Моя тюрчанка

Дамочка попросила Ширин, чтобы та подробнее рассказала о себе. Моя милая, волнуясь и учащенно дыша, выложила все, как есть. Что она мигрантка из Западного Туркестана, что у визы почти истек срок действия; работа, на которой помогут с продлением визы, требуется незамедлительно; любая посильная работа: оператора колл-центра, секретарши, вахтерши… Дамочка слушала, время от времени обозначая свое присутствие на линии деликатным «угу». Когда моя девочка, огненно выдохнув, закончила изложение своей биографии, больше похожее на исповедь, дамочка, все тем же журчащим голоском, сказала:

– Ну что ж, Ширин. У нас есть, что вам предложить. Мы плотно занимаемся трудоустройством мигрантов. С мигрантами иметь дело проще, чем – если можно так выразиться – с аборигенами. Наш среднестатистический расеянин – ленивый и капризный. Работенку хочет непыльную – так, чтобы только штаны протирать. Но получать при этом, как золотопромышленник. Вот и сидят такие великовозрастные детки на шее у пап и мам и ждут, когда поступит особое приглашение на должность гендиректора или топ-менеджера, либо на главную роль на съемки блокбастера с многомиллионным бюджетом. Ах, о чем это я?.. Ой, ну да!.. Вы очень удачно позвонили: сейчас у нас действует специальное предложение для соискателей-мигрантов. Мы массово набираем их в охранники – как мужчин, так и женщин.

– Интересно      !.. – чуть оживилась моя милая.

– Объекты, на которые направляем охранников – очень разные. Это может быть коттеджный поселок или офисный центр. Или автостоянка. Гаражи. Посылаем охранять, также, больницы, школы и магазины. Барышням стараемся подбирать работу под крышей, а не на тех же автомобильных стоянках. Так что мокнуть под снегом или дождем вам, скорее всего, не придется. Почти на каждом объекте оборудована комната для отдыха охранников. Там обязательно есть лежанка, чайник, микроволновка – разогреть еду – а иногда и телевизор. Смены – по двенадцать часов либо суточные…

Дамочка рассказывала, чем дальше – тем более увлеченно; точь-в-точь лила Ширин в уши елей. В груди моей затеплилась надежда: может быть – вот оно, моя девочка нашла работу?.. Трудиться охранницей – не так плохо. Особенно, если работать в помещении и сидя на стуле. Пусть себе любимая выписывает разовые пропуска посетителям делового центра, удобно устроившись во вращающемся кресле у турникетов. Когда нет наплыва народу, можно даже почитать книжку.

– А визу вы продляете?.. – чуть напрягшись, спросила моя милая. Собственно – это был главный вопрос. Если работа «нелегальная», без продления визы – тогда нас не заманить никакими коврижками. Кое-как мы перебиваемся и на мою пенсию. Моя девочка ищет работу, в первую голову, для того, чтобы не превратиться в «нелегалку», избежать проблем с миграционной полицией.

Дамочка заверила:

– Обязательно, обязательно!.. Мы хорошо понимаем, что для работников-мигрантов важно, чтобы с визой было все в порядке. Как только с вами заключат трудовой договор, в миграционную полицию будет направлен запрос о продлении срока действия вашей визы. Можете на этот счет не волноваться…

Со слов дамочки в мозгу у меня рисовалась яркая лубочная картинка: идеальная работа для мигранта. Но я беспокойно ерзал, боясь подвоха. Как-то все хорошо, чтобы быть правдой: с первого звонка мы наткнулись на подходящее для Ширин место. Похоже я привык, что кругом обман, и не верю в старую – переменчивую, как погода весной – плутоватую тетку-удачу. Бахром, Анфиса Васильевна, Арсений Петрович, Савелий Саныч – научили нас подобному скептицизму. Моя девочка тоже заметно нервничала. Он слушала дамочку, покусывая губу. А когда собеседница прервалась – спросила:

– Все это прекрасно. Что мне надо сделать, чтобы вы направили меня на работу в охрану?..

Дамочка с готовностью ответила:

– Завтра подъезжайте к нам, Ширин. Я записываю вас на тринадцать тридцать. Если есть – захватите трудовую книжку. Да, и еще вам понадобится четыре тысячи червонцев на оформление…

Услышав про четыре тысячи червонцев, я сразу сник. Мне стало ясно: мы напоролись на очередных мошенников. Снова нам говорят: гоните наперед денежки, а потом, мамой клянемся, после снегопада в четверг, мы устроим вас на работу. Говорила бы моя милая с хитрой дамочкой целых восемь минут, если б та сразу заявила: «Заплатите-ка мне четыре тысячи червонцев»?..

