Жёлтая виолончель

– Ну, если мир такой хрупкий, то его и разрушить легко можно.

– Так и построить заново, – Зильбер улыбается, обнажая свои ровные белые зубы. Ничего. У меня сейчас не хуже. – Вот представьте себе, что мир – это просто картинка. Вы – проектор. И показываете через систему линз то, что творится в вашем подсознании.

– Ну, не знаю, – сомневаюсь я. – Мне кажется, у меня в подсознании каша, а вижу я вполне логичную картинку. Есть, конечно, небольшие косячки…

– Так на то и система линз, – говорит Зильбер, – чтобы делать из каши нечто логичное.

– Вы хотите сказать, – спрашиваю я, – что я сам себе показываю и сам же смотрю?

– Не совсем так, – говорит Зильбер. – Во-первых, показываете не только вы. Все вокруг. И люди, и животные, и, растения, и, возможно, неодушевлённые предметы. Картинки накладываются друг на друга, и получается объёмное, движущееся изображение. А во-вторых, вы не можете контролировать ваше подсознание. Вы не знаете, что там. Вот вам и показывают.

– Не понимаю, – признаюсь я. – А откуда берутся все эти уроды в моём мире? И почему я их вижу, а все остальные – нет?

– Мне представляется, – говорит Зильбер, – что в какой-то момент ваша система линз сломалась. Вернее, так. Вы, когда из подсознания строите картинку, используете как материал всё, что находится в вашей памяти. Поэтому каждый новый мир получается примерно таким же, как и предыдущий.

– Каждый новый мир? Их всё-таки много? – я запутался.

– Мир – это кадр. Вы кино показываете. Каждый новый кадр строится заново, основываясь на старом и на том, что у вас внутри. Каждый раз мир рисуется поверх и может поменяться полностью. Но резких изменений обычно не происходит, потому что все помнят, что было только что.

– А я – не помню, – шепчу я. До меня стало доходить. – Значит, вы… То есть, не вы, а Иванов… Он специально сделал так, чтобы я не мог ничего вспомнить, и мой мир стал меняться только на основании моего подсознания…

– Точно, – говорит Зильбер. – И, похоже, он постарался заложить в ваше подсознание некие установки, чтобы процесс завершился успешно. Что молчите?

– Не знаю, – отвечаю я. – Не могу всё-таки поверить. Чтобы мир зависел от того, что происходит внутри меня? Каков механизм? На физическом уровне.

– Ну, – Зильбер усмехается в бороду, – это по-разному можно воспринимать. Вот, скажем, вы из частиц состоите. А частица что такое? Волна. Так что и вы в некотором роде волна. Бесконечная во все стороны во всех измерениях и отнюдь не ограниченная пределами вашего тела. Так что влиять на мир вы однозначно можете. А вот как – вопрос. То ли вы просто воздух колышете, то ли всем нам кино показываете, то ли строите мир целиком.

Я вздохнул.

– Ну как? – спросил он. – Устраивает вас такое объяснение?

– Да, – говорю я. Передо мной проносится всё, что я видел в последнее время. Просто фильм.

– А меня – не вполне, – обрубает Зильбер.

Я поражён. Картинки в моей голове осыпались.

– Но как же… – бормочу я. – Почему?

Зильбер опускает взгляд в стол. Он молчит.

– Знаете, – говорит он, – мы можем без конца выдвигать всё новые и новые теории и их опровергать… Давайте остановимся на этой. Она не хуже других. Мне кажется, вы пришли сюда не совсем для того, чтобы строить теории. А зачем?

– Я хочу это остановить, – говорю я.

– Что именно? – уточняет Зильбер. – Жизнь? Полёт Земли вокруг Солнца? Существование Вселенной?

– Прежде всего – провалы в памяти, – говорю я. – Вы не представляете, как трудно жить, оказываясь каждый раз в новом месте и не представляя, что случилось за пропущенное время. Кроме того, у меня есть жена. Будет ребёнок. Я чувствую ответственность…

– Понимаю, – говорит Зильбер. – Но ваши провалы в памяти – они же не настоящие.

