Дневник влюбленной во всех десятиклассницы. 1996—1997

23 октября 1996. Фестиваль Школьной Республики

Счастье? Да, мне есть что сказать о нем… Счастье – это когда ты думаешь о ком-то… И когда кто-то думает о тебе. Идешь по холоду-мерзлоте в школу и мечтаешь, а на душе – тепло и приятно…

Сегодня в школе был замечательный концерт Фестиваль Школьной Республики. На школьных заседаниях старостами классов было решено организовать на месяц экспериментальную «Школьную Республику» (по аналогии с «Республикой ШКИД»). На концерте были такие смешные сценки, не передать, а были и весьма трогательные… Наш класс выпустил на сцену Артема с гитарой, тот спел пару популярных песен на гитаре, а затем сказал: «Сегодня у нас в классе у одной девочки день рождения. И я хотел бы спеть песню, которая так и называется: „Марина“. Музыка моя, слова – тоже».

В песенке Артема были автобиографические детали, насчет танцев, и про синие глаза, и про легкую фигуру… Вероятно, и про их (Артема и Марины) первый поцелуй – тоже на основе реальных событий, не знаю. Аж мурашки побежали от его песни…

В нашей «Школьной Республике» наш Прокофьев был назначен «Министром Культуры». Поистине заслуженно – он человек, постоянно работающий над личным совершенствованием… Фестиваль Школьной Республики зарядил всех хорошим настроением.

Вечером приходил Алекс, принес два фрукта киви. Мне и себе. Он сказал, что позавчера ко мне приходил, но меня не было дома. Точнее, никто ему не открыл… Ясно, я же после школы спала… неужто так крепко?!

Мы делились с ним смешными случаями из жизни. Меня удивило, что он ни одну из моих смешных историй, даже те истории, над которыми родители смеялись, не воспринял всерьез. Алекс внимательно слушал, и вместо того, чтобы смеяться, пытался извлечь корень проблемы. Бывают истории, из которых не надо делать выводы, их рассказывают лишь для того, чтобы посмеяться. Над собой. А он ничего из этого не понял, либо решил, что смеяться будет непедагогично и неуважительно по отношению ко мне. Это были смешные истории и случаи из жизни, которые я описывала в старых детских дневниках, про мою бестолковость. Алекс не смеялся. Рассказала остальные истории как анекдоты о других людях. В итоге мы пришли к выводу, что многие из анекдотов высмеивают недостатки людей…

Вместе с осознанием его «недопонимания», или, лучше сказать, «понимания ситуации на другом уровне», нельзя не уловить, что Алекс, пожалуй, мой самый неравнодушный слушатель. Не будет давать советов, как Асия, или философствовать на смежные темы, как Каролина. Он послушает, и извлечет главное. Это мой лучший друг, при этом он не станет смеяться надо мною, даже если сама на это напрашиваюсь. Вероятно, в этом и есть счастье.

24 октября 1996. Моя первая тройка за шесть лет

В школе меня попросили затянуть доклад про «Рудина» и «Дворянское гнездо»: сегодня большинство не было готово к уроку. Я выполнила задание класса, зачитав конспект на основе статьи моего любимого Писарева, глядя на благодарные глаза, старательно делающие вид, что меня с интересом слушают. Интерес и взаправду появился, когда процитировала вступление, где Д. И. Писарев говорит:

«Рекомендовать его (этот роман) для чтения девицам трудно: в положении главных действующих лиц, в самой завязке романа много горькой жизненной истины»…

После урока Прокофьев показал на свои часы, похвалил меня и озвучил подсчитанный им «рекорд» – «33 минуты и 20 секунд! Молодец, Лейсан! Рекорд!»

Каждый день «от Артема» шли какие-то записки Каролине, там были предложения стать друзьями и погулять вместе.

Сегодня на контрольной по алгебре Артем сел рядом с Сережей Прокофьевым, прямо позади Каролины, где обычно Лисичкин Слава сидит. Он передал ей записку. Каролина была возмущена, что это не он дал ей, а лишь кто-то передал через него. Пока мы шли из кабинета математики в кабинет истории, она сетовала вслух, не замечая никого вокруг: «Там другой почерк. И подпись у Артема другая! Я знаю его почерк! Я у него только что списывала! Это не он писал эти записки, я уверена! Опять мне девчонки решили проверку устроить!»…

На фразе «У Артема другой почерк, я у него только что списывала!» наша учительница по математике, Сенария Гизамовна, шедшая впереди нас, обернулась. Посмотрела, кто же тут только что списывал. «Ну-ну!» – кивнула нам она. – «Ой!» – от неловкости ситуации пропищали мы ей, и свернули к кабинету истории.

На истории мне снова пришлось отвечать. И уж там я такой «муры намолола» – выложила, можно сказать, все, что знала по теме.

Наш историк Виктор Петрович поиронизировал над моим ответом:

– Знаете, как пицца появилась? К одной хозяйке нежданно-негаданно нагрянули гости, а у нее было лишь немного теста, сыр и помидоры. Она все это положила на тесто, да запекла – «И так съедят!»… Так вот пора бы нам не довольствоваться простыми заявлениями, и требовать блюд поизысканнее?

Пока отвечала, Каролина туда-сюда качала страницей, чтобы помочь мне. А я как раз читала. Это, конечно, не её вина… Лина хотела как лучше.

Вот так получила сегодня первую тройку впервые за шесть лет. Досадно!

