Жёлтая виолончель

– Слушай, – сказал я озадаченно, – а как я здесь оказался?

– Пришёл, – сказала Вера. Похоже, она окончательно проснулась, потому что потянулась, открыла глаза и присела. – Пришёл очень поздно вчера вечером, весь день на телефон не отвечал. Пришёл и брякнулся спать. Спрашивать пыталась тебя, где был, и как результаты твоего похода к психологу, но ты нёс какую-то невменяемую чушь. Я даже решила, что ты пьян, но вроде не пахло.

– Да не пил я, – сказал я неуверенно. – Хотя не знаю точно. А что за чушь?

– Какая чушь?

– Ну, что за чушь я нёс?

– Я не помню. Про парадоксальные миры и какую-то проблему Иванова-Зильбера. Очень трудно было понять. Ты бессвязно говорил.

– Странно, – сказал я. – Я пришёл к нему утром. Сеанс длился максимум час.

– Ты, кстати, визитку этого психолога на столе оставил, – сказала Вера. – Я по тому телефону тоже пробовала звонить. Какая-то тётка говорила мне, что это приёмная комиссия.

– Приёмная комиссия? – я пытался понять, что это означало, и не мог.

– Да ты не волнуйся так, – сказала Вера. – Я, собственно, хотела попросить тебя вынести оставшийся мусор, а тебя всё не было. В конце концов вынесла сама.

Я огляделся. В комнате царил образцовый порядок. Она была практически пустой, не считая верёвок с подвесными шкафами и одной книжной полки в углу.

– Ты молодец, – сказал я. – Но тебе же нельзя напрягаться.

– Там всё не тяжёлое было, – сказала Вера. – И я за несколько раз.

Я смотрел на неё и понимал, что, в общем-то, мне не очень хочется сейчас анализировать прошлое. Можно было склеивать кусочки, искать противоречия, но те воспоминания, которые были для меня по-настоящему ценными, были связаны с Верой. И она сидела рядом со мной, свежая, отдохнувшая. Волосы начали немного отрастать.

– Тебе пойдёт каре, – сказал я почему-то.

Вера усмехнулась.

– А ты помнишь, как мы с тобой в кино ходили? Я тогда платье надела и стала похожа на трансвестита.

– Помню, – я пожал плечами. – Мне понравилось.

– Ну, значит, тебе нравятся трансвеститы, – сказала Вера.

– Только один, – я поцеловал её. Она ответила.

Я стащил с неё майку.

– А тебе можно? – вдруг забеспокоился я, заметив едва заметную выпуклость живота.

– Да можно, конечно, – ответила Вера.

Я обнял её, поцеловал в шею. Она откинулась на подушку.

– Странная из меня получится мама, – сказала она.

– Лучшая на свете, – сказал я. – Сильная и красивая.

– Как Аполлон, – улыбнулась она.

– Аполлону до тебя как до Луны, – сказал я и в доказательство поцеловал её грудь.

Мы предавались приятному занятию довольно долго, но, в конце концов, Вера сказала, что жутко хочет есть.

– Кстати, – вспомнила она. – Поскольку ты вчера где-то шлялся, я взяла на себя смелость самой выбрать плиту и микроволновку.

– Ну, и прекрасно, – сказал я. – Мне не пришлось голову ломать. Не очень-то я в них разбираюсь.

Вера отправилась на кухню. Я встал с постели, натянул джинсы, которые валялись на стоящей рядом табуретке, и прошёлся по комнате. На полке заметил корешок книги, на котором было написано «В.Кашкин. Зен де Зен, гроза морей». Взял в руки, полистал. Всё-таки удивительно, что я закончил эту книгу. Ещё более невероятно, что первое же издательство, куда я послал рукопись, согласилось её издать. Мне казалось, такого вообще не бывает.

Последняя страница заканчивалась следующим фрагментом:

«Зен плакал, прижимая к груди сломанную руку. Он размазывал по лицу чёрную гарь и спрашивал:

– Элемент, но что же мне делать дальше? Я же совсем один, я ранен и не вижу ни в чём никакого смысла…

Из смятой и обугленной бочки донёсся скрежет, затем бочка развалилась на куски, и из неё показался Элемент. Зен видел его впервые, и поэтому затрясся от страха. Элемент был огромен, лохмат и многорук. Глаза его горели красным огнём, а внутри тела постоянно что-то жужжало.

– Я не могу сказать тебе, что делать дальше, – сказал Элемент. – Потому что это твоя жизнь. И смысл этой жизни придаёшь ты сам. Но я готов помочь тебе совершить твоё новое путешествие, потому что у меня больше нет желания здесь оставаться. Итак, мой неистребимый друг, советую тебе найти дощечку и привязать её крепко к повреждённой руке, чтобы кость могла срастись. А потом, если позволишь, я возьму тебя на руки, и мы отправимся туда, где мы ещё можем пригодиться. В лучший мир.

– А он существует? – спросил Зен, вытирая слёзы.

– Это зависит от нас, – ответил Элемент.

– Но ты ведь не хотел никуда идти, – возразил Зен, вспоминая о том, как Элемент собирался остаток жизни провести в бочке, при этом двигаясь в нужном ему направлении. Кажется, так он говорил.

– Наш путь будет именно таким, какой мне нужен, – произнёс Элемент. – Неторопливым и бесконечным».

Я хмыкнул.

– Да, – сказала Вера, стоящая в дверном проёме, – мне тоже конец показался странным. Но автору видней. Пошли есть.

Я вернул книгу на место и последовал за Верой на кухню. На столе стояли две тарелки с макаронами и куриными сердечками.

– Экономишь? – улыбнулся я.

– Нет, – ответила Вера. – Просто мне они нравятся. И ценой, кстати, тоже.

Мы начали есть.

– Как его назовём? – спросил я, кивнув в сторону Вериного живота.

– Не знаю, – ответила Вера. – А какие есть варианты?

– Может, Евгений? – предложил я.