Мангуп

– Иди, иди! – сказал Тео, ощущая, как слёзы застилают ему взор.

Александр вошёл в дверь и поднялся по крутой деревянной лестнице. У входа в комнату стояли два вооружённых воина с алебардами. Увидев князя, они приветствовали его.

– Александр, это ты? – спросила София, заглядывая в щель его забрызганного кровью шлема.

– Я!

Александр сел на сундук, и слуга помог снять шлем. Наконец, отложив в сторону шлем, Александр посмотрел на мать, стоявшую возле кроватки с внуком, на жену. София была одета в полный доспех. Не хватало только шлема.

– В доспехах тебя убьют,– сказал Александр. – А так есть шанс сохранить жизнь.

– Зачем мне жизнь? И у нашего сына будущего нет. Моя мать когда-то при приближении врагов выбросилась из башни. Я продам свою жизнь дороже.

– Всё что ты решишь, я заранее считаю правильным. Делай так, как считаешь нужным. И прости меня ещё раз, что не смог защитить тебя, прости, что наше счастье длилось недолго!

– Ты ни в чём не виноват, Александр. Такова наша судьба. Но счастье было, и этого у нас не в силах уже отнять никто. Спасибо тебе за это!

– Пить! – попросил князь, снимая бронированные рукавицы.

Слуга поднёс князю чашу с разбавленным вином, и тот пил долго, не отрываясь, пока огромная чаша не опустела до дна.

Александр отставил её, подошёл к узкой бойнице и глянул сверху на территорию Цитадели. Почти везде бой уже закончился. Отряды турок с копьями ходили между горами трупов, собирая своих и добивая феодоритов, подававших признаки жизни. Только у подножья башни стучали мечи. И вдруг, стук мечей смолк. А потом раздался залп аркебуз. Александр встревожился, открыл раму, но выглянуть не смог: не проходила голова. Снизу раздались мощные удары тарана в дверь.

Князь подошёл к жене, поцеловал её, а также сына и мать.

Прощайте, родные мои! И простите!

Схватив меч, без шлема, Александр бросился по лестнице вниз. Не выдержав ударов, обитая железом дверь башни рухнула, и в проём ввалилась толпа янычар. Они кинулись наверх по узкой деревянной лестнице, на которой стоял князь. Двумя вспышками багровой молнии ударили сверху два меча, и покатились вниз по ступенькам два янычара, сшибая шедших следом, а чёрная в полумраке кровь била струями из разрубленных тел. Остальные османы отпрянули, а потом стали подниматься по ступеням осторожно, выставив вперёд сабли. Сталь встретилась со сталью, но не прошло и мгновения, как опять две османские души отправились на встречу с ангелами. Тогда, по команде чарбоджи, янычары, вооружённые саблями, вышли из башни, а в башню вошли азапы с харбами, тирпанами, болтами – алебардами. Закрывшись щитами, они выставили вперёд оружие, и стали наступать на князя. Александр не мог дотянуться до азапов, и ему приходилось лишь отбивать лезвия алебард и бердышей, в надежде достать спрятавшихся за щитами врагов. Князь стал пятиться. Тогда сверху к нему на помощь пришли стражники, охранявшие княгиню. Они были вооружены алебардами, но на узкой лестнице стражники и князь только мешали друг другу. Внезапно, старая деревянная лестница заскрипела, а потом, не выдержав массы закованных в железо воинов, обрушилась вниз.

Александр пришёл в себя через мгновение, но на нём уже сидели османы и вязали его руки верёвкой. Связали и стражников.

Вверх по уцелевшим остаткам лестницы один за другим карабкались турки. Они бросились в комнату, и оттуда послышались звуки боя.

Несколько янычар подняли Александра, поставили его на ноги, и, подталкивая в спину, вывели из башни. У двери с обеих сторон были навалены окровавленные трупы феодоритов. Наверно, их оттащили от двери османы, расчищая проход. По доспехам князь узнал Павла и Николая, но Теодорика он не увидел.

Янычары вели Александра по залитой кровью дороге мимо тысяч убитых феодоритов, а позади на вершине башни ещё были слышны звуки боя. Каждый удар стали о сталь болью отражался в сердце князя, ведь он мог означать смерть его жены, смерть одного из самых дорогих людей на Земле.

Звуки боя долетали также из пещер, окаймлявших мыс. Там оборонялись монахи и раненые. А с серого, темнеющего неба, кружась, начал падать крупный снег, покрывая плечи охранников-янычар, фигуры османов, занятых грабежом, насилием и захватом пленных, трупы, лежащие вдоль дороги и по всему мысу до самого обрыва.