25 октября 1996. Камикадзе Лей-Сан

На литературе была тема «Отцы и дети»»; на физике мы друг другу по парте объясняли тему; на «Я и мой мир» нас озадачили семейным древом; на классном часу мы подводили итоги четверти. Теперь в 10-ом классе у нас новая система – оценки за полугодие будут выставлять, не за четверть. Впрочем, это нововведение ничем не лучше, и все по-прежнему, и оценки за четверть еще по-прежнему выставляют. Только у четверых учеников нашего класса нет троек за первую четверть.

Ирония судьбы, Лисичкин Слава – пятый ученик без троек за первую четверть: пятерки, четверки и… одна двойка…

Главное событие предстоящей недели: празднование десятилетия нашей школы. Каждый класс выпустил стенгазету. Коллектив стенгазеты завалили материалом, что всего не смогли поместить в газете «В ДЕСЯТОЧКУ», где и без того много сатиры на учителей было. На стенгазете не было написано, что это за класс, поэтому к стенгазете прикрепили потом листочек «Камикадзе 10 А». Причем, затем подправили – написав через «о», «комикадзе». От слова «комики».

Сегодня разрешила вопрос Каролины, мучивший её с начала года, почувствовав себя именно камикадзе. Когда-то в седьмом классе мы с девчатами нашего класса поклялись, что никто из нас, девчонок, не сядет с мальчиком за одну парту, а кто сядет за парту, та – изменница. После того случая за два года было раз семь, когда девочки садились рядом с мальчиками. Я уже не помню, почему же мальчишки – наши враги, и кто это придумал… но по-прежнему считаем, что мальчики наши «враги», хотя мы с Каролиной сидим в одном и том же первом ряду с ними. К чему это? Это непростая задача – подойти к «врагу». То есть, к какому-либо из мальчишек и серьезно поговорить. Это страшно! В смысле сопоставления попытка подойти к мальчику – это смело, отчаянно, по страху даже сравнимо с попыткой камикадзе врезаться своим самолетом во вражеский корабль.

На перемене подошла к третьей парте и напрямую спросила Артема, писал ли он Каролине записки. Он удивленно ответил: «Какие записки? Нет, не писал»…

Каролина была права. Это не он писал записки. Она была права, это всё девчонки проводили эксперимент… Вероятно, они хотели перепроверить: мы, девчата с первого, «мальчишеского» ряда, «изменницы» мы или нет. А мы не поддались на их провокацию. Интересно, что Артем передавал нам девчачьи записки, даже не читая. Вот бы он удивился, увидев, что записка от его имени…

26 октября 1996. Страхи. Страх потерять…

В эту субботу с утра мы ходили на Генеральную Уборку в нашу школу-гимназию.

Пришла домой, и продолжила уборку дома: полы, пыль, цветы. Пересадила каланхоэ в горшок побольше. Папа со своим другом Нурбулатом ездил в сад-огород, к обеду вернулись. Алекс подошел к нам как раз к этому позднему обеду часа в три. Принес две груши, мне и себе.

Нашла одно качество, которое и достоинство, и недостаток: он постоянно задает себе вопросы – мне и себе. Но не на все вопросы можно получить ответ. Иногда вопросом можно успокоить душу, а иногда и разбередить её.

– Зачем я хожу к тебе? – спросил меня он.

– Только ты сам знаешь. Мы друзья. Зачем копаться дальше? Ты сам знаешь.

– Странно… ты думаешь, что я знаю. А я до сих пор не знаю.

– Хорошо. Считай, клятва у Камня Дружбы работает.

Еще он говорил, что мы – люди с разных галактик.

Он написал на листочке пять вопросов, где на другой стороне я должна была поставить, не глядя, пять ответов наобум – просто поставить «плюс» или «минус»… Такая игра: вслепую ответить на вопросы, которые я не знала.

На вопрос «Мы друзья» ответ был «+».

На вопрос «Мы любим друг друга» – поставила свой символ “?” (крестик)…

– Ой, ответ на этот вопрос – крест!

– Смотри, это точно не «минус». Стало быть, это «плюсик», только покосившийся.

– Не знаю, мне пока рано на такие вопросы отвечать.

Алекс предположил: «Ты боишься меня?»

Он так и не спросил вслух то, что хотел узнать, и мне этот вопрос передался по-другому, что за ним стоит другой вопрос… «Ты мне доверяешь?» Быть может, даже вопрос «Ты меня любишь?»…

Боюсь ли я его? Нет, не очень… Да, боюсь… в самом начале нашего знакомства, как он впервые у нас дома появился, жутко краснела, садилась подальше от него… Да, я его боюсь.

А теперь мне хочется сесть поближе.

Неожиданно поняла: вдруг так сильно начинаю любить каждого человека, когда боюсь потерять. Когда уже на грани разрыва с этим привычным и приятным обстоятельством, когда прощаюсь с дорогими людьми. Когда расстаемся с Машей, прощаемся 31 августа с летом, прощаемся с городом ли, с лесом или палаточным городком… Когда прощаюсь. Тогда я люблю по-настоящему.

Да, помнится, как этой весной на два дня сильно влюбилась в нашего приколиста Прокофьева, когда опять предполагали, что он уйдет в другую школу: всё, больше он не будет сидеть за моей спиною, не будет его выступлений, приколов и шуток… А когда предмет моего обожания рядом – я и не замечаю его. Как воздух… Вслух эту историю, конечно, не рассказала, лишь подумала.

Сказала, что ему доверяю, поэтому уже не боюсь. Стоило мне только подумать, что я осознаю свою любовь только в отсутствии этого человека… или при угрозе его отсутствия… Алекс умеет как будто угадывать мои мысли, он в этот момент думал о том, о чем и я, – об отсутствии.

– Мне нужно предупредить тебя. Мне небезопасно ходить к тебе. Если пропаду – то это ненадолго. Я все равно приду к тебе.