Чумные Псы: Оскал Страха

И хоть немного успокаивается.

– Ого, какой! – Ксеня опять замечает первой какую-то непонятную штукотень, и теперь едва не выскакивает из штанов, пытаясь ее рассмотреть: – Несуразный! – выдает она вердикт.

Штукотень оказывается еще одним кораблем, но кораблем, разительно отличающимся от полупрозрачной тени, которую так лихо водит Аргона. Незнакомый корабль матово-черный, огроменный и походит на медленно плывущую в пространстве сигару невероятных размеров. Идет он действительно медленнее – Аргона юркой птицей обходит эту черную громаду и летит вперед.

– А он идет тем же курсом, – утвердительно говорит самой себе Ксень, и спрашивает у их пилота: – Этот тоже ваш?

Аргона отрицательно качает головой и Ксень предполагает настороженно:

– Темный?

– Нет, – поймав горящий любопытством взгляд голубых глазенок, Аргона решает рассказать, что за посудину они только что обошли: – Это Ютиленан, дипломатический корабль Орионцев. Проще говоря – они наши ближайшие соседи со стороны светлых планет, а еще – старые друзья.

– А какие они? – Птица со стоном пытается забиться поглубже в кресло: эта мелкая с ее неуемным энтузиазмом умудряется поднимать такую кучу шума, словно вместо нее целая толпа. Для Птицы ее много, даже когда молчит, а если, как сейчас, не молчит, то и вовсе передоз.

– Как принцессе, тебе не стоит узнавать, какие они, сейчас, – бурчит недовольно блондинка. – Ты явно не в том виде. Тем более вряд ли все союзники оповещены. Так что обойдемся без наглядных демонстраций.

Это была короткая шпилька в сторону Аргоны, которая, как была уверена Птица, вполне могла бы и удовлетворить любопытство рыжика каким-нибудь «техномагическим» способом вот прямо сейчас.

Нет уж.

Впрочем, решать все равно не ей, так что девчонка просто вздыхает и откидывает голову на подлокотник кресла. Может и лучше, если бы Аргона что-то эдакое сделала и познакомила их с этой дипломатической миссией. И воспоминания последнего дня снова можно было бы задавить. А так в ушах все стоит прощальный шепот мамы и отца, когда они как зная, что в последний раз выталкивали из себя через судорожное дыхание и слезы – слова. И почему-то эти слова звучат громче, чем крик, визг клаксона, удар, рев пламени, звон стекла, хруст собственных костей… Птица отчаянно жмурится и зажимает уши, привычно плюя на реакцию остальных – но лучше не становится. Под веками мучительно-четко отпечаталось перерезанное горло пижона, черная кровь все ниже склоняющегося шута, глаза, которые видели все, «бойся перья намочить»…

Девушка рвется из кресла, кое-как выдирается из фиксирующей ленты и ложится прямо на пол. Он холодный, и она бы даже скинула футболку – да что там от той футболки осталось?

Холод успокаивает лишь отчасти. Но он успокаивает. Птица считает в голове от одного до тысячи, забивая этим счетом наконец пробившийся сквозь шок вопрос «как я это переживу?». Ответа она не знает, поэтому считает обратно.

Рыжая смотрит на растворяющийся позади корабль и думает о своем. Зачем неведомой императрице «кандидаты на престол», если у нее есть племянница? Птица, видимо, решила, что их готовят на убой, и теперь параноит. Ксень не знает, почему твердо уверена в обратном? Просто она чувствует, что Аргона – не враг и не желает ей зла… Есть в этой женщине что-то, что вызывает доверие, почти незаметное, что-то на уровне инстинктов.

Но у Рыжей в голове много вопросов, на которые совершенно некому ответить: Феникс ведет корабль через астероидное поле, и лучше ее не отвлекать, Птица распласталась по полу и таращится в потолок, морщится и кусает губы, видимо, думает о чем-то неприятном. В такие моменты лучше просто не трогать, Рыжая это знает.