На лицо моей девочки точно набежали тучи. Ее, будто углем нарисованные, брови сошлись над переносицей. Милая резко спросила:

– И за что же я должна платить вам четыре тысячи червонцев?.. За ваши сладкие речи?..

Дамочка, видимо, немного растерялась, так как ответила не сразу. Она-то – наверное – думала, что рыбка уже проглотила наживку; что горячий пирожок сам прыгнул с противня на блюдце. Шумно выдохнув в трубку, аферистка затараторила:

– Вы должны понимать. Мы кадровое агентство, и имеем право снимать с соискателей сумму себе в вознаграждение. Иначе – как нам существовать?.. Да и подумайте сами: охранная деятельность требует лицензии. А по-другому – незаконна. Вот за лицензию вы нам и платите… А еще униформа с нашивками… Не будете же вы на посту стоять в вечернем платье…

Я чуть не поперхнулся. Лисьи уловки дамочки были точно такие же – будто под копирку сведенные – как у стервы Анфисы Васильевны. Мне на секунду показалось даже, что Ширин ошиблась номером – и случайно набрала рекрутершу из гипермаркета. Впрочем, Анфиса Васильевна была более тертым калачом. Она начала тянуть с нас деньги только при очной встрече. В телефонном разговоре даже не заикнулась о «презренном металле». Но и у дамочки из «Альфа-беты» мог быть свой тонкий расчет: аферистка хочет быть уверенной, что мы приедем с деньгами. Допустим, дамочке звонят за день пятьдесят безработных бедолаг. Сорок, услышав про четыре тысячи червонцев, пошлют обманщицу к черту. Семеро – признаются, что не имеют на руках такой приличной суммы. Наконец, двое или трое самых неопытных и наивных принесут деньги.

Зарабатывать по восемь-двенадцать тысяч червонцев за день – не хило так, да?.. Интересно: а сколько «наваривает» на собеседованиях Анфиса Васильевна, к которой народ выстраивается в очередь?..

Но до чего у мошенников грубые методы «работы»!.. Наверное, так неандерталец обтесывал каменным топором сосновую колоду, как вонючие аферисты курочат нам мозги. У Бахрома, у Анфисы, у дамочки из «Альфа-беты» – на вооружении один и тот же прием. Они говорят: братец (сестрица) мы окажем тебе ценную услугу (устроим на работу или, допустим, поможем с пропиской), ты только уплати нам вперед. И ведь люди ведутся на эту лажу!.. Иначе бы проклятые лгуны не жировали, как Бахром, который, должно быть, вареным мясом кормит своего ручного крокодила, а черепаху – отборной травкой, доставленной самолетом откуда-нибудь с полей Голландии.

Мы-то с моей девочкой стреляные воробьи. Да и то, стали такими после того, как сиятельный ловкач Мансуров запустил пятерню нам в карман и еще заставил вхолостую смотаться на Лиственную улицу (моя милая тогда заболела). Мы не поверим медовым речам скользкой дамочки из «Альфа-беты». Но проклятая лисица не останется без барыша. Не успеет она чашку кофе выпить после разговора с Ширин, как позвонит новый клиент, которого можно обдурить.

– Ну, в вечернем платье стоять на посту я не собираюсь, – жестко, чеканя слова, сказала в телефон моя девочка. – Но униформу пусть мне выдаст работодатель. И по поводу лицензии пусть он же подсуетится. Я не подарок себе на день рождения выпрашиваю, а работать собираюсь.

Дамочка хотела что-то возразить, судя по вздохну из трубки. Но моя милая не стала слушать:

– До свидания!.. Ищите дураков и дальше.

Ширин нажала кнопку сброса звонка и уронила телефон на кровать. У моей девочки дергалось веко над левым глазом; грудь поднималась и опускалась. Я молча смотрел на любимую. Возможно, надо было бы что-нибудь сказать. Но что?.. Ситуация была до боли ясна нам обоим: из пяти агентств, сайты которых мы нашли, процедив целые озера мутной и бесполезной интернет-информации, одно оказалось жульническим. И мы ничего не можем с этим поделать. Я подумал о том, что похожий на бурный пенный океан мегаполис – это самая подходящая среда для мошенников разного калибра, как коровий кал для всяких червей и микроорганизмов. Аферистам достаточно забросить сеть, чтобы вытащить целый килограмм отчаянно бьющейся рыбешки, т.е. поддавшихся на обман «дурачков».

