Жёлтая виолончель

– Ну, извини, – говорю я спокойно. – А ты, между прочим, изоленту мою выкинула!

– Какую изоленту? – Вера заметно голубеет.

– Да с руки, вот тут. Она мне как родная была! – Я возмущён.

Вера начинает смеяться. Я присоединяюсь. Действительно, глупо. Но мне нравится смеяться вместе с ней.

– Ладно, – говорит она. – Соль ещё есть, целый пакет. Иди, полежи.

– Ага, – говорю я и иду в комнату. Ложусь.

Смотрю на картину в моих ногах. Домик. Маленький, беззащитный. Прямо как человек. Море. Глубокое.

Да. Надо работу искать. Встаю. Чешу в затылке. Сажусь к столу.

– Можно, я твой игрушечный использую? – кричу Вере.

– Да, конечно, – отзывается она.

Я открываю крышку, включаю. Экран рябит. Нет, так невозможно работать. Интересно, есть у этой мужеподобной женщины какой-нибудь инструмент? Роюсь в ящиках стола. Неудобно, но у меня благородная цель. Собственно, ничего интимного там нет. Бумажки, ручки, тетради. Во. Отвёртка и коротенький ножик.

Выключаю игрушечный, переворачиваю и начинаю препарировать. Заходит Вера.

– А ты почему… – начинает она, но тут замечает разобранный нетбук. В глазах появляется испуг. – Ты что делаешь?

– Хочу починить, – отвечаю я. – Экран мерцает.

– Ты что, с ума сошёл?! – она снова становится фиолетовой.

– Ну, я попробую…

– Если сломаешь – убью, – разворачивается и уходит на кухню.

Не думаю, что она меня убьёт. Покалечит только. Но я не собираюсь причинять вреда этому маленькому электронному тельцу. Просто подлечу немного.

Ага. Вот в чём дело. Узенький шлейф перегнулся, и одна металлическая жилка сломалась пополам. Включаю паяльник, а сам думаю, где бы достать тоненький проводок. На столе лампа. Раскручиваю вилку. Повезло – провод многожильный. Отламываю одну жилку, скручиваю вилку обратно. Проверяю лампу. Горит.

Паяльник готов. Осторожно капаю крошечную капельку припоя на шлейф. Роняю кусочек проволочки на припой. Жалко, пинцета нет. Зато есть удача. Проводок одним концом застывает в припое. Ещё капелька с другой стороны. Дую. Всё.

Долго собираю игрушечный, включаю. Система грузится, экран не мерцает. Отлично. Замечаю, что в двери стоит Вера. Она уходила вообще или стояла здесь и тряслась за своего маленького друга? Приближается.

– Хармс, ты меня удивляешь, – говорит она. – Работает же. Где ты этому научился?

– Не помню, – отвечаю я.

– Кучу денег мне сэкономил, – говорит она, хотя я понимаю, что дело не только в деньгах. – Ладно. Пошли есть.

Я выключаю компьютер. Мы проходим на кухню, где уже стоят две глубокие тарелки. Содержимое грязного, непонятного цвета. Коричнево-синее, что ли.

– Что это? – спрашиваю я.

– Луковый суп, – отвечает Вера.

– А из чего?

– Вода, лук, сахар, соль, масло растительное, – говорит Вера таким тоном, будто мне стыдно этого не знать.

Я пробую. Удивительно вкусно.

– Ты прямо кулинар, – говорю я.

– Я люблю готовить, – соглашается Вера.

Молча едим. Потом я вспоминаю о картине.

– Слушай, – говорю я. – А ты картину свою собираешься дописывать?

– Не знаю, – говорит Вера. – Пока нет интереса. А что?

– А можно, я попробую? Дописать.

Вера вскидывает брови. Кажется, я её сегодня непрерывно чем-то удивляю. И это приятно.

– Ты разве умеешь? – спрашивает Вера.

– Не знаю. Но это вроде несложно.

– Ладно, – говорит Вера. – Делай, что хочешь.

– А где краски?

– Да там же. На мольберте.

Я доедаю суп, встаю и иду в комнату.

– А чай не будешь? – спрашивает Вера вдогонку.

– Нет.

Я приближаюсь к мольберту. На полочке лежит кисточка. Рядом висит дощечка с пятнышками и мешочек. В мешочке нахожу коробочку, а в ней тюбики. Как всем этим пользоваться? Снова чувствую за плечом Веру. Но не волнуюсь.

Выдавливаю на палитру краску из тюбика, на котором разбираю слово «Голубой». Ага. А где белый? Я не вижу. Нахожу ещё один голубой. Написано «белый».

– А вот этот белый? – спрашиваю я у Веры.

– Да, – отвечает она. – А ты какой видишь?

– Да у меня всё синее.