.

– Это ты, сволочь? – спросил хриплый мужской голос. – Я же тебя предупреждал!

Получить «сволочь» вообще неприятно, а в Новый год и за просто так – вовсе обидно. Гриша вернулся в комнату, сел на диван и стал думать: «Неужели нельзя понять, что если человек любит, то его надо по крайней мере пожалеть! Не может же быть, чтобы она ничего не чувствовала в ответ? Неужели я мало люблю, чтобы меня так бросать и игнорировать? И когда? В Новый год! Хочешь бросить, так и бросай в будний день! Зачем же в праздники? Господи! Что же я не так сделал?! Поздно позвонил? Так ведь накануне договаривались. Скучно со мной? А с кем весело? И потом, кто ее так любить будет? Где у нее совесть-то?!»

Гриша встал с дивана, прошелся до кухни. Сунул в рот горбушку, пережевывая ее, вернулся в комнату и встал перед портретом родителей. «У вас тоже так было? Нет ведь, небось! Любили друг друга! Меня родили! А зачем? Чтобы в Новый год все про меня забыли? Чтобы она меня бросила и посмеялась?»

Он вдруг представил, как сейчас Марина хохочет и тянется поцеловать Самохина. От обиды Гриша тихонечко завыл…

– Чего вы молчите? – спросил он у родителей. – Нечего сказать?

Гриша стал ходить по комнате, стараясь не стучать шлепанцами, тихо завыл грустную песню про любовь. Всех слов он не знал, но песня от этого не стала менее печальной. Хотелось выплакать и выходить боль.

Минут через десять он сел за письменный стол, взял бумагу, ручку и стал писать. Сверху листа сделал заголовок: «Последнее письмо!» «Ты уверовала в то, что я от тебя никуда не денусь, что я буду бегать за тобой покаянным волчком…»

– Покаянным – два «н» или одно? – спросил Гриша себя. – Плевать!

Он продолжал: «Но ты жестоко просчиталась. Я – другой! Я не слюнтяй, о котором можно прочитать в классической литературе! Я не могу быть Левчиком! Я встречу другую, ты – другого. И пусть мы будем вспоминать друг о друге!»

Завершить хотелось стихами. Гриша даже записал первую строчку: «Счастливой любви не бывает, бывает слепая любовь!» Дальше – не придумалось, пришлось оставить так.

Когда он закончил с письмом, подумал, что после такого послания хорошо бы застрелиться… Только где возьмешь пистолет? Повеситься?.. Гриша посмотрел на планку, к которой крепились оконные шторы – тоненькая, сломается. Кто такие делает? Вредители… Крюк от люстры? Тоже дрянь… Люстра сама еле держится. Батарея? Веревка соскользнет. Потом мучайся в спазмах… Хорошо ведь только, когда сразу! А если труба лопнет? Горячей водой обожжет, соседи ругаться будут, ремонт потом делай, а где взять деньги? А веревку? Хорошая веревка – дефицит… Господи, да что ж за страна? Может угарным газом? Газа у нас много… Плиту включил и… Нет! Потом голова будет болеть. Пистолета нет! Где свободная продажа оружия? Хорошо в Америке: пришел в магазин, купил пистолет, раз – и готово! Дело поставлено!

От невозможности материально обеспечить самоубийство Гриша плюнул на эту затею, всхлипнул, влез на диван и стал рассматривать трещины на потолке… «Как линии жизни. Все как у человека. Чем больше он живет, тем больше у него линий-морщин… Это я что? С ума схожу?» Тут Гриша вспомнил, что надо делать ремонт, и прошептал:

– Навалилось все сразу!

Он решил вообще никогда потолок не белить, довериться судьбе. Уж эту идею – он осуществит обязательно. И пусть штукатурка осыпается, в его положении – плевать!

Звякнул телефон. Гриша вздрогнул. Глянул на часы – семь вечера. Телефон звякнул еще раз. Гриша соскочил, стал искать тапки, не нашел, в носках выскочил в коридор к аппарату.

– Слушаю!!!

Гриша очень боялся, что его не услышат.

– Опять кричит… Ты бы лучше не кричал, а ехал. Восьмой час уже! Опять хочешь надуть? Больше не прощу!

– Коновалова! – воскликнул Гриша.

– А кто же еще? Развел у себя рассадник, любимую не узнаешь? Короче, выезжай! Шампанское-то купил?

– Купил…

– Бери шампанское и через три минуты – у меня!

– Ты хоть адрес скажи.

– Вот кобель! Уже и адрес забыл! Записывай!

Гриша записал адрес, повесил трубку, сел на подставку для обуви и подумал: «Может, так и надо?»

Дом культуры

Бывший сосед Леня Круглов уговаривал красиво:

– Место тихое, работы мало. Пришел и сиди себе, а зарплата: кап, кап, кап… И вставать рано не надо. Ты во сколько сейчас встаешь?

– В семь, – ответил Сомов.

– А будешь в восемь! Это же целый час самого доброго утреннего сна! У них продукты бывают дешевые. Принесешь родителям продукт, они тебя полюбят!

– И так вроде ничего…

– А будут еще больше! Золотое место! Я бы и сам в эти инструкторы пошел, да стихи писать надо.