Снег глушил звуки смерти, звуки насилия и боли, несущиеся со всех сторон. Мягкий, пушистый, необыкновенно прекрасный – первый настоящий снег в этом году. Впереди Рождество… Смерть перед Рождеством.… Наверно, в этом был какой-то тайный смысл.

Глава 33. Шаг в западню

Когда Теодорик очнулся и открыл глаза, то не увидел ничего, кроме кромешной тьмы. Разрубленный шлем впился в рану на голове, и запёкшаяся кровь склеила ресницы. Теодорик ощутил тяжесть на теле и покрылся холодным потом от мысли, что его закопали живьём. Ужас накатился на него и придал ему силы: он подтянул ноги к груди, с трудом поднялся на колени и, напрягая все свои силы, встал, сбросив с себя гору тяжёлых трупов. В щели шлема забрезжил слабый багровый свет.

Тео сел на каменную скамейку у входа в башню, сбросил боевые рукавицы и стал снимать шлем. Когда, наконец, тайные застёжки поддались, и шлем с глухим стуком упал под ноги, Теодорик протёр подшлемником глаза от крови, посмотрел по сторонам.

В полусотне шагов от башни горел дом. Оранжевый свет пожара с трудом пробивался сквозь густой снегопад, освещая запорошенные снегом трупы на земле и чернеющий проём выбитых дверей башни. Снег уже успел покрыть толстым пушистым слоем землю, и только тёплая кровь людская кое-где чёрными парящими ручьями вытекала из-под белых холмов человеческих тел.

Внезапно, в оранжевом мареве снегопада Теодорик различил движущуюся фигуру. На кожаном шнурке, пристёгнутом к запястью Теодорика, всё ещё висел меч, и пальцы Тео тут же привычно сжали липкую от крови рукоять. Человек остановился. Тео пригляделся, и сквозь оранжевый от пожара летящий снег узнал своего соратника по обороне Константинополя Ботмана Мимира.

– Рад, что ты жив, Тео,– сказал Мимир, подходя вплотную. Теодорик снял шнурок от меча с руки, вложил меч в петлю на кирасе, и обнял старого приятеля.

– Я видел, как погиб твой сын. Прими мои соболезнования, Мимир!

– Тело сына я уже нашёл и похоронил как смог.

– Не ведаешь, жив ли князь? Ты один? Что делают османы?

– Князя я не видел с тех пор, как картечью разметало нашу цепь. После окончания сражения турки ходили по мысу, добивали раненых, собирали своих убитых, но когда окончательно стемнело, и пошёл снег, они погнали пленных в город и ушли из Цитадели. Наверно, сейчас муслимы празднуют победу в наших городских домах, насилуют женщин. Когда добивали раненых, то убили многих, но человек двенадцать осталось живыми. Некоторые ранены, как ты, некоторые прикинулись мёртвыми. Сейчас все разбрелись по Цитадели в поисках верёвок, чтобы спуститься вниз. А я хоронил сына.

– Где верёвки, по которым спускались наши люди ночью?

– Османы их предусмотрительно срезали и сбросили вниз.

– Помоги мне снять доспехи! – попросил Теодорик.

Они долго возились с тайными крючками, но, наконец, доспехи удалось снять, и Теодорик пошёл в башню искать Александра. Он ощупывал трупы у входа, потом вскарабкался наверх по полуразрушенной лестнице, но в единственной комнате никого не было. По маленькой лесенке в углу комнаты поднялся на крышу башни, но верхняя площадка была пуста, только лежали несколько порубленных саблями тел арбалетчиков. Теодорик накинул на плечи меховой плащ Александра, лежавший на полу под пустой кроваткой младенца, и спустился вниз.

– Турки не успели до темноты забрать всех своих покойников, значит, придут чуть свет. У нас мало времени: ведь надо ещё спуститься и уйти подальше. Если верёвки найти не удастся, пусть люди режут косы у мёртвых женщин и вяжут верёвки из них,– сказал Теодорик ожидавшему его у входа Мимиру.

– Это идея. Пойдём в дырявую комнату на оконечности мыса, там у нас сбор.