– В каком смысле? – я пытаюсь разглядеть ответ в очках Зильбера, но там отражается только входная дверь.

– Понимаете, – говорит Зильбер, – то, что вы испытываете – это не амнезия. Во всяком случае, я о такой форме никогда не слышал. Кроме того, судя по тому, что вы рассказываете, я думаю, что на самом деле вы ничего не забывали. Вы просто по какой-то причине считаете, что не можете вспомнить. И ваша вера в это очень сильна.

– Ну, предположим, – говорю я. – Но мне-то какая разница? Мне нужен результат. Я хочу знать своё прошлое, хочу, чтобы меня не швыряло туда-сюда во времени и пространстве. Хочу видеть всё нормальными цветами и чтобы голова не кружилась, в конце концов.

– Ну, надеюсь, вы понимаете, что синий туман – это чистая игра вашего воображения? – говорит Зильбер.

– Может быть, – соглашаюсь я. Я помню, как менял форму пятен по своему желанию. Или мне это приснилось?

– И вы думаете, что я смогу вам помочь? – спрашивает Зильбер.

– Да, – говорю я. – Вы же лечили всякие аутоиммунные заболевания… Думаю, что вегетососудистая дистония, которую вы упоминали, тоже имеет похожую природу…

– Я не упоминал, – говорит Зильбер. – Вы меня всё время с кем-то путаете. Но то, что вы верите в мои силы – это половина успеха. Однако позвольте уточнить. Значит, вы хотите, чтобы у вас было вполне определённое прошлое, и исчезла возможность менять мир по своему усмотрению?

– Можно и так сказать, – отвечаю я.

– Удивительно, – говорит Зильбер. – А то состояние вашей жизни, в котором вы сейчас оказались, вас совершенно устраивает? Вы не захотите прыгнуть ещё куда-нибудь? Вы поймите, что вместе с памятью к вам вернутся ваши стереотипы и менять мир станет намного сложнее…

– Меня на данный момент всё совершенно устраивает, – говорю я твёрдо. – Кроме того, что я перечислил.

– На данный момент – это правильные слова, – вздыхает Зильбер. – Вот, к примеру, недавно у меня был пациент… Интересный человек, честное слово. Я хотел было использовать его для своих экспериментов, но понял, что это несколько рискованно. Фантазия плещет через край, интеллект зашкаливает. Пришёл лечиться от алкоголизма… А в этом случае ведь больше половины успеха – это искреннее желание пациента. Пытаюсь его расспросить, почему он хочет бросить, чтобы выявить истинный, центральный стимул. Называет одно, другое. Девушка бросила – вроде и не жалеет. Работу бросил – как я понимаю, даже рад…

– Простите, – перебиваю я, – а как его звали?

– Павел, – отвечает Зильбер. – Фамилия ещё у него смешная.

– Краматорский? – уточняю я.

– Да, точно. Краматорский.

– А почему фамилия смешная? – не понимаю я.

– Ну, как же?! – удивляется Зильбер. – На «крематорий» похоже. Так вот. Расспрашивал я его, расспрашивал… А потом он вдруг встал и говорит – доктор, вы меня убедили. Незачем мне бросать. Если я брошу, в моей жизни смысла вообще не будет. И ушёл. Я его даже задержать не смог. Не сумел подобрать слов. Так вот я и спрашиваю – точно ли вы уверены, что хотите излечиться от своей феноменальной способности?

– Точно, – подтверждаю я.

– Хорошо, – говорит Зильбер. – Если вы готовы, то и я готов вас вылечить.

– Я вам заплачу, – говорю я. – У меня теперь есть деньги.

– Деньги – это ерунда, – говорит Зильбер. – Я на этот раз прибегну к гипнозу. Вы будете спать, а я задам вам все необходимые установки. В последнее время я нахожу этот метод очень эффективным. А уж в вашем случае он должен сработать отлично. Кроме того, если вы будете спать, я смогу обчистить ваш бумажник.

– Что? – спрашиваю я, решив, что ослышался.

– Шучу, – говорит Зильбер. – Хорошо. Сядьте удобнее. Откиньтесь на спинку. Закройте глаза и слушайте мой голос.