Поэтому Ксень с остервенением чистит кожу, это единственное, что ей сейчас остается. Но в голове все равно звучат назойливые вопросы: сколько всего миров, как светлые координируются между собой, почему темные и светлые вообще дерутся – должна же быть причина? И если есть главное Зло, куда пропало главное Добро?

Ксень вздыхает: вряд ли ей ответят на все сразу, Аргона вон, дала понять, что учить их будут, но позже, а Птица сама не в курсе… Рыжая продолжает ковырять грязь и смотрит на звезды: она всегда мечтала о космосе, и вот она здесь. Далекие звезды стали чуть ближе, хотя и непонятно, к чему это в итоге приведет.

«Ну нет» – говорит Рыжая самой себе. – «Все будет хорошо! Все теперь должно быть хорошо!» – и через силу улыбается космическому пространству.

– Прилетели, – говорит Аргона, грациозно выныривая из астероидного поля. Ксень во все глаза смотрит на расстилающееся перед ней… ничего.

– А мы не ошиблись адресом? – ехидно интересуется Птица, приподнявшись с пола. – Точно куда надо попали?

Встает, демонстративно отряхивается и не менее демонстративно подходит к люку:

– Ну и куда тут нажимать, чтобы высадиться?

Феникс старательно ее игнорирует – в достаточно больших количествах Птица бесит похлеще Ксени, та хоть не пышет злобой, как чайник-убийца. Вместо этого женщина полностью сосредотачивается на кнопках, и с финальным нажатием картинка вокруг корабля меняется полностью – да так резко, что позеленевшей Птице приходится схватиться за стенку.

– Предупреждать же надо, – шипит она, глядя на открывшийся ей вид: четыре планеты, светило, стандартная солнечная система… Только от настолько резкой смены действительности ее и правда может вырвать, итак все это время хоть как-то держала себя в руках, так что девчонка сползает по стеночке и обхватывает колени руками, утыкаясь в них лбом. Удержать в себе завтрак почему-то становится критически важно.

– Вот это круто! – рыжее недоразумение отлипает от кресла и приклеивается носом к прозрачным стенкам корабля: – Это круто! Как оно делается?

Аргона, явно красуясь, разворачивает истребитель над одной из планет и заводит его на посадку по плавной кривой.

– Все тебе расскажи, – беззлобно усмехается она. – Но у меня сегодня еще куча дел, поэтому терроризировать вопросами будешь Ее Высочество, у которого сейчас каникулы. Вот она тебя в курс дела и введет! – а потом смотрит на зеленую Птицу, которую дико укачало, на контрасте, бледную, но донельзя бодрую рыжую, и спрашивает:

– А ты, что же, не боишься потерять завтрак?

– Нельзя потерять завтрак, если пропустил и его и прошлый ужин, – Ксень передергивает худым плечом. А Птица вдруг понимает, что Аргона говорит теми же словами, которыми она только что подумала…

Приземление для блондинки оказывается совершенно незаметной и неважной вещью, настолько ее тошнит. Зато к открывшемуся наконец люку влечет со страшной силой, так что под предостерегающий вопль Аргоны она как можно скорее выпрыгивает из корабля, поскальзывается на чем-то прозрачном и падает, расшибая нос. Но это ей совершенно не мешает наслаждаться свежим воздухом, под действием которого проходит тошнота. Так что она кое-как поднимается и наконец понимает, что стоит на льду – на крупных ледяных блоках, которые и составляют дорожное покрытие. Ей бы удивиться, да сил уже нет, так что она бросает:

– Да похер, – и, попытавшись сделать шаг, плюхается на задницу. – Да похер.

Пока из корабля выбираются Аргона – для которой этот лед что асфальт – и за секунду до падения пойманный за шкирку рыжик, Птица сидит, хлюпает кровью из носа и жадно дышит.

– Вот странно, – замечает Ксень, опускаясь на корточки, чтобы потрогать лед. – Как это он не тает при плюсовой температуре?