– Выпьем кофе?.. – предложил я, чтобы только не затягивать молчание.

– Да… – кивнув головой, тихо отозвалась Ширин.

Я сходил на кухню и вернулся с двумя чашками ароматного напитка.

– Спасибо, – поблагодарила моя девочка.

Маленькими глоточками, никуда не торопясь, мы пили кофе. Насколько я мог «читать» в агатовых глазах моей милой, она была рада передышке перед вторым звонком. Мы оба понимали: чтобы устроить себе более или менее сносную жизнь – мы должны скользить, как угорь; как карп, выгребать плавниками против течения. Если придется, двенадцать раз перерыть весь интернет в поисках объявлений о вакансиях или телефонных номеров кадровых агентств. Прозвонить десятки организаций, компаний и фирм. Но – боже!.. – до чего все это утомительно!..

С самого начала мы ничего не хотели, кроме как не дразнить миграционную полицию и прочие властные институты. Мы готовы были поступать строго по букве закона: найти для Ширин работу с продлением визы; не с первой – так со второй или десятой попытки добиться, чтобы меня признали дееспособным; пожениться. Но государство и общество – это очень хитро функционирующие системы, хуже русской рулетки или «одноруких бандитов». Чем последовательнее ты соблюдаешь правила игры, навязанные тебе этими китами – государством и обществом – тем дальше от тебя приз в виде спокойной и относительно обеспеченной жизни. А может быть – и нет никакого приза?..

Когда моя девочка прозванивала объявления о работе, первым делом слышала вопрос: «А вы славянка?» – или «У вас расейское гражданство?». «Нет – я не славянка и не расеянка», – уже почти машинально отвечала милая и клала трубку. Когда мы попытались искать работу для Ширин через кадровые агентства, мы сразу напоролись на подлеца Бахрома Мансурова, что стоило нам немаленькой суммы денег, километров нервов, да еще ударов по здоровью. Сколько дней моя девочка, охваченная огненным жаром, металась по постели?..

Видимо, тысячи рабочих-мигрантов на собственном горьком опыте убедились: соблюдать расейские законы – себе дороже. Фирмы, которые по-честному нанимают иностранцев, помогают продлить визу и не кидают на деньги – можно пересчитать по пальцам. Что тогда остается бедолаге-приезжему, если не податься в «нелегалы»?.. Работай без всякого оформления, не говоря уже о двухнедельном отпуске и вообще о «социальном пакете», лишь бы в конце смены тебе на банковскую карточку перечисляли самую малость червонцев. (Эти червонцы алчный работодатель отрывает от себя, как кусок мяса из груди). Вместе с собратьями по несчастью, такими же шудрами, ютись в холодном мрачном подвале, куда забегают отвратительные крысы с лысыми хвостами, а в дождь просачивается вода. Ну или арендуй койко-место – разумеется, без всякого письменного договора с квартирохозяином и без посредничества риелтора; владелец квадратных метров в любой момент может вышвырнуть тебя на улицу – что называется, «без объяснения причин». Радуйся, если твоя лежанка отгорожена тонкой ширмой от тех десяти человек, которые делят с тобой комнату. Привыкай к запаху чужих прелых носков, к тому, что туалет вечно занят, и к не смолкающему ни днем, ни ночью гулу голосов…

Играй в прятки с миграционной полицией. Каждое утро, выползая из своей норы и направляясь на работу – сыплется ли снег, льется ли дождь, палит ли солнце – помни: назад ты можешь не вернуться. Потому что однажды – в январе ли, в марте – тебя остановит патруль и прикажет: «Предъявите документы». Что ты тогда будешь делать со своей трижды просроченной визой?..

Конечно, есть среди «гастарбайтеров» люди гибкие, как змеи – прирожденные дипломаты. Это, как мне представлялось, в основном мужички в возрасте за сорок. За деньги, пиво и сигареты такой мигрант покупает у полицейских, как шайтан у Аллаха, отсрочку. Полисмены гогочут, хлопают «гастарбайтера» по плечу и, прямо-таки с царским великодушием, говорят: «Иди, иди!.. И больше нам не попадайся. А то в следующий раз мы тебя по шерстке не погладим, а поставим в паспорт штамп о нарушении миграционного законодательства, возьмем под локотки и посадим на поезд, отбывающий в твою родную Азию!..»

