Автомобильная фамилия

Я наконец-то могу разглядеть лицо.

Амелия.

Какого черта она тут забыла?

– Как ты тут оказалась? – выпаливаю я.

Амелия, начавшая было потягиваться замирает, кивает, словно бы ожидала такого вопроса.

– Как и все. Прилетела на «Пилигриме».

Секунду я перевариваю услышанное.

– Черт, ну ты же меня напугала. Я подумал…

Не договариваю. Амелия перегибается через стол и клюет меня в щеку.

– Извини, просто хотела устроить братишке сюрприз.

Я смеюсь. Сам не знаю, чего в этом смехе больше – радости или облегчения. Хватаюсь за кружку, хочу сделать глоток, пусть даже уже остывшего кофе. Но кружка пуста, с черным разводом на дне и следом красной помады у края.

– Давай я скажу за кофе, а то снова усну прямо на стуле, – говорю я. – Тебе взять?

Амелия кивает, я забираю грязную кружку и иду к буфету.

Пронесло.

В самом деле пронесло.

Оборачиваюсь на сестру. Та зевает, прикрыв рот ладошкой.

Все-таки девчонки правда вырастают быстрее. Когда год назад я улетал на Солярис, она только-только закончила школу. Была подростком, буквально одной ногой осторожно вступившим во взрослую жизнь. Сейчас же за столиком сидит молодая женщина. Волосы отросли, лицо округлилось, а пользоваться косметикой и одеваться Амелия научилась заметно лучше.

Пронесло.

Гости при первом своем появлении понятия не имеют, как оказались на Солярисе. Лучшее, что от них можно услышать: «Не знаю», либо «Это важно?». Их последние воспоминания едва ли связаны с комплексом, дрейфующим над океаном чужой планеты, но удивления или беспокойства по этому поводу у них нет.

По крайней мере, первое время.

Кофейный автомат утробно урчит. Две черные струйки льются в чашки. Мелкие капельки брызгают мне на руку. Большинство вещей на Солярисе автоматизировано, комплекс требует куда меньше живых работников, чем можно подумать, однако у этого есть и вторая сторона. Поломки и неполадки случаются часто, а оперативно исправить их не такой уж большой группе ремонтников удается далеко не всегда.

Пронесло.

Только подумать, задремал в кафетерии. Но, слава случаю, Солярис не создал для меня гостя.

Хотя… Разве так бывает?

За год работы я никогда о таком не слышал. Люди прилетают на другой конец галактики ради встреч с гостями. Прилетают те, кто может позволить себе выкинуть на это путешествие целое состояние. И вряд ли бы обошлось без скандала, если Солярис не создал гостя хотя бы для одного клиента.

Гость приходит во сне к каждому.

Таковы правила Соляриса.

Я не отрываю взгляда от Амелии. Мне чертовски приятно видеть свою сестру здесь, чертовски приятно, что ради встречи она преодолела световые годы.

И чертовски страшно представить, что это какая-то очередная игра безумного океана.

Возвращаюсь за стол, протягиваю кофе. Амелия кивает и делает глоток.

– Ну рассказывай, как ты?

Мы задаем этот вопрос одновременно. Смеемся. Странно, я думал, что спустя год буду чувствовать неловкость. Однако кажется, будто наш последний разговор на Земле был только вчера.

– Отработал две смены, – начинаю я. – Валюсь с ног.

– Что делал?

Будто еще вчера мы точно так же пили кофе на качелях у дома. В ночь перед моим отъездом.

– Ничего особенного, – жму плечами.

Это действительно так. Работа на Солярисе не похожа на работу первопроходцев-исследователей или невероятные эксперименты ученых. Научные статьи с предположениями о том, что же такое планета-океан еще выходят, но интересует все меньшее количество людей. Соляристика, как теоретическая наука проиграла соляристике прикладной.

– Проверял номера отлетающих, приободрил старушку, которая боялась обратного полета на Землю. Десятку людей раздал успокоительные, а еще от стольких же выслушал тирады о бездушном капитализме.

– Так все плохо?

– Нет, не плохо. Просто некоторые не готовы расставаться с гостями. Они прилетают сюда на неделю, а могут пробыть еще две. Влезают в долги, закладывают имущество, но все равно настает день, когда им приходится улетать.

Амелия скрывает улыбку за чашкой. Почему-то эта улыбка кажется грустной.

– На Земле это называют «Эффектом Соляриса», – вдруг произносит она. – Когда ты улетал, об этом еще не говорили. Теперь, кажется, ни один рейс не обходится без скандала.

С удивлением приподнимаю бровь. Об этом я слышу впервые. До Соляриса новости доходят с большим опозданием, да и вряд ли компания будет посылать обычным сотрудникам заметки с критикой на саму же себя.

– Побывавшие на Солярисе грезят им, – тихо продолжает Амелия. – Многим становится не интересна обычная жизнь. Они будто наркоманы в поисках очередной дозы ищут способы наскрести денег на еще один рейс и вернуться.

За спиной раздаются шаги. Кто-то заходит в кафетерий. Амелия бросает быстрый взгляд и морщится в брезгливой гримасе.

– Ну что за пошлятина…– шепчет она. – Посмотри.

Я оборачиваюсь. Сонная, с растрепанной прической, женщина в пижаме трет глаза. Под руку с ней шагает высокий подкаченный бородач в смокинге. Подобное я видел уже не одну сотню раз.

– Ну он хотя бы не несет ее на руках, – подмигиваю Амелии. Подаюсь ближе. – Знаешь, как я узнаю, что на Земле вышел очередной хитовый фильм или в топы выбрался новый певец? Среди гостей появляется много похожих лиц. Однажды к завтраку сразу пятерых клиенток на руках вынесли одинаковые мужики, с лицом актера из … ну из того фильма…

Амелия прыскает, прикрывает рот ладошкой. Показывает мизинчиком мне за спину.

Я оборачиваюсь. Бородач в смокинге подхватил заспанную женщину на руки и поднес к кофемашине. Видимо заметил, что в кафетерии они не одни.