Они прошли на край мыса, спустились по вырубленным в скале ступенькам вниз, и вошли в просторное помещение. Два застеклённых окна смотрели в разные стороны, и при взгляде снизу издалека мыс казался дырявым. Несколько человек под слабым светом свечей, упрятанных в нише, вязали верёвку из ремней. Узнав Теодорика, они вскочили.

Теодорик подошёл к каждому воину и пожал ему руку.

Пока Мимир отдавал указания, Теодорик подошёл к краю обрыва, где стояла каплица святого Феодора. Перед входом лежала груда засыпанных снегом тел. Но путь к входу был свободен, а дверь распахнута настежь. Внутри каплицы могло поместиться не более трёх человек. Возле образов святого всё ещё горели свечи. Посреди каплицы на полу лежала надгробная плита с выбитыми греческими письменами. Теодорик нагнулся, и, напрягшись всем телом, сдвинул мраморную плиту, потом снял несколько свечей со стены и спустился по ступенькам. Ход вёл в пещеру, спускавшуюся почти вертикально вниз.

Наконец, спуск закончился. Свет от свечки едва освещал пещерку на несколько метров вперёд. Теодорик навалился плечом на невидимую снаружи, облицованную под естественный камень дверь. Она поддалась, и Теодорик оказался в комнате, где стояло два дубовых сундука. Крышки сундуков были не заперты, и когда Теодорик открыл одну из них, золото заблестело. Теодорик протянул руку, и в маленьком отделении сундука нащупал горсть камней. Не глядя, он положил их во внутренний карман поддоспешника, потом взял ещё одну горсть.

Оставив горящую свечу возле открытого сундука, Теодорик пошёл к выходу.

Верёвка из ремней и женских волос была уже готова. Взявшись за концы верёвки по три человека с каждой стороны, воины испытывали её на разрыв.

– Ну что, Теодорик, ты тут главный. Мы готовы, так что командуй! – сказал Мимир.

– Славные воины Феодоро,– обратился Теодорик к феодоритам. – Казна княжества находится под каплицей святого Феодора. Я был там, и взял две горсти камней. Мне хватит. Предлагаю вам сделать то же самое, чтобы богатства эти не достались туркам. По пути к казне я оставил горящие свечи, так что вы найдёте её без труда. Только не задерживайтесь, потому что если мы не успеем уйти достаточно далеко, то и сокровища нам не понадобятся. Они нужны живым, а не мёртвым.

Воины убежали к каплице, а Теодорик подошёл к краю скалы и смотрел в густую мглу. Перед ним была бездна, и летящий снег. Хотелось шагнуть в бездну, покончив раз и навсегда с глухой тоской, сжимавшей душу. Это чувство ему было знакомо. Уже стоял он когда-то на краю бездны в своём родном городе Шиварине, когда застал молодую жену свою Агнию в постели со своим отцом. Тогда молодость, вера в Бога и надежда на лучшее уберегли его от смерти. Сейчас молодость ушла, вера, поколебленная падением христианских государств: Римской империи, Ромейской православной империи и православного Феодоро, почти исчезла, надежд тоже никаких не осталось. Впрочем… Он вспомнил лицо Анны Нотарас, самой необычной, самой прекрасной женщины, которую ему довелось видеть на этом свете. Где-то сейчас Анна Нотарас, помнит ли она о нём? Теодорик перекрестился и отошёл от края пропасти.

Тяжело сопя под тяжестью двух сундуков, появились из снежной пелены феодориты. Наконец, один из воинов стал спускаться по верёвке вниз. Оказавшись внизу, он трижды дёрнул за верёвку, что означало «всё в порядке». Воины подняли верёвку, привязали один из сундуков и спустили его вниз. Потом так же поступили со вторым сундуком. Вслед за сундуками один за другим феодориты стали исчезать в пропасти. Теодорик спустился последним.

Шагнув в сторону, он наткнулся на врытый в землю кол, на котором висело тело одного из феодоритов, который спустился с Отчей Горы прошлой ночью. В кружащемся снеге угадывались и другие вкопанные колья с телами несчастных.

Наконец, феодориты во главе с Тео благополучно пересекли дорогу, ведущую к главным воротам города, спустились с Горы и пошли к перекрестью многих троп.

– Тео, все хотят двигаться в сторону яйлы,– сказал Мимир, шагая рядом с Теодориком. – Там сейчас полно снега, и турки появятся нескоро. За это время можно будет укрыть сокровища и разойтись по домам. Турки сейчас злые и жадные до ясыра, но через некоторое время страсти улягутся, и оставшиеся в живых феодориты смогут жить дальше.