– А кто сказал, что здесь тепло? – вопросом на вопрос отвечает Аргона. – Хотя и не совсем холодно: по вашему этому, Кельвину, где-то минус сорок! – и все это деловитым тоном, подавая Птице платок с мазью для носа. Когда обе девчонки смотрят на нее ошалелыми квадратными глазищами, Феникс понимает, что снова запуталась в земной системе измерения.

– Не то, да? – спрашивает она в пустоту. – Цельсий! Теперь то! Минус сорок по вашему Цельсию!

Ксень рефлекторно тянет руки к воротнику – а точнее к непонятной круглой блямбе, которую Аргона шлепнула ей на ворот еще там, на земле – подумать только, это было всего каких-то несколько часов назад!

– Снимать или выключать не советую, – назидательно произносит Феникс. – замерзнешь! А вот и встречающие! – и кивает на приближающуюся стремительно фигурку в забавной пестрой бахромчатой куртке. – Вот и ее высочество собственной персоной мчится знакомиться с новыми родственниками!

Птица на всяких там высочеств плевать хотела с высокой колокольни. Вместо того, чтобы хотя бы взгляд кинуть в сторону встречающих, девчонка тянется к своей круглой блямбе и срывает ее с одежды, с облегчением втягивая ледяной воздух. Ей сейчас почти жизненно важен холод, и вот она наконец его получает, но с черной «пуговицей», на которую больше всего похоже нацепленное Аргоной устройство, расставаться не спешит, крепко держит ее в кулаке.

Вокруг даже не то чтобы холодно – вокруг мерзло. Однажды Птица была на Крайнем Севере, потому что отца срочно направили туда, а дочь не могла не напроситься с ним. И вот там тоже было так же мерзло, как будто вообще ничего, кроме холода, в мире нет. И сейчас это Птице нравилось, как понравилось и тогда – распахнуть куртку, несмотря на предостерегающие крики отца, нырнуть в снег… ее потом за шкирку вытащили и хорошенько выпороли, а толку?

Примчавшаяся встречающая, кажется, хотела кинуться с обнимашками, но внимание ее привлечено отсутствием у Птицы «пуговицы».

– Ты это чего? Тебе не дали, что ли? – и Высочество опаляет Аргону полным злости взглядом.

Птица вместо ответа разжимает ладонь.

– Тогда чего ты? – и в голосе встречающей слышится дрожь.

Птица аж голову поднимает – и офигевает. Девчонка – красивая, черноволосая, с удивительно нежным для наследницы трона лицом – почти плачет, сидя перед землянкой на корточках. Ее взгляд мечется с раскрытой ладони Птицы на ее лицо и обратно, и в нем настоящий ужас, искреннее сострадание и желание понять. От греха землянка цепляет блямбу обратно и разводит руками: вот, видишь, нечего бояться! Но Высочество не успокаивается вот совсем, повторяет свою мантру в третий раз:

– Ты чего же?

Птица не выдерживает, кидает полный мольбы взгляд в сторону остальных – Рыжая тихонько плачет, глядя на эту сцену, а Аргона, поймав панический взгляд землянки, таки вмешивается.

– У нее сегодня родителей убили, – поясняет она. – И вообще много всего случилось. Хенна, забирай их, у меня…

–…нет времени, – заканчивает за нее Высочество. – Ладно, разберусь.

Ксень утирает непрошенные слезы – первый раз за всю жизнь она сталкивается с настолько крупными проблемами. Смерть родителей чужой, в общем-то, для нее, девчонки ударила больнее, чем все, что происходило с ней самой. Хенна ведет себя совсем не как принцесса, или, может быть, Ксень просто понятия не имеет, как себя ведут принцессы? Все, что она знает, она знает из того небольшого количества книг, что были в библиотеке – она часто заседала там, забывая поесть. И в книгах принцессы всегда манерные и важные, и им абсолютно плевать на чужие проблемы. Хенна же не похожа на эти книжные карикатуры: она живая, деятельная и совсем не важная. Вот сейчас она скачет вокруг Птицы, помогает подняться, суетится и искренне переживает.