Но большинство «нелегальных мигрантов» – не мастера разводить с жандармами китайские церемонии. А потому, после первой же встречи с полицией, отправляются с опустошенным кошельком (а может быть и с отбитыми резиновой дубинкой почками) сначала в «обезьянник», а потом и на вокзал, где полисмены распихивают бедолаг по вагонам поездов, отправляющихся на Восток или на Юг.

Я думал о незавидной доле мигрантов, смотрел на мою милую, маленькими глоточками пьющую кофе из фарфоровой чашки – и у меня леденела кровь. Ведь моя девочка – тоже в одном шаге от участи просрочивших визы приезжих рабочих!.. Воображение нарисовало мне: моя любимая ступает по узкой тонкой длинной дощечке, перекинутой через зияющую бездну. Одно неверное движение – и сорвется в бездонную черноту. Как же все-таки нам найти для Ширин распроклятую официальную работу?..

С горькой улыбкой я думал еще и о том, что хоть в чем-то пригодился моей милой. Я зазвал Ширин жить к себе. Я вытащил ее из комнаты с пропыленными коврами на стенах, в которой с моей девочкой соседствовала семья, состоящая из мамы и не прекращающих ни днем, ни ночью возню крикливых детишек. Страшно и представить, насколько не выспавшейся, с трещащей по швам головой, милая ходила на свою «черную», без оформления, работу в бистро, в котором нам и посчастливилось познакомиться.

Переехав ко мне, Ширин получила возможность спать в мягкой постели, на удобной кровати, а не ворочаться на тесной жесткой койке под храп и кряхтение соседей по «коммуналке», да под ту же возню неугомонных ребятишек. Готовить еду тогда, когда захочется есть, а не когда кухня свободна. Принимать ванну тоже, когда хочешь – а не ждать, пока соседка по комнате выкупает своего седьмого ребенка. А если моя девочка, живя в такой «съемной гастарбайтерской квартире», заболела бы?.. О, никто не подал бы моей милой стакана воды, не принес бы аспирин. Куда там!.. Других квартирантов только раздражал бы шаркающий кашель Ширин. Мама мелюзги шипела бы коброй: «Ты мне тут еще деток перезаражай, дьяволица!..». И какой бы отпор могла дать моя любимая – с отяжелевшей горячей головой, кутающаяся от озноба в шерстяное одеяло?.. Да и не утихающий в квартире гам, ревущий телевизор – который бородатый глухой дед (один из съемщиков) всегда включает на полную мощь, чтобы послушать вечерние новости – не способствовали бы выздоровлению моей девочки.

Можно вообразить и реально жуткое. Что остальным квартирантам запредельно надоели бы кашель и вздохи больной Ширин. Надоело бояться и самим подхватить заразу. (Для гастарбайтера заболеть – значит ходить на работу с температурой за тридцать восемь градусов и с текущими из носу реками соплей. Относительно мигрантов понятия «больничный лист» – не существует). Озлобленные низкими зарплатами, бытовой неустроенностью, косыми взглядами обывателей, а теперь еще и взъевшиеся на свою безвинную ослабевшую сестру по несчастью – квартиранты-гастарбайтеры принесли бы мою девочку в жертву. Вызвали бы врачей из «спецмедучреждения».

Тогда бы нам с милой не удалось бы даже узнать о существовании друг друга. Возможно, в лечебнице для «не граждан» Ширин поставили бы на ноги, или хотя бы вкололи антибиотик и напоили бы жаропонижающим. Но, как известно по слухам: из напоминающих тюрьмы «спецмедучреждений» мигрантов, после выздоровления, не отпускают на все четыре стороны. А передают с рук на руки миграционной полиции, которая, без телячьих нежностей и сантиментов депортируют беднягу на родину, даже не дав «нарушителю государственной границы» прихватить оставленные на съемных квадратных метрах личные вещи.

Такая участь ждет не только «нелегального», но и законопослушного «легального» мигранта с действующей визой. Просто «легальный» пробудет в «учреждении» подольше. «Пациенту» будут каждое утро мерить пульс и давление; не поскупятся кормить «клиента» три раза в сутки: на завтрак – манная каша с комьями и желтоватый жиденький чаек; на обед – мутная бурда, гордо именуемая рыбной похлебкой или гороховым супом, и такой же мутный несладкий компот, в котором плавают не то мышиный помет, не то кусочки фруктов; на ужин – дурно пахнущая солянка и чашка кефира. А потом… потом истечет срок действия визы «пациента». «Легальный мигрант», как по взмаху волшебной палочки, превратится в «нелегального». И кого бы заинтересовало, что бедный человечек, которого насильно удерживали в клинике, физически не мог ничего предпринять для продления визы?.. Ты виноват – захлопни варежку. По звонку «доброго» доктора приедут кабаны-секачи из миграционной полиции и защелкнут на запястьях «клиента» наручники.

А для моей Ширин депортация была бы хуже смерти. В Западном Туркестане местные мамлюки-полицаи доставили бы мою девочку к самому порогу отчего дома – под власть жадных бессердечных родителей, которые, подкупленные щедрым калымом, сами бы расстелили брачное ложе красавице-дочери и жирному губастому ишану с волосатыми, как у тарантула, лапами.

Так что нам надо благодарить вращающийся круг небес уже за то, что болезнь настигла мою девочку не в коммуналке на двадцать мигрантов, а в относительном комфорте моей квартиры. Я не мог пригласить доктора, но я заботился о своей милой, как лучшая на свете сиделка. Я поил ее лекарствами, рекомендованными аптечным фармацевтом. Пытался развлечь чтением «Шахнаме» и «Тысяча и одной ночи». Поправлял подушку у любимой под головой. Когда Ширин бил озноб, накрывал мою девочку вторым одеялом.

Что еще я сделал для моей милой?..

А вот что. Я дал ей возможность более или менее спокойно искать официальную работу. Нас кусает за пятки только указанная в визе дата – «виза действительна до…». Тогда как большинство мигрантов подгоняют банальное недоедание и необходимость платить за жилой угол. Страх остаться без лапши быстрого приготовления и без крыши над головой заставляет мигранта цепляться за первую подвернувшуюся работу, лишь бы деньги платили. Ясно, что эта работа – без оформления, без продления визы, с черной зарплатой. Так естественное стремление пить и есть и ночевать не на вокзале (откуда полицаи, к слову, прогоняют бомжей электрошокерами и резиновыми дубинками) подталкивает мигранта к превращению в нелегала.

Моей же девочке нечего бояться остаться на улице, получив пинок от жестокого квартирохозяина: моя двухкомнатная «хата» – это и «хата» Ширин. И пусть бородатые профессора от психиатрии лишили меня возможности распоряжаться собственными квадратными метрами – пока я не умер, моя милая сможет жить у меня, как у себя дома, и будет избавлена от печального удела основной массы мигрантов за деньги снимать койко-место в прокуренной грязной квартирке, которую наполняют запахи не очень-то мытых тел десятков постояльцев.

Не надо моей милой слишком беспокоиться и о еде. Моей микроскопической пенсии все же хватает нам на пропитание – тем более, что аппетит у нежной тюрчанки воробьиный, да и я не обжора. Не объедаемся, конечно, как лоси на пастбище, но и не голодаем. В рестораны не ходим, не балуемся супом из акульих плавников или шашлыком по-карски, но иногда позволяем себе от души поесть пирожков в бистро или заказать пиццу. В общем, Ширин не надо из боязни пустоты в холодильнике соглашаться на «любую работу», т.е. на работу без оформления. Мы можем сосредоточиться на том, чтобы моя девочка устроилась в компанию, которая – без всяких поборов и залогов – продлевает своим сотрудникам-иностранцам визы.

Получается, кое в чем положение у нас с любимой получше, чем у среднестатистического мигранта, «не гражданина», «гастарбайтера». Он «пария», «чандал», «унтерменш» – выброшенный за пределы «приличного общества». Расейское государство записало несчастного в преступники за то, что тот спит, ест, работает и дышит на территории страны без высокого дозволения генералов миграционной полиции. И никакой перемены в судьбе бедняги не предвидится – кроме той, что однажды «парию» остановят полисмены, изобьют дубинками и шипастыми ботинками, отнимут последние деньги и, чуть ли не голого, отправят грохочущим поездом на родину.

Моя же красавица ходит по острому, как лезвие хорошо заточенного меча, краю. Она не «чандал», а «шудра». С точки зрения отупевшего от сытости, телевизора и компьютерных игр обывателя – тут нет никакой разницы. Но только собственной кожей можно прочувствовать, насколько проще легальному мигранту, чем нелегальному. Моя дорогая Ширин – пока еще легальная мигрантка, да вдобавок без проблем с жильем и имеющая денежное подспорье в виде моей пенсии. Другие «нерусские» сказали бы, что моей милой подвалило счастье, как принцессе из древних чудесных легенд.